Уроки французского

Вечер обещал быть длинным. Ипполит сидел за рабочим столом в квартире брата, обложившись книгами по французской грамматике, и пытался разобрать на экране лэптопа какой-то древний и нещадно пиксельный манускрипт, сравнивая его с исходником. Вообще он должен был его переписать и плюс ко всему еще и перевести, но витые закорючки никак не хотели складываться в знакомые слова. Дедлайн горел, голова раскалывалась, а ведь это было только начало. В прихожей хлопнула дверь, на всю квартиру запахло сигаретами и пряным парфюмом, и Мишель протяжно прокричал: — Сере-е-еж! — Его нет, — отозвался Поля, не отвлекаясь от пыльной книги. — Да ладно? — разочарованно протянул Бестужев, проходя в комнату и немного обиженно глядя на экран смартфона. — Еще не возвращался? — Сказал, задержится с научным руководителем. — Кошмар, ну что за человек, договаривались же на восемь… Я тогда тут подожду, ты не против? — Да, конечно. — Тут в голове Муравьева щелкнуло. Он прокрутился на офисном стуле и посмотрел на гостя. — Миш, а Миш, ты же во французском сечешь? — Ну да, а в чем проблема? — Мишель бросил рюкзак на диван и подошел к столу. — Надо вот этот артефакт привести в божеский вид и перевести. Бестужев ступал мягко, как кошка по снегу. Он остановился за спиной Ипполита и, уперев правую руку в столешницу, наклонился, чтобы лучше разглядеть документ. У Поли по спине пробежали мурашки, когда он беззвучно, прикрыв глаза, втянул терпкий аромат. Миша бормотал себе под нос французскую диалектику, а его шея была так близко, что Ипполит при желании мог потереться об нее щекой. Такая загорелая после отдыха на Бали, с соцветием родинок у яремной вены, остро выпирающим кадыком и белесым пушком на позвонках, она казалась произведением искусства. Не отдавая себе отчета в том, что творит, Ипполит повернул голову и мягко уткнулся носом в благоухающую кожу. — …est un cercle, — Рюмин умолк, на секунду перестав дышать, затем продолжил, не поворачивая головы: — Est-ce ce à quoi je pense? Ипполит чувствовал, как сердце ухает где-то у левой пятки, а в паху становится томительно тепло. — Tu es conjecturé, — тихо произнес он, опаляя шею сбивчивым дыханием и легко прикасаясь к ней губами, оставляя невесомый поцелуй. Мишель медленно отодвинулся от монитора, а вскоре совсем отошел от стола. Когда Поля обернулся, тот стоял посреди комнаты, потирая переносицу и качая головой. Муравьев поднялся и шагнул к нему. — Я тебе не нравлюсь? — совсем тихо спросил он, пытаясь поймать взгляд шоколадно-карих глаз, который как назло не желал быть пойманным. Миша судорожно вздохнул и наконец поднял голову. — Ты меня без ножа режешь, Поля, ей-богу, — он протянул вперед руку, касаясь подушечками пальцев бледной щеки. — Как тебе только это удается… Он не успел договорить. Ипполит подался вперед и пылко, со смесью страха и страсти, прижался к его губам. Он уже давно мечтал попробовать их на вкус — почти с того самого момента, как Сережа привел домой своего нового лучшего друга с горящим взглядом и не по-щегольски ровными русыми усами, которые так невероятно ему шли. Он грезил о нем — в перерывах между парами, за написанием конспектов, Поля представлял как этот стройный, необычайно притягательный юноша прижимает его к стене, оставляя на шее кровавые кровоподтеки от укусов, как имеет его прямо там, на кафедре, за закрытыми дверями аудитории, зажимая ладонью рот, чтобы стоны первокурсника не услышал весь университет. Бестужев ответил на поцелуй сначала нехотя, медленно двигая губами, но вскоре перехватил инициативу, врываясь языком в горячий рот и утопая пальцами в обсидиановых волосах. Поля тихо постанывал в поцелуй, сжимая пальцами плечи и потираясь возбужденным членом о его пах. — Стой, — Мишель вдруг отстранился, недалеко, всего на пару сантиметров, чтобы посмотреть в глаза мальчишке. — Ты действительно этого хочешь? — Tu n'as aucune idée à quel point, — жарко выдохнул он, запуская руки под акриловый свитер. Господи, какой он горячий. Бестужев вздохнул с долей облегчения и легко подхватил его на руки, укладывая на диван и нависая сверху. Он продолжил целовать, и теперь это не было похоже на то, что происходило раньше, теперь в их поцелуях появилась страсть — дикая, обездвиживающая, заставляющая зрачки расширяться. Одним движением стянув с себя кофту, Мишель отбросил ее в сторону и наклонился к худой, бескровной шее, оставляя на ней пунцовые засосы, похожие на раны от пуль. Обжигающий язык зализывал болезненные следы, медленно двигаясь вверх, ведя влажную дорожку до самого уха. Слегка прикусив мочку, Миша прошептал: — Какой ты сладкий, аж противно, — и хрипло рассмеялся. В ответ Ипполит стал извиваться под ним, пытаясь стянуть с себя широкие пижамные штаны. Заметив его старания, Бестужев шепнул «приподнимись», и когда тот сделал, как было велено, помог ему спустить брюки вместе с бельем. Полин член налился кровью и стоял как каменный. Он сразу потянулся к нему рукой, но был остановлен требовательным взглядом. Мишель прижался губами к неостывающему рту и своей ладонью начал медленно водить вверх-вниз, большим пальцем массируя головку, заставляя Полю выгибаться и жалобно скулить в исступлении. Когда спина начала саднить от следов острых ногтей, Бестужев скинул с дивана лишние подушки и переместился вниз, под помутневшим взглядом Ипполита обхватывая губами его член. