Расслабь булки, папочка

      Впервые за неделю проснувшись не по будильнику, Тэхен сладко потягивается в кровати, затем встаёт, натягивает домашние широкие штаны и направляется в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Часы показывают половину второго, но парень нисколько не жалеет о том, что полдня бесцельно потеряны. Тэ до поздней ночи ебался с курсовой, чтобы привести ее в божеский вид, и одновременно с тем ждал мать, которая ушла накануне вечером, а куда – не сообщила. Она, может, и говорила Тэхену, но тот слишком занят был. Не помнит.       Не то, чтобы Тэ был чему-то удивлён, напротив, к еженедельным походам матери на гульки привык; никак не привыкнет только к мужикам, которых на следующее утро застаёт у себя на кухне, потому что те постоянно разные. Тэхенова мать — успешный адвокат и свободная женщина, которая, бесспорно, может себе позволить подобный образ жизни в свои сорок с лишним лет, и сынишка от всего сердца был бы рад, если бы та обрела, наконец, своё счастье. Вот только мудаки, один за другим, бросают ее, когда получают, что хотели, а она потом загоняется по этому поводу.       Потому что не любовь им нужна, а ебля, либо деньги, которых у матери куры не клюют. Кроме того, буквально каждый считает своим долгом подкатить яйца и к Тэхену, упомянув, как сильно тот похож на мать. Кто-то даже смел распускать руки, щипая его за зад. Да, Тэхен видный парень: с идеально чистой кожей, стройным высоким телом, округлой задницей и отменным чувством стиля. Лицо его больше напоминало работу лучшего скульптора, который тщательно поработал над овалом и чертами лица, сделав Тэхена похожим на фарфоровую куклу. Весь в мать, которой, в ее сорок два, можно было дать максимум двадцать девять. Вот и велись упыри, которым совсем похер на то, кого трахать, лишь бы сексуальное тело и красивое личико имелось. А самый настоящий кринж заключался в том, что мать ни в какую не верила Тэхену, когда тот пытался намекнуть на домогательства в свою сторону от очередного жениха. Лишь отмахивалась, мол, «Тэхен-и, не выдумывай! Твоего отца уже давно нет в живых, а я женщина, жаждущая любви и ласки». К банальной ревности все сводила, искренне полагая, что сын не желает собственной матери счастья. Но сын-то как раз и желал, однако продолжал ловить на себе похотливые взгляды каждого второго ее ебаря.       Сегодня был выходной, к тому же Тэхен вчера сделал всю домашку к понедельнику, а потому чувствовал себя расслабленным и воодушевленным. Настроение осуществить свой коварный план, наконец открыв матери глаза, у него присутствовало в полной мере. Включив на айфоне камеру, чтобы, в случае чего, успеть нажать на съемку, Тэ вошел в одних штанах на кухню, откуда уже доносился легкий кофейный аромат, и присвистнул, увидев очередного «гостя».       Иссиня-черный брюнет с незаконно-бесконечными ногами, облачённый в чёрную рубашку с подвернутыми до локтей рукавами, и черные брюки из, мать его, эко-кожи. В таких обычно страшно потеет жопа, но в то же время, они так охуенно подчеркивают все ее прелести...       Прочистив горло, чтобы дать о себе знать, Тэхен уселся на табуретку, вальяжно раздвинув ноги. Брюнет повернулся одним торсом, держа в забитой татуировками руке медную турку. Тут-то Тэхен и потерялся. А мать не теряет хватки, с каждым разом все моложе и моложе тащит в дом. В прошлую субботу парень хотя бы лет на десять старше был, а этого даже хёном не назовешь. Так и есть, пацану лет двадцать от силы, но он настолько хорош, что у Тэхена просто язык не поворачивался уколоть как-то, нахамить, либо, в своей привычной манере, чепушилой галимым назвать.       — Доброе утро, — вылетает из персиковых губ, а Тэхен почти не слышит, он откровенно пялится на широкий торс парня и на автомате выдавливает из себя «Доброе», прежде чем роняет айфон с включенной камерой на кафель.       — Твой телефон, — брюнет делает пару шагов к Тэхену, пока тот тушуется, и, наклонившись около него, поднимает с пола аппарат с паутиной трещин на дисплее. — Кажется, придется менять стекло. Аккуратней нужно, Тэхен.       Оп-а. Уже имя знает, еще и поучать вздумал. Наверняка решил подойти с правильной стороны, наплетя маме с три короба, что сможет стать достойной заменой отцу, вот та уши и развесила. А то, что пацан возрастом точно на пару лет младше самого Тэхена, ее ничуть не волновало, походу.       Чего греха таить, это был, пожалуй, первый случай, когда Тэхен понимал собственную мать в плане выбора. Одни только ноги чего стоили, а в угольные глаза и вовсе заглянуть было страшно, ибо улетишь нахуй в царство похоти и желаний. Тэхен нервно сглотнул, когда потенциальный отчим, сняв с плиты турку, поинтересовался, будет ли тот кофе.       Машинально кивнув, Ким установил поудобнее разъебанный телефон, и пока гость не видит, облокотил его о сахарницу, нажав на play. Если все получится, то видео с доказательствами сразу полетит на облако, а оттуда – матери на почту.       Оперев голову на ладонь, Тэхен вдруг словил себя на мысли, что зря переживал, когда думал, что ради благого дела придется лизаться с каким-то старпером или просто непривлекательным для него мужиком. Оказалось, что воплотить план в реальность не составит особой сложности: Тэхен даже с радостью отсосет такому самцу, лишь бы мать наконец поняла, что бар – не лучшее место для поиска партнёра на всю жизнь.       Пока в непричесанной тэхеновой голове со скоростью света рождался коварный план по соблазнению незнакомца, тот вдруг подошёл с двумя чашками ароматного напитка и, поставив их на стол, посмотрел сверху вниз на Тэхена.       — Я Чонгук, — внезапно улыбнулся он, протянув ладонь.       Рукопожатие получилось уверенным и сильным, от чего у Тэхена мгновенно разыгралась фантазия, и перед глазами начали всплывать непристойные картинки, как Чонгук этими своими забитыми руками может хватать за задницу во время секса, насаживая на свой толстенный член.       Почему-то Тэхен обычно представлял именно такой член, когда мастурбировал в душе тремя пальцами одновременно.       — Сынван говорила, ты любишь без молока, — Чонгук отхлебнул из своей чашки, — а я вот люблю с банановым молоком. Очень мило, что твоя мама купила его для меня.       Охуеть. Тэхен, может, тоже пил бы банановое молоко, если бы ему кто-то его покупал.       — Я тоже люблю бананы, — зачем-то промямлил Ким, не сводя глаз с нового знакомого. Чонгук многозначительно посмотрел на него, затем усмехнулся, заглядывая в свою чашку.       Но Тэхен не Тэхен, если так просто остановится на этом.       — Покажешь мне свой?       Чонгук давится кофе, выплевывая его обратно в чашку, и офигевшими глазами смотрит на Тэхена.       — Не понял...       Как здорово притворяется, надо же.       Но Тэхена это ещё больше раззадоривало и побуждало вести эту мерзкую, но, как ему казалось, необходимую игру дальше.       — Говорю, покажешь мне свой телефон? Может себе возьму такой же вместо разбитого.       Он откровенно издевался над этим самцом, наслаждаясь, как тот робеет от неловкости.       Чонгук сглатывает и тянется в карман узких брюк, доставая оттуда старенький сенсорный самсунг.       — Это вряд ли, — вновь улыбается он.       Понятно, очередной альфонс, желающий развести мать на новенький айфон. Ничего нового. Видали таких.       — Когда вы познакомились с Сынван? — интересуется Ким, стараясь унять волнение внутри. Каким бы мудилой не был этот парень, он все еще казался Тэхену безумно горячим и сексуальным. Обычно мать приводила домой каких-то аморфных пузатых ушлепков, а тут просто Бог, глядя на которого, возникает одно единственное желание – ебаться без перерыва. Тэхен соврет, если скажет, что при виде того, как Чонгук облизывает молочную пенку с собственных губ, не представляет на ее месте собственную сперму...       — Вчера и познакомились, — пожимает плечами тот. — Она у тебя прекрасная, комнату выделила мне теплую и светлую. Береги ее.       Тэхен буквально захлебывается кофе от возмущения, с трудом подавляя в себе желание сказать то же самое этому восхитительному альфонсу, и справляется с этим заданием, потому что у Чонгука не будет возможности беречь его мать: он вылетит не сегодня, так завтра, как пробка, из этого дома.       — Чонгук, тебе говорили, что ты красивый? — вдруг нарушает тишину Тэхен, считая, что самое время подкатить свои яйца к парню, и, немного наклонившись вперёд, тянется левой рукой к колену брюнета, медленно ведя пальцами по скользкой ткани к его бедрам. Засранец даже не думает возмущаться, но с нескрываемым удивлением следит за уверенными действиями Тэхена, затем вдруг ухмыляется, резко перехватывая того за запястье.       — Ты чего творишь, Тэхен?       — Я подумал, что ты будешь не против... — отвечает Тэ. — Ты понравился мне.       Чонгук смущается, затем встает со стула, отходя к окну.       — А если Сынван вернется с работы раньше времени, как мы ей объясним это? — интересуется он, наблюдая через прозрачную ткань занавесок за падающими снежинками.       — Не вернется, — Тэхен подхватывается следом и, подойдя вплотную сзади, обхватывает обеими руками Чонгука за бедра, будто бы невзначай коснувшись затвердевшего бугорка в области паха. Надо же, а парень-то возбужден.       Посмотрев на собственное отражение в зеркальной поверхности холодильника, Тэ усмехнулся сам себе. Ни один мужик не устоит перед очарованием Ким Тэхена, даже если этот мужик – его собственный отчим.       Пусть сложившаяся ситуация была не самой правильной, Тэхен наслаждается тем, как чужой член твердеет под его теплой ладонью, затем сдавливает пальцами не ласково, но и не грубо: так, чтобы Чонгук захотел его сам.       Брюнет делает шумный вдох, откидывая голову назад, и, повернувшись лицом к Киму, хватается рукой за его затылок, наклоняя к собственному паху. Пока Тэхен занимает удобную позу на коленях, Гук медленно тянет за собачку молнии, расстегивая ширинку, и освобождает член. Тот оказывается не таким длинным, каким представлял его Тэхен, но толстым и красивым, немного изогнутой формы. Тэ облизывается, предвкушая процесс, и подносит губы к розоватой головке, затем обхватывает основание кольцом из пальцев, берет в рот половину длины, смакуя и наслаждаясь так, словно это ему делают минет.       На самом деле, Тэхен был доволен тем, что ему так быстро удалось воплотить план, который он вынашивал достаточно долго в себе, в реальность. Но, на данный момент, ему было не до этого...       Пока Чонгук, потягивая за мягкую шевелюру, ебал «пасынка» в рот, заставляя того захлебываться с непривычки, Тэхен не думал о том, что будет после. Его мысли занимало лишь то, как правильно расслабить горло, чтобы в уголках глаз перестали скапливаться слезы, и по максимуму отсрочить рвотный рефлекс, доведя Чонгука до экстаза. Тэ поднимает лицо на Гука, что с затуманенным взглядом наблюдает сверху вниз и, черт возьми, последний выглядит так властно и охуенно, что Ким не прочь был бы отдаться полностью здесь и сейчас. Стояк Тэхена натянул свободную ткань штанов и выдавал желания парня с потрохами.       