Скальпель

Карл — живой Карл — был хирургом. Карл — хирург — скальпель. Эта цепочка слов казалась логичной, но почему именно, Кандид, пожалуй, объяснить бы не смог. Зато он каким-то странным образом понял, для чего ему может пригодиться этот скальпель, понял в самый последний момент — и не сплоховал. Голова на мгновение стала ясной, рука — твердой, и поверженный мертвяк повалился на землю, исходя паром и истекая мутной беловатой жидкостью. Он сумел уйти, один, без Навы, вернулся в деревню, и деревня снова приняла его. Но теперь он был уже не странным чудаком в непонятной одежде, которого подобрали в Лесу, выходили по доброте душевной, которому дали новое имя и позволили жить в деревне. Теперь он сделался защитником, одиноким рыцарем-спасителем, только в руке его был не меч, а скальпель. Он уничтожал мертвяков раз за разом, одного за другим. Одним-единственным движением, доведенным до автоматизма. Подойти к мертвяку, не пугаясь его размеров, не обращая внимания на убийственный жар, исходящий от него. Вскинуть руку с зажатым в ней скальпелем, воткнуть острие, целясь между глаз. Резко провести этой рукой вдоль тела, вспарывая шкуру сверху донизу. Все. Покончив с очередным мертвяком, он возвращался в дом, ставший чужим и неухоженным с тех пор, как Нава осталась у Славных Подруг. Иногда он находил на пороге горшок с грибами, уже залитый бродилом, или пучок злаков с Хлебного поля, или новую рубаху. Таким незамысловатым образом жители деревни благодарили его за защиту. Но в дом к нему теперь почти никто не заходил, и на улице с ним заговаривали редко и с опаской. В их глазах он, Молчун, обладатель незнакомого, непонятного оружия (да знали ли они вообще, что такое оружие?), казался едва ли не более опасным, чем сами мертвяки. Даже шустрые ребятишки теперь не дразнили его, а с визгом бросались врассыпную, когда он возвращался в деревню после очередной схватки с мертвяком, на ходу обтирая пучком травы сверкающее лезвие. Разве что Кулак да Колченог не боялись его, и еще старец не брезговал присесть на пороге в надежде разжиться чем-нибудь съестным. Он относился с пониманием. Свое общество никому не навязывал: первым не подходил и разговоров не заводил. И планов уйти из деревни, чтобы попытаться добраться до Белых Скал, больше не строил. По вечерам сидел возле дома, точил о камень скальпель, стараясь не думать, что будет, когда тот сточится подчистую. А потом Кандид его потерял. Как всегда, он примчался на поле, услышав привычное: «Молчун, Молчун!». В этот раз мертвяков было уж слишком много, и пока он расправлялся с основной группой, из лесу появились еще два и попытались угнать одну из женщин. Разумеется, он бросился в погоню, и, разумеется, догнал. Хотел было проводить испуганную Дену до деревни, но она, бросив взгляд на покрытый белёсыми пятнами скальпель в его руке, взвизгнула, в точности как тогда Нава, и бросилась бежать, не разбирая дороги. Он бросился за ней, на тот случай, если покажутся новые мертвяки, но так и не догнал. А дома оказалось, что скальпель исчез — видно, выскользнул, пока он продирался сквозь заросли, стараясь не терять из виду глупышку Дену. Два дня он ходил по лесу, снова и снова проделывая путь от места стычки до своего дома, внимательно глядя себе под ноги. Увы, уже даже за то время, пока он добежал вслед за Деной до деревни, обнаружил пропажу и вернулся в лес, трава и кусты в лесу успели заметно разрастись и с каждым днем становились все гуще. К исходу третьего дня надежда найти скальпель окончательно испарилась. Следующие два дня он просидел дома, мучаясь своей бесполезностью. Весть о том, что Молчун потерял свое оружие, расползлась по деревне, и когда из леса в очередной раз показались мертвяки, его уже не позвали — женщины просто что было духу помчались к деревне. Кандид молча сидел на поваленном и уже почти сгнившем бревне у дома, слушая отчаянные крики женщин. Женщины бежали с поля, мужчины стояли на краю этого поля, подбадривая их, кричали: «Быстрей! Беги! Быстрей!», но ни один из них не рискнул приблизиться к выступившим из Леса фигурам. Так они поступали с того дня, как первые мертвяки вышли из лиловых туч и отправились на охоту за женщинами. Так они будут поступать и дальше. Ни малейшей попытки хоть как-то сопротивляться. Ни желания хотя бы узнать, что или кто за всем этим стоит. Одержание — вот и весь ответ на все вопросы. Даже когда он вернулся, потеряв в Лесу Наву, его рассказам не поверили. — Эй, Молчун, — прервал его невеселые мысли детский голос. Кандид поднял голову. Мальчик лет десяти стоял неподалеку, видимо, не решаясь подойти поближе. Кандид узнал его — Шустряк, младший сынишка Храпуна, жившего на самом краю деревни. — Тебе чего? Если поесть хочешь, то у меня еды нет. Нет у меня еды, — для верности повторил Кандид. Но мальчик не уходил. Глядя куда-то в сторону, он протянул руку и раскрыл ладонь. — Вот. На ладони лежал какой-то длинный предмет, тщательно завернутый в толстый сочный лопух. Не веря своим глазам, Кандид осторожно взял этот предмет в руку и приподнял край измятого зеленого листа. Хромированная сталь сверкнула на солнце. Мальчишка дернулся, словно готовясь задать стрекача, но почему-то не убежал. Кандид сунул скальпель за пазуху, подумал, и осторожно положил руку мальчику на плечо. Тот сжался от страха, но снова остался на месте. Солнце уже клонилось к закату, голоса на поле умолкли, над деревней стоял острый пряный запах бродила — в деревне готовили ужин. Шустряк сидел на бревне рядом с Кандидом и, наверное, в сотый раз рассказывал ему, как он с друзьями, убежал в лес, несмотря на запрет отца, как увидел, как что-то сверкнуло в траве. Как он боялся, очень боялся ЭТО взять, а потом вспомнил, как ловко Молчун расправлялся ЭТИМ с мертвяками. Как мертвяки в прошлом году угнали его мать и двух сестер. И как ему было страшно, и другим мальчишкам тоже было страшно, и они все убежали, а он вернулся, и поднял ЭТО, и завернул в листья. И принес Молчуну, чтобы тот и дальше убивал мертвяков. Потому что отец взял себе новую жену, очень добрую. Она Шустряка не обижает и еды дома теперь вдоволь, и нельзя, чтобы мертвяки и эту новую жену отобрали. Поэтому он принес ЭТО Молчуну, а ведь было так страшно. Кандид слушал эту болтовню, но, вопреки обыкновению, мысли его не затуманились, и в голове, наоборот, даже как будто прояснилось. Мальчику было страшно и непонятно, думал он. То есть, наоборот, непонятно и страшно. Сначала непонятно, потом страшно. Тьфу, нет, так нельзя. Главное, что он поборол свой страх и принес скальпель ему, Молчуну. То есть, Кандиду. Чтобы тот уничтожал мертвяков. А значит, все еще не так безнадежно. Значит, мы еще посмотрим, кто кого. Шустряк спохватился, что дома его будут искать, и убежал — только босые пятки засверкали среди густой зеленой травы. Кандид уселся поудобнее, достал из-под бревна камень и принялся затачивать скальпель.