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее он двигал головой, а Муравьев, закатив глаза и до побеления костяшек впившись пальцами в рыхлый вельвет, был готов кончить в любую секунду. Наконец он издал сдавленный вздох, тело забилось в мелкой дрожи. Упругая струя выстрелила прямо в горло Мише, и он выпил все, до последней капли, пошло улыбаясь в глаза партнеру. Перебравшись обратно, впился в его губы страстным поцелуем, при этом расстегивая ширинку своих джинсов. Руки Поли легли поверх его, и он помог быстрее справиться с пряжкой ремня. Джинсы улетели куда-то в сторону. Одним резким движением Мишель перевернул мальчишку на живот, схватил за шею, впечатывая его лицом в подушку. С утробным рыком он склонился к лопаткам, покрывая их жаркими поцелуями. Поля с трудом повернул голову вправо и прохрипел: — Третий ящик… Бестужев потянулся рукой к столу, вслепую шаря в выдвижном ящике в поисках смазки, короткими рывками надрачивая свой член. Нащупав гладкий тюбик, он победно улыбнулся и щелкнул откидной крышкой. Прохладный скользкий палец медленно проник в горячую глубину, заставляя Полю выгнуть поясницу и заскулить в подушку. К первому присоединился второй, растягивая розоватое колечко ануса, входя внутрь на всю длину узловатых фаланг. Мишель растягивал нежно, оглаживая внутри, не торопил события, хотя дикое желание прямо сейчас, не церемонясь, овладеть этим хрупким, почти фарфоровым телом пульсировало напряженной венкой у левого виска. Ипполит согнул ноги в коленях и сам начал двигаться, жадно насаживаясь на пальцы, которых в его почти девственной заднице оказалось уже три. Он жаждал быть заполненным без остатка крепким членом, то и дело проезжавшимся по ложбинке меж ягодиц, но Бестужев не торопился. Вытащив пальцы, он опалил дыханием чувствительную кожу и, раздвинув руками ягодицы, прильнул губами к ритмично сжимающемуся сфинктеру, стал ласкать его языком, проникая внутрь. Полины стоны были музыкой для его ушей. Мальчишка чуть не плакал, умоляя скорее войти в него, и это желание, наконец, было исполнено. Мишель вошел быстро, вызывая громкое «ах-х!». Он на секунду замер, заполнив Муравьева на всю длину, и прислушался, склоняясь ближе к его голове. Губы Ипполита растянулись в блаженной улыбке, тогда он понял, что все идет по плану. Грубо схватив первокурсника за волосы, он стал насаживать его на член, то и дело звонко шлепая по заднице, оставляя на ней розовые следы. Поля был его. Стелился под ним как течная сука, подмахивая задом, отдавался весь, без остатка. Эта мысль начисто сносила крышу. Сквозь затуманенное стремительно приближающейся разрядкой сознание Бестужев расслышал громкие, надрывные стоны. Он тряхнул головой и на миг притормозил, оставаясь внутри, и пальцами убрал с лица Ипполита темную прядку. Тот заскулил — жалобно, как котенок, — и подрагивающей рукой накрыл мишину ладонь, прижимая ее к щеке и покрывая внутреннюю часть поцелуями. — Не останавливайся… — прохрипел он, переплетая их пальцы. — Бога ради, Миша, продолжай… И Миша продолжил. Возобновил темп, выходя и выходя на всю длину, одной рукой грубо сжимал упругую ягодицу, другой — с нежностью стискивал Полины пальцы. Золотистые кудри разметались по сторонам, но Бестужев не имел возможности их поправить, поэтому продолжал вдалбливаться в тело первокурсника, с улыбкой психопата слушая его стоны, колеблющиеся где-то в районе ноты соль. Горьковатый пот стекал по лицу, и Мишель слизывал его с верхней губы, тут же до боли ее прикусывая, чтобы не заорать в голос. Гортанный стон вырвался изо рта Миши, и он бурно кончил, заливая спермой внутренности Муравьева. Тот вздрогнул и мелко затрясся, и Бестужев почувствовал на соскользнувшей с бедра ладони приятную липкость. Надо же. Они даже кончили вместе. Бессильно свалившись на диван, Рюмин дышал глубоко и часто, теряя связь с реальностью. На его памяти это был первый секс, после которого он чувствовал себя настолько удовлетворенным. Поля медленно перевернулся на спину, переводя дыхание. В паху сладко пульсировало, голова была пуста до тихого звона. Придвинувшись ближе к Мишелю, он положил голову на плечо, покрытое бисеринками пота, и прикрыл глаза. Когда он очнулся, комната была пуста. Джемпер и брюки, заботливо сложенные, лежали на столе, и там же находились два молочно-белых альбомных листа, исписанных витиеватым почерком. Поля вдохнул запах чернил и самозабвенно улыбнулся. В пространстве до сих пор витал аромат коричных сигарет и духов с горьким привкусом сандала.