Чонгук словно мысли читает. Подхватывая Тэ за подмышки, одним махом сметает в сторону все лишнее со стола, в том числе и тэхенов снимающий телефон. Укладывает его животом на прохладную деревянную столешницу, с легкостью стягивая с того штаны, под которыми не было ничего, только стоящий болезненным колом член и пульсирующий от желания выбритый анус.       — Смазка, — бубнит Тэхен в стол, — смазка в кармане штанов.       — Я и не думал, что ты такой похотливый извращуга, Тэхен, — рычит Гук, смачно шлепая того по заднице, — но мне это в тебе нравится.       — Так возьми же меня поскорее, — просит Тэ, еле сдерживаясь, чтобы не потянуться к собственной эрекции и не кончить от такого напора.       Но Чонгук и не думает подчиняться просьбе, медленно расстегивает рубашку, вешает ее рядом на спинку стула, затем наклоняется за смазкой и, нанеся щедрую каплю на пальцы, переносит ее на межягодичное пространство Тэ, от чего тот утробно выстанывает имя «отчима». Последний не железный, губы до крови кусает от нетерпения, чтобы не разорвать нерастянутого Тэхена, который трется упругой задницей о чонов стояк, заставляя его действовать в разы быстрее, намекая, что подготовился заранее.       Как только брюнет вводит первый палец, то сразу понимает, что работать долго не придется и добавляет второй, разводя их внутри, еще больше охуевая от предусмотрительности своего нового родственника.       — Гуки, трахни меня поскорей, сил уже нет ждать, — молит Тэ, напрочь забывая о том, для чего закрутил весь этот спектакль. У него от такого горячего парня крышу сносит, потому как только тот вводит член на треть длины, принимается самостоятельно насаживаться на чонгуков агрегат. — Да... Вот так...       Тэхен был бы не против иметь такого «папочку», при условии, что тот будет трахать его с таким же воодушевлением ежедневно. А лучше – по несколько раз в день. Утром, в обед и вечером.       Гук шипел, вбиваясь в Тэхена жадно, заламывая за спиной руки и хватая того за кожу, оставляя россыпь мелких синяков на теле. Но это не волновало сейчас никого из них. Беспокоил лишь собственный оргазм, подходящий все ближе и ближе. Тэхен загнанно дышал, считал искры перед глазами, выстанывал чужое имя, потому что с каждым толчком Чонгук проезжался аккурат по простате. Потому, стоило последнему дважды провести по члену Тэ шершавой ладонью, тот, не выдерживая, срывает голос в низком стоне и кончает прямо на стол, за которым они десять минут назад пили кофе в неловкой обстановке.       Гук не медлит и, с трудом успевая вытащить член, спускает следом на раскрасневшуюся от шлепков задницу, шипит от кайфа и валится на спину Тэ, тяжело дыша. Тот весь разгоряченный под ним, такой податливый, послушный. Чонгук задыхается от ощущений, разворачивает пальцами Тэхена за подбородок, целуя развязно, пошло и лениво. Тэхен целоваться не планировал, потому его ведет от неожиданности, а когда Гук углубляет поцелуй, обмениваясь слюной с «пасынком», чувствует, как член, что долго не видел ласки, снова дергается в возбуждении, намекая, мол, что не против продолжить секс-марафон, вот только вряд ли «папочка» согласится так просто подставить свой зад.       У Тэхена со скоростью света рождается новая идея, когда он, хитро прищурившись, садится на стол, обхватывая ногами бёдра Чонгука, и смотрит похотливо. Тот мокрый, щеки красные, челка ко лбу прилипла, но красивый до умопомрачения, глаза искрятся, когда прижимает ближе к себе, в ключицу целует. Тэхен прям залипает, рот открывая, но предлагает:       — Поменяемся?       