Ни мира, ни покоя

Нелегко искать объяснения и оправдания, С пулей в груди трудно быть непредвзятым. Но разве чужая боль не есть наказание? И разве нет кары страшнее, чем быть виноватым? Fleur - Расскажи мне о своей катастрофе

Спину греет жар магического костра. Безымянный бесцельно вглядывается в темноту, клубящуюся за неровным кругом света. Тени и отблески мечутся по стенам пещеры, словно в яростной схватке, прекратить которую могли бы только солнечные лучи. Могли бы - но не прекратят. Солнце не светит под землей. Сторожевые чары не торопятся оповещать о живых существах в округе. Тут никто не живет, сюда едва ли кто‐нибудь придет - слишком глубоко даже для тех, кто привык жить в темноте. Наверное, поэтому Игнус и решил здесь умереть. Но череда мелких, странных случайностей, из которых и состоит судьба, привела к тому, что в это же время тут находился Безымянный. Уйдя с Кровавой войны, он поселился отшельником в лабиринтах пещер под Сигилом. Долгие годы, проведенные в непрерывных сражениях, заставили его желать только покоя. В смерти оного ждать не приходилось. Безымянный прекрасно отдавал себе отчет, что райские кущи Горной Селестии ему не будут светить еще долго. Однако умереть от старости он теперь не мог. Остаточный эффект бессмертия. У него было все, что нужно - время. Безразличный ко всему, он жил во тьме, неторопливо готовясь рано или поздно вновь выйти на свет. Он мало интересовался делами на поверхности. И для него стал большой неожиданностью бывший - очень, очень давно - ученик, перенесшийся в подземелья из последних сил, полностью истощив свои магические ресурсы. Первая мысль Безымянного, когда тот его увидел, была: города больше нет. И мрачное предположение оказалось почти верным. Игнус сжег половину Сигила вместе с собой. Его жизнь была в руках Безымянного, а тот уже был причиной стольких смертей, что не мог допустить еще одной. Ну и, в конце концов, он не сразу узнал о Сигиле. Уже четвертые сутки Игнус мечется в бреду, и до сих пор неясно, выживет ли. Если очнется, то да, а в противном случае все лечащие чары окажутся бессильны. Человеческое существо едва угадывается в обгорелом комке плоти с расплавленной жаром кожей, местами прогоревшей до мяса и даже до кости. Но несколько тысячелетий опыта научили Безымянного относиться к таким вещам философски. Бренную физическую оболочку всегда можно подправить. А вот жизнь удержать или вернуть можно далеко не всегда. Несколько недель Игнус беспомощнее младенца. Безымянный выполняет роль сиделки, терпеливо снося проклятия еле слышным шепотом, когда подопечный приходит в сознание. Ну что ж, спасенные не всегда жалуют спасителей благодарностью. Таких, как Дак'кон, никогда не было много, а ожидать чего-то подобного от Игнуса было бы смешно. Ожоги заживают. Игнус начинает ругаться в полный голос и, кажется, узнает Безымянного. Вменяемым он по-прежнему не выглядит, но все равно это хорошие знаки. В один прекрасный день (ночь? В подземелье эти понятия теряют смысл) Игнус объясняет, чем именно недоволен: - После смерти я попаду туда, где все горит. Какого черта ты не позволил Игнусу умереть? - Что для тебя значит гореть? - задает встречный вопрос Безымянный. Игнус долго думает, прежде чем ответить. Обезображенное лицо кривится, когда он подбирает слова. - Покой. - Ты сможешь обрести покой и здесь, - без особой уверенности говорит Безымянный, уже понявший, что в очередной раз ошибся. Да только сожалеть поздно. - Мне не следовало бросать тебя в Сигиле, надо было взять с собой. Прости меня. - Я тебя никогда не прощу! - обрадованно шипит Игнус, почуяв слабость. Безымянный равнодушно пожимает плечами. - В том, что с тобой случилось, доля твоей вины приблизительно равна доле моей. Я не намерен тебя жалеть. - Тогда зачем спас? - Игнус гаденько хихикает. Так и не дождавшись ответа, он меняет тему: - Хочешь узнать, как огонь поглотил Сигил? - Если бы огонь поглотил его полностью, мы бы тут не сидели. Игнус не обращает внимания. Он, кажется, забыл, что рядом кто‐то есть, и погрузился в воспоминания. - Город дверей горел так ярко, так страстно... прутья Клетки плавились, и пламя обвивало их. Пламя постучалось в каждую из Дверей - и уничтожило их все, потому что они смели не открываться и не пропускать огонь дальше! Безымянный неотрывно смотрит Игнусу в глаза и будто сам видит гигантский костер, в который обратился Сигил. - Земля рассыпалась пеплом, кости мертвецов становились сажей, живые метались, жар поглощал их плоть точно так же, как поглощал камни и деревья... Когда