беспокойство

вика крутит в пальцах прядку волос, пялясь в чужой затылок. берётся за расчёску, аккуратно распутывая запутанные волоски. женя сидит спокойно, неподвижно, покорно отдавая себя в чужие руки. – не больно? – нет, – вика слышит улыбку в её голосе. ластится под расчёску, как кошка – всё хорошо. закончив, младшая обнимает женю со спины, прижимаясь щекой к её виску. та в ответ только прикрывает глаза и накрывает викины руки своими, наслаждаясь полумраком комнаты и тишиной, которой иногда так не хватает. – что, на нежности потянуло? вместо того, чтобы привычно фыркнуть, алёхина тяжело вздыхает и целует в щёку. чудо, а не событие: обычно она не позволяет себе такого. чтобы добиться от вики алёхиной нежности, нужно долго и упорно пробираться сквозь тернии сомнений и подозрений. но у мазур в своё время получилось, не без помощи чигринец конечно. – не язви. мне грустно. – из-за юли? – да. женя поворачивается к ней лицом, не размыкая объятий. младшая тут же утыкается носом в шею. как котёнок, честное слово: царапается, а потом лезет ластиться. женя гладит её по голове. юли нет уже третий день. казалось бы: что такого страшного в том, что она уехала на неделю по работе? всего семь дней, да и они остались вдвоём, нет поводов для грусти. это скорее юля должна звонить и плакаться, что скучает – она-то одна, ещё и не на своём месте. но алёхина, как бы не храбрилась, всегда была слишком ранима. и для неё расставание, пусть даже с одной из них – пытка. они живут вместе уже достаточно долго для того, чтобы из отношений ушла подростковая романтика с сердечками в диалогах. зато осталось доверие, честность, совместный быт, стабильность, и, конечно, любовь. а ещё: ломота в костях, если они втроём не соберутся вечером на кухне, чтобы просто поговорить. если кто-то, после дико тяжёлого дня, сразу заваливается спать, если кто-то психует. – ты чего? – преодолевая слабое сопротивление, женя берёт лицо алёхиной в ладони, заглядывая в глаза. вика...у них всегда были сложные отношения. сначала, она была жене интересна, с самого первого взгляда, потом – алёхину забрала себе юля, зарождающаяся соперница. за пятнадцать недель они трое как только не успели передружиться, перетрахаться и переругаться, но итог стал неожиданным для каждой. женя никогда не думала, что сможет встречаться с девушкой. с двумя девушками. но это случилось, и решило многие из проблем. поначалу было непросто, непривычно, страшно. но постепенно они друг к другу привыкли. женя научила своих девочек любить и доверять. вика – научилась быть нежной, а юля стала для этих двоих маленькой полярной звёздочкой. каждой пришлось побороть в себе сотни предрассудков и сомнений, они так и не смогли рассказать о своих отношениях ни одной живой душе. но вика могла с чистой душой сказать, что максимально счастлива сейчас. хоть, спустя почти два года, так и не понимает как эти отношения могут существовать. – ничего. скучаю, блять. – не ной, я с тобой. часто, юля была связующим звеном. изначально она была почти единственным общим, но медленно, день за днём, девочки тянулись друг к другу с новой силой. и в какой-то момент поняли, что не могут друг от друга оторваться. встал ребром вопрос: кто кого тут любит, кто кого ревнует и как им троим, собственно, быть. выбрали самый простой и, как оказалось, верный вариант. женя мягко тянет на себя, и вика поддаётся. она всегда, в конце концов, ломается, не в состоянии устоять перед обаятельностью мазур, её исскренностью и проникновенностью. простое прикосновение губ, и они на секунду замирают. женя, – поглаживая тёплую шею девушки, вика, – прикрывая веки. наслаждаясь расползающимся по телу теплом. старшая не закрывает глаза, только чтобы видеть, как трепещут её ресницы, медленно углубляя поцелуй. вика не отвечает, скорее поддаётся, позволяет себя вести, и это дорого стоит: мазур поистине любит доминировать над ней. вика всегда хотела быть главной, первой лезла под руки и губы, забиралась на колени, валила на спину. и даже когда оказывалась прижата телом или телами к любой ближайшей горизонтальной поверхности, продолжала язвить или кусаться. а так хотелось, чтобы она просто расслабилась. доверилась. как сейчас: мягко тянет женю на себя, укладываясь на спину. закидывает руки девушке на шею, чувствуя, как её ладони с нажимом проходятся по талии, забираясь под футболку. отстраняясь, женя думает сразу о двух вещах: о том, как жаль, что юля не видит их сейчас, и о том, как же хорошо, что она видит вику сейчас. как хорошо, что та самостоятельно пришла к ней в руки. со своим детским желанием расчёсывать возлюбленную, как куколку. вика однажды сказала, что это помогает успокоиться. и с трепетом осознаёт, что мелкая плачет. – малая... услышав жалость в родном голосе, она закрывает глаза руками. плакать нельзя. никогда. женя невесомо целует костяшки её пальцев и поднимается постели. – вернись, блять. – нет. давай, поднимайся. взгляд её полон напускного раздражения. женя знает: её девочка хочет немного отвлечься. хочет секса, злости, чего угодно, но только не того, что ей дают. не тепла. нежность для слабых, вика – сильная. но она покорно плетётся вслед за девушкой, которая, не оборачиваясь, заходит на кухню, чтобы поставить чайник. потому что женя прекрассно понимает, как правильно. что нельзя вот так просто заглушать меланхолию. – ты ужасна, мазур. старшая улыбается и треплет её по волосам.

***

юля прячется от колючего ветра, запахивая пальто, и тянется к телефону, чтобы вызвать такси. как только в трубке звучит холодное «ожидайте» от оператора, сразу набирает другой номер. – привет, чего так поздно? – я тоже очень рада тебя слышать, дорогая, – отвечает чигринец, шаря глазами по улице. – только закончили. сейчас буду ехать в отель. – а я думала, ты снова заснула и забыла позвонить. – улыбается на другом конце провода девушка. – скоро домой? – завтра вечером самолёт. уложились в четыре дня. – только произносит это вслух, становится немного легче. ещё совсем немного, — и она будет дома. – хорошо, – мазур пару секунд молчит. – мы скучаем. – хочу, чтобы алёхина лично это сказала. руки начинают замерзать, но юлю это не волнует, потому что женя как-то слишком уж сдавленно вздыхает. – спит уже. но она очень скучает, я даже сама удивилась. ты ж знаешь, что из неё обычно клешнями не вытащишь. юля, конечно, знает. вдалеке мелькает серая тайота, пока девочки желают друг другу спокойной ночи. юля садится в машину, наконец расслабляясь, а женя гасит в квартире свет и возвращается в слишком большую, даже для двоих, постель, где вика, их ещё такая маленькая вика, делает вид, что уже спит.