Дьявол

Залитая солнцем лужайка. Бабочка – символ совершенства. Эмма и Сэм всё портят – как всегда. Они не вписываются в его каноны совершенства: дворовой хулиган, и смиренная болезненная девочка, которой, несмотря на её убогость, достается всё лучшее. Эта бабочка будет символизировать его свободу, напомнит о солнечной лужайке в мрачные времена, вызовет гордость друзей, когда они появятся. Он уже почти коснулся её. Перед его взглядом предстаёт хлипкая аутичность Эммы. В её руках баночка, заботливо врученная мамой, на дне остатки чего-то сладкого и медового. — Чего тебе?! Иди, гуляй! – Альфред с силой дергает завитую ленту белого банта, и та остается в его руке. — Ну ты щас у меня полууучишь! — подаёт голос Сэм и натягивает рогатку. Выстрел стеклянным шариком не попал в цель, – «ещё бы этот криворукий умел всё, что о себе заявляет!» – но спугнул бабочку. Следующая пулька сбила кепку Альберта, больно задев его достоинство. Чтобы успокоиться, мальчик нашел глазами самую величественную известную ему бабочку. «Монарх» точно не потерял достоинство в их уличной потасовке, – полетав немного, он уселся на голову девочки, а затем опустился на дно банки, за сладкой приманкой. — Не спи, закрой её! – прикрикнул Сэм, и девочка закрыла пленницу крышкой. «Это нечестно! Почему всё всегда достаётся ей?!» – в многий раз подумал Альберт, и толкнул сестру, в первый. Он был удивлён, и даже рад, когда эта «Бледная Поганка» не начала ныть, и не побежала жаловаться маме, а наградила его тычком. Банка откатилась в сторону, тычки переросли в драку, за которой с огоньками в глазах наблюдал Сэм. Когда Альберт был повержен и отправлен лежать под дерево, настал его час. Мальчик оттянул рогатку изо всех сил, прикусив губу от удовольствия, и направил снаряд в улей. Жгучая боль пронзила Альберта. Она была бы не такой сильной, если бы на нём была кепка. Она была бы не такой сильной, если бы он смог поймать бабочку. Она была бы не такой сильной, если бы… если бы… В глазах потемнело, лёгкие горели огнём, он чувствовал каждое жало, вонзающееся в кожу. Внезапно перед его взглядом возник человек с головой ворона. Он держался достойно. — Кроооуу! – кричит птичья голова, и для Альберта этот звук преобразуется в человеческую речь – Бедные дети. Их жизнь будет полниться несчастьями, но их наследие будет значить очень много... Боль затихает. Большинство жал уже вынуто, слёзы высохли и истерия отступила. Что это было? Странное видение, вызванное шоком? Альберт не знал этого. Он не знал и того, что настоящая боль не отступит. Она всегда будет такой сильной.