Чонгук и без того огромные глазища округляет, смотрит в немом шоке, как рыба, воздух губами хватая, скорее всего, норовя отказаться, не подготовлен, мол, не растянут и многое другое, но Тэхена это мало волнует, он хочет новоиспеченного «папочку», и тот ему даст то, что он хочет, а иначе...       — Ты ведь не хочешь, чтобы моя мама узнала, что вытворял здесь ее дорогой Гуки с ее не менее дорогим сыном?       — Да ты ненормальный, Тэхен, — произносит тихо Чонгук. — Зачем ты это делаешь?       Потому что хочу?       — Просто так... — Тэхен не договаривает, что именно он хочет, потому что уже и сам не уверен в собственных желаниях. То ли матери глаза открыть, то ли выебать Чонгука и утонуть во вселенной его бездонных глаз.       Гук вздыхает, делает шаг назад и склоняет голову вбок.       Чтобы разрядить обстановку, Тэхен не может придумать ничего лучше, чем спиздануть тупорылое:       — Расслабь булки, папочка.       Брюнет сдвигает на переносице брови, мол, тяжелый случай, а затем вдруг меняется в лице, пошло усмехаясь.       — Богом клянусь, я обязательно врежу тебе, хён... Потом.       У Тэхена сдвиг по фазе происходит от этого «хён», и он сам не замечает, как Чонгук оказывается на полу в коленно-локтевой. Ким на колени становится сзади, штаны скользкие стягивает вместе с бельем и наслаждается видом накаченной задницы, которую так и хочется поскорее натянуть на свой член, из которого уже обильно сочилась смазка. Тэхена страшно заводила сложившаяся ситуация. Сдохнуть можно было лишь от одного предвкушения, как аппетитно его член будет входить меж этих упругих половинок, идеальнее которых Тэ ничего в жизни не видел.       Ким льнет ближе, тянется к чоновой заднице, разводит пальцами ягодицы и, неожиданно для себя, припадает губами к промежности. Чонгук сладостно мычит, как только горячий влажный язык, скользящий вокруг его сжимающегося ануса, напрягается, толкаясь кончиком внутрь, пока теплые ладони оглаживают бедра и живот, затем эрекцию и плотные яйца.       — Пиздец, Тэхен, — простанывает Гук, еще больше выгибаясь в спине, подставляя свою аппетитную задницу под влажный рот, что продолжал со вкусом вылизывать своего молодого «отчима», а затем принялся трахать его языком в горячую узкую промежность. — Умоляю, я сейчас умру.       Ким отстраняется буквально на мгновение, незаметно для себя самого, запечатляя великолепнейшую картину, чтобы в будущем воспроизводить ее в памяти одинокими вечерами, надрачивая свой член. Ведь даже если Тэхен будет молчать о случившемся, вероятнее всего, Чонгук сбежит после всего сам.       В кухне было душно, в воздухе царил аромат похоти, страсти и миндального лубриканта. Потратив немало времени на растяжку Чонгука, Тэхен становится на полусогнутые колени и, оперевшись руками о чужую поясницу, приставляет головку к растянутому отверстию. Когда наполняет Чонгука полностью, тот хрипло вскрикивает. В нем так узко, но не девственно. Тэхен у него не первый и это злит, но одновременно с тем – страшно заводит. Стенки сфинктера крепко сжимают тэхенов член так, что продержаться сложно. Парень принимается двигаться плавно, чтобы не причинить боли молодому «папочке», а у самого перед глазами все плывет, пестрые пятна и пелена застилают видимость, потому что слишком охуенно. Тэхен еще никого не трахал, кроме себя самого, поэтому, можно сказать, Чонгук у него в каком-то плане первый, что знатно подливало масла в пылающий огонь вожделения. А еще – тихие хриплые стоны и великолепной красоты тело с рельефными бицепсами в татуировках, от вида которого можно было кончить без стимуляции.       