Разница между ними составляла хорошо если минут сорок, а может, и того меньше, но Юджи всегда чувствовал себя ответственным за своего младшего брата. Нелюдимый, замкнувшийся в себе и в своих обожаемых древних книжках, Рёмен вызывал в нём щемящее чувство нежности и непреодолимое желание защищать. Он был готов по первому же его слову бежать хоть на другой конец света, чтобы мгновенно вернуться обратно, как только брат окажется в опасности. После смерти родителей это отощавшее чудо с красными глазами осталось его единственной семьёй, самым дорогим и близким человеком, не считая деда. За него Юджи был готов, не колеблясь, и убить, и быть убитым.
А Рё… В один «прекрасный» день младший близнец сбежал из дома. Просто ушёл. Не оставил записки, не позвонил, не сказал ни слова, не дал ни единого намёка на то, что что-то не так. Предпочёл пропасть без следа, ничего не объясняя, вопреки тому, что обычно они делили между собой все беды и радости. Решил остаться один.
Теперь же он стоит напротив старшего брата и смотрит в его карие глаза с надменным вызовом. На нём что-то жреческое, белоснежное и залитое кровью, за его спиной — Гёто и Махито, злодеи, проклятья, за которыми шаманы гоняются уже чёрт знает сколько времени, и на лицах у них предвкушающие улыбки, словно они знают что-то, что неведомо их врагам. Алые глаза Рё теперь светятся безумием, вместо привычной скупой улыбки — жестокий оскал, лицо покрыто жуткими чёрными знаками, наверняка несущими в себе самый зловещий смысл. Он оставил позади своё сердце, свою человечность, и даже его новое имя подобно имени демона — Сукуна, Двуликий, Король проклятий. Глядя на воплощение зла, стоящее перед ним в облике младшего близнеца, Юджи коротко вздыхает. — Нобара, Фушигуро, позаботьтесь о тех двоих, ладно? С Сукуной я должен разобраться сам. Мегуми недовольно щурится и отвечает резко, уверенно: — Итадори, если ты помрёшь здесь, я убью тебя! Нобара хищно ухмыляется: — Идиот, ты смеешь сомневаться в прекрасной мне? Юджи улыбается благодарно и принимает боевую стойку, проматывая в голове всё, чему его научили Годжо-сенсей, Нанамин и семпаи. Фушигуро выпускает своих гончих, Нобара, встряхивая рыжими волосами, бросает гвозди в Махито, и через несколько секунд близнецы остаются один на один друг с другом. Рёмен заливается диким хохотом и срывается с места.В тот момент, когда младший брат пропал, Юджи словно сошёл с ума. Он метался по городу, доставал полицейских, выматывал нервы всем, кому мог, лишь бы отыскать Рё, и неизменно выгрызал себя изнутри чувством вины, потому что ничего не заметил. Не уберёг. Не смог помочь. Он был уверен, что близнец не поступил бы так бессердечно, не имея веской причины, и оттого чувствовал себя лишь хуже, потому что в случае чего может не успеть спасти брата от смерти. Возможно, уже не успел. Дедушка, глядя на терзания внука, лишь качал головой и тщетно пытался его образумить, повторяя, что его вины здесь нет. Когда же его не стало, Юджи окончательно сорвался с цепи, бросил школу и в попытках отыскать Рёмена стал вляпываться в откровенно отвратительные истории.
