Второй шанс

      — Давай его уже сюда, женщина. Все равно так или иначе вынудишь его взять, — Старатель забрал Шото из рук у Рей. — Ну-ка малец, расскажи папе, насколько ты стал сильнее сегодня.       Сакура была довольна. Наконец-то он сам захотел взять на руки сына. Интересная ситуация получилась. Большой и сильный здоровяк всегда настороженно относился к чужим прикосновениям. У них четверо детей, и при этом у неё ушла неделя, прежде чем он действительно расслабился во время массажа плеч. Ещё неделя ушла на то, чтобы он смог не нервничать от прикосновений к голове. Было видно, что ему это нужно, что нравится то, что она делает, особенно когда она научилась немного охлаждать руки, но тем не менее. Она не хотела даже задумываться, откуда у них с Рей взялись дети.       Конечно, Сакура понимала, что тут не семья, а непаханное поле для психиатра. Она не зря ела свой хлеб и главным врачом детской психиатрической клиники стала не за красивые глаза. Вникнув глубже в странности семейки Тодороки, она даже допустила мысль, что гендзюцу может быть делом рук Цунаде-шишо и того же Змея, например, и являться чем-нибудь наподобие курсов повышения квалификации. Это вполне соответствовало радикальным методам её учителя.       И тогда она решила: а почему бы, собственно, не поработать. Это практика действительно улучшит её навыки как специалиста. Тем более, хоть задача стояла и сложная, но явно выполнимая. И независимо от того, как дальше сложится ситуация, сможет ли она выбраться из гендзюцу или нет — в первую очередь она сделает лучше себе. Сакура провела оценку ситуации, наметила план работы и приступила. Каждый день, так или иначе, прямо или завуалированно, у нее были четыре фразы, четыре вектора, по одному для каждого из её новых детей:       1. Ты можешь быть не идеальным. Я всё равно буду тебя любить.       2. Ты справишься! Девочка — не значит слабая. Я верю в тебя.       3. Ты не должен быть на кого-то похож. Я люблю тебя таким какой ты есть.       4. Ты не будешь обделён. Для тебя тоже хватит любви.       И это было сложно. Одно дело прийти и провести на работе сессию, или две, или пусть даже семь. Но потом ты идёшь домой и абстрагируешься. Совсем другое дело — жить в одной бесконечной сессии. Но в то же время, она видела быстрый прогресс у каждого из детей. Фуюми стала меньше запинаться и краснеть. Нацуо почти перестал копировать поведение Тойи. А Шото уже неделю не плакал по ночам и, похоже, вовсю пользовался возможностью общения с отцом. Сложнее всего было с Тойей, он все ещё не доверял ей до конца, но и он шаг за шагом становился спокойнее и уверенней в себе. И всё это за такой короткий срок.       А ещё был Энджи. Работа с ним была сродни приручению горного тигра. Никаких резких движений, плавно и методично, и в то же время никаких полумер и потаканий в эгоизме. Это очень тонкая линия поведения. Сакура как никогда часто сомневалась в успешности терапии. Она уже раз десять хотела взять его за грудки и с криком «Шаннаро!» вытрясти из него все дерьмо. А ещё у нее не было супервайзера, и она не знала, насколько близка она к моменту осуществления своих желаний. Поэтому старалась максимально использовать время.       Очевидно, единственное, в чём Тодороки был уверен в этом мире — это сила. Грубая физическая сила, которая даёт тебе якобы неоспоримое преимущество. Он так стремился стать героем номер один, что она не знала, плакать ей или смеяться. Да и ладно бы если цель какая-то была. А так создавалось впечатление, что он сам не знает, что ему потом с этим делать. Ну стал ты героем номер один, и что потом, можно помирать? Главная цель жизни ведь уже осуществилась.       Как-то у них зашёл об этом разговор, и он опять выдал фразу, что он герой номер два, пока номер два. И тогда она всё-таки не выдержала и спросила:       — А когда ты станешь героем номер один, что произойдет?       — Наконец все признают моё неоспоримое преимущество!       — Энджи, но если смотреть на вещи реально, у тебя и так неоспоримое преимущество. Ты раскрыл самое большое количество дел, дал работу более чем ста людям, у тебя четверо прекрасных детей. Чем из этого может похвастаться Всемогущий? Толпами малоразвитых фанатов, которых не сильно интересует, что делать с разрушениями после его работы. Ты не символ мира, но ты однозначно символ стабильности. И когда улыбка Всемогущего перестанет быть такой яркой, ты все равно будешь крепко стоять на ногах и делать своё дело.       Они больше не разговаривали в тот вечер. Он лишь молчал и думал, пока она неспешно гладила его по голове.

* * *

      Сакура не торопясь закончила приготовление ужина. Фуюми рисовала, старшие сыновья негромко играли в какую-то мальчиковую игру, а Шото что-то лепетал на руках у папы и был ещё больше рад, когда мать подошла и обняла их с отцом. Старатель же в миг окаменел.       — Все хорошо, это всего лишь я. Сейчас я заберу Шото и мы пойдем ужинать. Ты можешь позвать детей к столу?       — Что за глупости, женщина? Конечно, я могу позвать детей! Я про-герой! Неужели ты думаешь, что я могу не справиться с такой задачей? — начал возмущаться Старатель.       — Энджи, пожалуйста, просто позови детей к столу.       Сакура никому не скажет, что вся эта словесная бравада лишь для того, чтобы никто не заметил, как он смущается от проявления привязанности к нему. Она никому не скажет, что знает, что он обращается к ней «женщина», чтобы обезличить её и не ощущать близости. Она не будет говорить о том, что он каждый раз он подчеркивает свой статус героя, чтобы убедить самого себя в своей важности и нужности. И она даже не будет думать о том, почему такой умный, сильный и внешне привлекательный мужчина старается избегать прикосновений. Но кто бы сказал ей, почему с каждым днём она испытывает все больше симпатии к этой семье в целом и к этому мужчине в частности.