Когда Тэ почувствовал, что уже на пределе, то подтянув к себе за талию Чонгука, нежно поцеловал между лопаток, от чего кожа брюнета покрылась россыпью мурашек. Навалившись всем телом на чонгукову поясницу, Тэ заставил его лечь на живот и продолжил трахать в такой позе, вбиваясь в него под прямым углом до самого основания. Чонгук приподнимал бедра, требуя большего, а Тэхен срывался на быстрый темп, не сдерживая стонов, потому что терпеть больше не было сил.       Когда Гук в очередной раз приподнялся навстречу толчкам, Ким просунул руку между его телом и кафельной плиткой, хватаясь за каменный член, и принялся надрачивать с той же скоростью, с которой погружался в узкое сокращающееся отверстие.       — Блять, — ругнулся Тэ, когда Гук напрягся и, машинально сжав мышцы сфинктера, обхватил в тугое кольцо тэхенов возбужденный орган. Не сумев проконтролировать себя, Ким излился внутрь брюнета, который в свою очередь залил вязкой белесой жидкостью пол и Тэхенову ладонь, потому как ощущать в себе впервые в жизни результат чужого оргазма было выше его сил.       Выходить из тела Чонгука Тэхену не хотелось. Потому член всё ещё оставался внутри, пока совсем не обмяк. Повернувшись на бок, Ким закинул ногу на брюнета, продолжая лежать на полу, который, к счастью, был теплым, и, уткнувшись носом в чужой затылок, пытался отдышаться. Ему страшно не хотелось возвращаться в суровую реальность, где Чонгук – его отчим, трахающий его мать. Но, когда за окном послышался звук подъема механических дверей гаража, парням пришлось засуетиться. Тэхен вытирал мокрой тряпкой со стола и плитки уже засохшую сперму, а Чонгук собирал с пола их одежду, спешно натягивая на себя трусы, и следом пытаясь влезть вспотевшими ногами в штаны из кожзама.       Впрочем, на все это у них было достаточно времени, так как для того, чтобы закрыть ворота, поставить автомобиль в гараж, подняться к дверям, открыть их, разуться и войти в дом, уходило минимум минут десять. За это время парни успели одеться, вытереть следы преступления, поставить чайник и открыть окно на проветривание.       Когда Тэхен взял свой телефон, то обнаружил, что тот давно сел. Плевать. Он прекрасно знал, что Чонгук после всего уйдет сам, можно даже не стараться их ссорить. Вот только от этой мысли Тэхену становилось как-то грустно...       Когда мать вошла в дом, Чонгук растянул в улыбке свои персиковые губы и кинулся ей навстречу, забирая у той из рук пакеты. Тэхен обернулся, с удивлением обнаружив, что они даже не поцеловались. Стесняются? Смешно.       — Мальчики, привет, — женщина вошла в кухню и, подойдя к Тэхену, ласково потрепала того по волосам, словно ему не двадцать два, а два. — Надеюсь, вы уже успели познакомиться?       Недолго думая, Тэхен выпаливает:       — Нет.       Пусть мать сама представит ему своего хахаля. Расскажет очередную сопливую историю, как они познакомились, и пообещает Тэхену, что вот этот человек – он точно с ней навсегда. От этой мысли у Тэ почему-то так неприятно саднило в грудной клетке, будто бы он не мать ревновал к очередному мужику, а очередного мужика к матери. Вмиг стало противно от самого себя и от тяжести содеянного проступка. Как он теперь сможет в глаза ей смотреть?       Чонгук молчал, непонимающе глядя на Тэхена, а тот лишь отводил провинившийся взгляд.       — Надо же! — воскликнула Сынван, вскинув брови. — Тогда, сегодня за ужином вы сможете получше узнать друг друга. Тэхен, знакомься, это Чон Чонгук – твой троюродный брат из Пусана. Он поступил здесь в университет и временно поживет у нас...       Но Тэхен уже не слышит. Сказанное матерью бьет его под дых, от чего Тэхен подвисает и чувствует, как начинает задыхаться на нервной почве. Парень, не сдерживаясь, закашливается, встречаясь вопросительным взглядом с Чонгуком, который, в свою очередь, неловко пожимает плечами, мол: «Не, ну а чо, ты и не спрашивал».