После одной из таких историй его, избитого и умирающего, нашёл Годжо Сатору. Этот в высшей степени странный человек, чья самодовольная улыбка просто не могла не выводить из себя, углядел в Итадори талант и поспособствовал его поступлению в оккультный колледж, где парень, которому было некуда идти узнал о шаманах и, не долго думая, присоединился к ним. Во время одного из заданий, узнав среди одного из разыскиваемых заклинателей, приговорённых к смерти, своего потерянного младшего брата, Юджи испытал небывалый шок на грани с отчаянием, вновь лишаясь только-только обретённой почвы под ногами. И понял — Рё надо спасать. От него самого. От его окружения. И…
Они сражались, не тратя времени на слова. Ярость демона бурлила, становясь физически ощутимой. Каждый удар Рёмена наносился с намерением, близким к убийственному, в то время как Юджи вопреки всему старался обезвредить младшего, не нанося тяжёлых повреждений. Кровь заливала асфальт, проклятая энергия била ключом, и оба противника уже не помнили о том, что где-то там сражаются друг с другом их союзники. И не было никого, кроме них, в этом мире. И каждый из них был лишь отражением другого. Донельзя искажённым — жреческое одеяние против школьной формы, белое против чёрного, смерть против спасения —, но всё же невероятно похожим. С одинаковыми лицами. С одинаковыми жестами. С одной на двоих болью и самой сокровенной эмоцией, скрытой глубоко под кожей. Наконец, Юджи стал слабеть от потери крови, пропуская одну за другой атаки Двуликого. Чувствуя это, Сукуна расплылся в неправильной, несвойственной Рё улыбке и, отдавшись злобе, стал нападать ещё агрессивнее. Он, казалось, уже был готов нанести своему близнецу последний удар, но в решающий момент… что-то в глубине демонических глаз дрогнуло. Что-то человеческое. Потому что, как бы он не пытался превратиться в чудовище, как бы не пыталось чудовище завладеть им, пересилить себя и уничтожить Юджи, свою половину, своими руками Рёмен не мог. Воспользовавшись его замешательством, Юджи собрал свои последние силы и привёл в действие запечатывающий барьер, данный ему Годжо-сенсеем как раз для крайнего случая. Место схватки окутало золотое сияние печатей. Сукуна яростно сопротивлялся, но в конце концов проиграл древнему артефакту и замер на месте, обездвиженный. Старший брат медленно подошёл к своему противнику, не обращая внимания на кровоточащие раны по всему телу. Намного больше его интересовало состояние Рё. Тот всё ещё был подобен демону. Его тоже не беспокоили ни раны, ни порванная одежда, но не из-за беспокойства о ближнем, а из-за гордости. Всем своим видом он демонстрировал, что, пусть и побеждён, но не сломлен. Возможно, он жалел о своём колебании, но в его глазах читались лишь ядовитый сарказм и жажда крови. — Ну что, шаман? Убьёшь меня? — Губы Рёмена искривились в злобной полу-улыбке. Он в упор посмотрел на своего победителя, не теряя чуждой ему надменности, и хотел бросить что-то откровенно насмешливое, задевающее за живое, но не смог вымолвить ни слова. Юджи просто сгрёб его, замершего без возможности двинуться с места, в объятья, судорожно вжимаясь в плечо близнеца. Младший почувствовал, как ткань одеяния пропитывается горячими слезами. — Дурак ты. Почему… — шаман бормотал быстро и неразборчиво, борясь одновременно с застарелым отчаянием и внезапно нахлынувшим облегчением, — почему ничего не сказал? Я… Мы бы нашли выход! Обязательно бы нашли, вместе! А ты? Влез в какие-то тёмные дела, связался с демонами… Зачем ты это сделал?! Внезапно, словно откликаясь на слова, на звенящее в них беспокойство, что-то в зачерствевшей, ожесточившейся душе Рёмена всколыхнулось. Что-то тёплое, слабое, такое знакомое подалось вперёд, вызывая привычное с детства чувство покоя, и человек восторжествовал над демоном. Юноша мелко задрожал и издал сдавленный всхлип. — Я так хотел защитить тебя, Ю… Оторвав Рё от себя, Юджи внимательно посмотрел в его растерянное, мигом лишившееся безумия, лицо и