Безымянный решает, что увидел достаточно, то говорит: - Хватит. Игнус запинается на полуслове. - Ты больше не можешь колдовать. Какое‐то выражение мелькает на лице Игнуса. Упрямство... и что‐то еще. Со временем Безымянный привыкает к словесным пикировкам и к тому, что от взаимодействия больно обоим. Вот только у самого Безымянного тоже мало-помалу едет крыша. - Да я здесь не при чем, ты с рождения псих! - наконец срывается он. Игнус только хохочет, запрокинув голову: - А кто помог Игнусу развить таланты? Определенно, надо двигать прочь из этих нор. Мало радости сидеть здесь и целыми днями переругиваться. - Нет, нет! - Игнусу эта идея совершенно не нравится, он нервничает и злится. К Безымянному приходит понимание: лишенный силы, Игнус боится людей. - Я никому не позволю тебя обидеть. - Прибережешь такую честь для себя, учитель? - Думай, что хочешь, просящий. Вопреки ожиданиям, Игнуса это не задевает, чем он, кажется, сам удивлен. - Я больше не просящий. Но я тебя все равно ненавижу. - Несомненно, - усмехается Безымянный и опять предлагает: - Пойдем на поверхность. От Сигила остались головешки, однако можно наведаться в соседние Планы. - Зачем? - Попытаюсь сделать из тебя человека с помощью вина, азартных игр и женщин, раз уж не получилось с помощью боли и унижений. - Зачем? - повторяет Игнус, склонив голову набок. Безымянный хмурится, и молчит, и прекрасно понимает Морте - кстати, с ним-то что стало за все эти годы? Груз вины не так-то просто игнорировать. - Не хочу женщин. - Они тебя по доброй воле тоже вряд ли, - утешает Безымянный. Днем позже Игнус умудряется вывести его из себя. Начинается все невинно. - С Леди Боли ты что сделал? - спрашивает Безымянный, только сейчас вспоминая о ней и о том, что едва ли она позволила бы причинить вред городу. - Сжег. - Так вот почему ты не добил город... все силы ушли на нее. - Не все, - Игнус довольно скалится. - Лет через десять ты станешь легендой почище Рэйвел и пугать детей будут уже тобой... если к тому моменту от Сигила хоть что‐то останется: сомневаюсь, что Силы на него не польстятся. Борьба начнется уже скоро, надо подобрать жилище поспокойнее. А для начала надо хотя бы выйти на поверхность и разведать обстановку. - Игнус сжег многих, - невпопад говорит Игнус. - И крылатая отступница-танар'ри горела не хуже простой шлюхи. - Что? - поднимает голову Безымянный, в этот самый миг осознав, как отчаянно в глубине души надеялся рано или поздно снова встретить Грейс. Смех Игнуса хочется вбить ему обратно в глотку. Безумие заразно. Внутри клокочет ярость. - Искра в тебе горит. Красиво, - Игнус смотрит на него с таким же восторгом, как обычно на пламя. - Всю душу из меня выматываешь! - рычит Безымянный, всем телом вжимая Игнуса в пол. - Возомнил себя вершителем судеб? Игнус начинает дрожать. Его глаза затуманены, он, судя по всему, потерялся в воспоминаниях. Безымянному нет дела до этого, он слишком зол, но потом Игнус принимается скулить и умолять: - Учитель, пожалуйста, не надо... Игнус больше не будет... Безымянный тоже вспоминает. Стыд пронзает сердце насквозь. Безымянный садится рядом, слушая беспорядочные рыдания. Злости как не бывало. Когда Игнус затихает, он касается его руки: - Я не должен был этого делать. - Вот именно! - Игнус дергается от прикосновения. - Как именно умерла Грейс? В тишине слышно, как вдалеке срываются капли с потолка туннелей и с плеском падают. Звук эхом отражается от стен. - Я соврал. Ее там не было. - Душу выматываешь, - повторяет Безымянный, но уже не со злостью, а с облегчением и досадой. - Она приходила к Игнусу накануне... уговаривала, уговаривала... и череп с ней был. Мерзкий летающий череп. - А что с другими? Дак'кон? Анна? Нордом? - Я не помню, кто это. +¤+¤+ На поверхности глубокая ночь. Выход из подземелий оказывается в скале, одиноко торчащей посреди поросшей густой травой равнины. Над головой колко горят крупные звезды. По положению луны Безымянный определяет время: часа два после полуночи. В безмолвии, нарушаемом только шорохом травы, вдруг раздается птичий щебет. - Два часа ночи. Очумелые птицы, - вздыхает Безымянный, подставляя лицо теплому ветру. Оглянувшись на Игнуса, он видит, что тот сидит, привалившись к скале, и что‐то шепчет. - Не получится, - качает головой Безымянный, различив обрывок заклинания. Игнус ухмыляется. На его ладони нестерпимо сияет искорка магического пламени. Через пару секунд она гаснет. - Что же ты такое... - бормочет Безымянный, садясь рядом и глядя наверх. - Чудовище. - Твой ученик, - усмехается Игнус.