солнечно, так, как умел только он один, улыбнулся: — Ладно, не важно. Теперь всё обязательно будет в порядке, слышишь? Я обязательно тебя спасу! На глазах у младшего выступили слёзы, знаки на лице словно бы лишились своих тёмных красок, и он почувствовал внезапную слабость. Больше Рёмен не услышал ничего. Сознание покинуло его. А Юджи бережно подхватил обмякшее тело близнеца, растерявшее всю свою демоническую ауру, и медленно опустился на землю, так, чтобы голова Рё, теперь уже снова его Рё, лежала у него на коленях, параллельно сворачивая ставший уже ненужным барьер. Уставший, но умиротворённый вид младшего вырвал у него из груди мягкий, ласковый смешок, но он тут же сменился какой-то нежной горечью во взгляде. Он предполагал, что однажды произойдёт что-то подобное, и всегда был готов принять меры. Жестокие, но направленные на то, чтобы защитить самое дорогое, что у него было. Мягко проведя большим пальцем по скуле брата, убирая капли крови и слёз, шаман склонился над его лицом так, чтобы его порядком отросшие за последнее время волосы волосы никому не позволяли толком разглядеть, что же он делает, и быстро-быстро забормотал себе под нос какое-то заклинание. Отвечая на древние слова, воздух вокруг словно сгустился и застыл, потяжелев. В силах своих друзей Итадори не сомневался, а значит, времени до прихода старейшин почти не оставалось. Не обращая внимания на то, как меняется действительность, парень ускорил темп речи, ставшей почти беззвучной. Когда старшие шаманы наконец подошли к месту битвы, то посреди руин они обнаружили своего склонившегося над врагом союзника. — Что ты делаешь?! Проклятие должно быть уничтожено! — прогремел голос одного из них. Медленно, совершенно спокойно Итадори Юджи выпрямил спину и с улыбкой повернулся к руководству. — Я знаю. Лица старейшин исказились в священном ужасе. Стоявший чуть поодаль Годжо Сатору в отчаянии сжал кулаки.***
Рёмен очнулся, лёжа помещении, очень напоминавшем больничную палату. Мерный писк приборов и мерцание символов на стенах слегка раздражали, но юноша отметил, что чувствует себя на удивление приемлемо, несмотря на всё, что произошло.Рё с самого детства обожал древние книги. Он читал их с упоением, забывая обо всём на свете. Для него не существовало запретных тем, всё, что он хотел читать, он каким-то мистическим образом находил. И читал.
К сожалению, юноша не понял, не смог уловить момент, когда он стал сосудом демона, но однажды он почувствовал, что что-то в нём меняется. Какое-то время он пытался бороться, потом — игнорировать эти изменения, делал вид, что всё абсолютно нормально, однако факт оставался фактом: тёмная сущность день за днём продолжала пытаться сожрать его изнутри, проступая жутковатого вида чёрными знаками по всему телу. В определённый момент скрывать происходящее стало невозможно, и Рё, скрепя сердце, покинул свой дом. Он хотел защитить свою семью, а в особенности — старшего брата, бестолкового Юджи, который вечно влипал в неприятности, пытаясь спасти всех и каждого на своём пути, который излучал свет, подобно яркому солнцу, и давал смысл жить. Рёмен не сомневался, что если бы он только сказал о настигшей его беде, то брат кинулся бы ему на помощь, чего бы это ни стоило, наплевав на себя, но не хотел этого. Больше всего на свете он боялся потерять своего самого близкого, самого дорогого сердцу человека, и потому предпочёл отправиться на поиски решения в одиночку.
То, что это решение было плохим, он понял довольно скоро. В отсутствие поддержки семьи, демон стал захватывать Рёмена всё быстрее и быстрее, искажая его суть. В какой-то момент юноша решил, что исполнить желание демона — истребить всех шаманов — это хороший способ избавиться от него. Он нашёл среди злодеев тех, кто был готов разделить его идеалы, и быстро стал продвигаться к своей цели, не замечая, что всё больше превращается в чудовище, которым так не хотел становиться. Какого же было его удивление, когда среди шаманов он обнаружил Юджи?..
Вспомнив о брате, Рё недоуменно оглядел полутёмную, задаваясь вопросом, где тот сейчас. Зная по опыту, можно было предположить, что, имея такую возможность, Юджи будет неотрывно сидеть возле постели брата до тех пор, пока он не очнётся: подобное они проходили, когда в детстве Рёмен попал под машину и чуть не погиб, в результатах чего несколько недель пробыл без сознания. Однако поблизости старшего близнеца не наблюдалось. Пальцы слегка задрожали. Раз брата здесь нет, то, возможно, последствия их битвы оказались… действительно плохими? Внезапно дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился шаман с чёрной повязкой на глазах. Годжо Сатору. Это лицо было знакомо Рёмену, в конце концов, этот человек возглавлял охоту на Короля проклятий. Мужчина какое-то время молча стоял в проёме, изучая пострадавшего. Рё стало неуютно: казалось, что его в чём-то безмолвно обвиняют, но он никак не мог понять, в чём именно. С ненавистью к Двуликому, лишившему жизни многих невинных, это, к его удивлению, не имело ничего общего. Приняв гордый, независимый вид, Итадори хотел уже было поинтересоваться, что привело к нему сильнейшего из шаманов, но тут Годжо Сатору задал свой вопрос. Сухо. Устало. Вопреки своей обычной раздражающей манере речи. — Ну и? Что? — Простите? — Рёмен посмотрел на него, недоумевая. — Что «что»? Шаман раздражённо скривился. — Что тебе пообещало проклятие? Силу? Могущество? Не надо на меня смотреть так, словно я идиот, юнец. — Добавил он, резко повышая тон, не давая Рёмену задать вопрос. — Я изучил эту гадость вдоль и поперёк. Просто так она бы к тебе не пристала: слишком уж сильна, а значит, на ней должны были быть действительно серьёзные ограничения. Это значит, что ты, парень, поддавшись соблазну, добровольно пустил в себя демона. Так что тебе предложили, предатель? Красные зрачки юноши задрожали. Он не хотел думать, что сам позволил демону занять своё тело, но в памяти против воли всплывал тихий, вкрадчивый голос, незаметно нашептывавший… — А! Я понял! — Годжо внезапно расхохотался. Яростно и… отчаянно? Затем заговорил, не скрывая отвращения. — Оно напирало на твою исключительность, не так ли? На то, что ты другой, что тебе доступно то, что не доступно обычным людям… Если подумать, Юджи как-то рассказывал, что нашёл однажды, ещё до становления шаманом, вещицу с похожим эффектом, но она несла такие гадости, что он её выкинул, бестолковый. А ты, видимо, подобрал. И поддался! Мужчине было откровенно наплевать на то, что он может ранить его своими словами. Он лишь выплёскивал переполнявшую его бессильную злобу на весь мир, на себя самого и, казалось, был готов броситься на, как выяснилось, слабого духом юношу, из-за которого начался весь этот кошмар, но вдруг успокоился, что-то вспомнив. Вздохнув, Годжо Сатору опустил свою повязку и бросил на ошалевшего от таких откровений Рёмена взгляд, полный горечи и сожаления. — Вы с Юджи очень сильно отличаетесь друг от друга, даром что близнецы. Не понимаю, зачем он сделал это, но изменить уже ничего не могу. Увы, не всесилен. Наверное, так было нужно… Так и думал, что привязываться к этому идиоту — плохая идея. В голосе шамана сквозила насмешка над самим собой напополам с болью. Он вернул повязку, пряча неожиданно потускневшие глаза, на место и вышел из комнаты. Откуда-то из-за двери до Рё донеслись его последние слова. — Удивительно, что ты очнулся сейчас. Более ужасного и в то же время правильного момента и быть не могло. От этих слов, повисших в воздухе дурным предзнаменованием, интуиция Рёмена взвыла дурным голосом. Что-то не так. Что-то серьёзно не так. Что-то непоправимо меняется. Уже изменилось. Не замечая боли открывшихся ран, сорвав с себя датчики медицинских аппаратов, юноша вылетел из помещения. За дверью тянулась сеть бесконечно длинных тёмных коридоров с редкими боковыми дверьми, стремительно пролетавшими мимо. Здесь было пугающе тихо и безлюдно. Нервно сглотнув, Рё мчался вперёд, не разбирая дороги и сворачивая наугад. Плохое предчувствие всё усиливалось. Он потерял счёт времени и пройденному расстоянию, когда вдруг оказался перед огромными, неестественно мрачными вратами. Он почувствовал внезапно почувствовал, что ему необходимо преодолеть их. Немедленно. Тяжёлые створки распахнулись под отчаянным напором. Рёмон оказался на безграничной площади, вымощенной старым камнем, покрытым бесчисленным множеством бумажных печатей и странными, явно ритуальными кругами. Над головой расстилалось тревожно-бронзовое закатное небо. По площади, формируя идеально ровный круг, были выставлены тысячи жёлтых свечей, расставленными по периметру, но не убранство места привлекло внимание Рёмена. — За многочисленные преступления Король проклятий приговаривается к изгнанию в небытие через умерщвление сосуда! Посреди круга свечей, формируя неплотное кольцо, стояли десятки облачённых в белое людей. Шаманов. Лица их были пугающе пусты и беспристрастны: они вершили суд на благо мира. Несколько человек в дальнем углу удерживали двоих бьющихся в истерике подростков, в которых юноша узнал товарищей своего брата. В просвет же между другими никем не замеченный Рё сумел разглядеть происходящее в центре. Глаза его расширились от ужаса. В самом центре, скованный цепями, на коленях стоял Юджи. Он был облачён во что-то жреческое, белоснежное, без единого пятнышка. Лицо его покрывали знакомые чёрные знаки, которые так долго преследовали отражение Рёмона и которых, юноша был уверен, теперь на нём не было. Ни одного. Ведь демон ушёл к другому.«Как?!»
Его сознание забилось в агонии. Юджи бросил мимолётный, печальный взгляд на своих друзей и подбадривающе улыбнулся им уголками губ. Карие глаза светились сожалением о причиняемой боли, но не колебались.«Он не должен быть там!»
Рёмен никак не мог принять происходящее. Юджи склонил голову, покорно принимая обвинения в том, к чему никогда не был причастен.«Я же хотел его обезопасить! Я ЖЕ УШЁЛ РАДИ ЭТОГО!»
Отчаяние тяжёлой волной накатило на младшего Итадори, страх сковал его, примораживая к земле. Юджи спокойно закрыл глаза. С губ сорвалось беззвучное «Простите». Сотни мыслей пронеслись в голове Рёмена за доли секунды, но даже вопрос о том, как Юджи сумел забрать его проклятие на себя был сейчас не важен. Он хотел рвануться к брату, вытащить его отсюда, но тело его застыло за спинами неподвижных, непоколебимых, неумолимых в своём желании избавиться от зла людей, одетых в белое... Он ничего не успевал сделать. — Привести приговор в исполнение! Один из шаманов, всё это время стоявший за плечом Юджи, сделал широкий замах, и испещренное печатями лезвие ритуального гуань дао, предназначенное для казни преступников и демонов, холодно блеснув, с пронзительным свистом опустилось на умиротворённо улыбающегося человека, который был невиновен. Голова отделилась от шеи и, разбрызгивая мелкие, сверкнувшие рубиновым в лучах заката капли крови, откатилась куда-то в сторону. Повисла давящая тишина. Безжизненное тело бессильно упало на землю. Мир содрогнулся от истошного крика, переполненного отчаянием, яростью, виной и невыносимой болью от невосполнимой утраты, и крик тот был напрочь лишён чего-либо человеческого.В попытке спасти свою половину от смерти он убил его.