Часть 1
22 декабря 2020 г. в 23:17
Сан чувствует это. Всем телом, разумом и душой. Приближение чего-то неизвестного, но не менее опасного. Он чувствует, как вихрями закручивается магия внутри, говоря о грядущих переменах. Он слышит, как воют от горечи лунные камни, слышит грустную песнь цветов и видит то, как переливаются красным защитные амулеты.
Он откидывается на кровать, смотрит на ставшую за прошедшие несколько лет родной комнату и вздыхает. Из ожидаемых событий в их городке ничего не намечалось, поэтому он не знает, чем можно было оправдать это гнетущее чувство. Он задумывается вновь, перебирая в памяти все возможные варианты. Его наставница говорила, что к ней должен приехать бывший ученик — для обучения местных магов древним языкам, — но этот факт он отбрасывает сразу же. Не может появление одного человека вызывать такую реакцию магии.
Тёмные, словно безлунная ночь, одежды развеваются по ветру, колыхаясь чёрными крыльями. Серебристые, усыпанные маленькими стеклянными бусинами волосы, наоборот, будто излучают сияние. Острые черты лица и холодный пронизывающий взгляд в довершение.
Сан закрывает глаза, пытаясь избавиться от ужасающего образа перед глазами, но когда открывает их, перед ним стоит, кажется, всё тот же человек. Вот только черты лица его гораздо мягче, и он счастливо улыбается, стоит ему увидеть Госпожу Чхве. У Сана двоится перед глазами. Будто изображение перед его глазами сменяется с невероятной скоростью, меняя два чередующихся образа.
Он подходит к ним, всё ещё легонько улыбаясь, обнимает бывшую наставницу. Сан же смотрит на это с ужасом. Вежливо-приветливое выражение лица застывает каменной маской, пронизывающий всё тело тонкими иглами, животный страх усиливается с невероятной силой, сковывая сердце стальными лезвиями. Кажется, что никто, кроме него, не видит того, что происходит.
Тёмную, окутывающую, словно туман, ауру вокруг мага, и прожигающий взгляд фиалковых глаз, в котором бушует водоворот эмоций, которые он разобрать не может. Словно он чувствует взгляд на себе, но маг перед ним не отводит своих карих глаз от учительницы, что не отпускает его из своих объятий. Ветер слегка треплет его каштановые волосы, разрушая идеальную прическу, а мягкое, даже на вид, светлое пальто сминается от сильных объятий колдуньи.
Сану страшно. Перед ним, словно меняющиеся проекции, стоят два совершенно разных человека, что существуют в одно мгновение. Ему кажется, что он сходит с ума. Мир перед ним будто синхронизируется с другим, совершенно иным, и существует в одном мгновении, порождая это существо. Одновременно в простом пальто и чёрных мрачных одеждах, блондин с фиалковыми глазами и брюнет с карими. Сан настолько погружается в свои мысли, что не замечает, как он подходит к нему. Всего этого словно и нет — тот дружелюбно улыбается, смотря на него всё же с неким беспокойством и приветственно кланяясь.
— Пак Сонхва, я рос и учился у Госпожи Чхве, — у Сана трясутся руки, он чувствует, как вспотели его ладони. Он едва успокаивает себя, вновь видя неподдельное беспокойство, которое в ту же секунду сменяется фиолетовой бездной отчаяния.
Сан отшатывается, лепечет что-то про мигрень и убегает в дом. Он запирает комнату, накидывает амулеты и запирает на все возможные заклинания, что приходят в его голову, и подходит к окну, осторожно выглядывая из-за тяжёлой шторы. Сонхва с Госпожой Чхве всё ещё стоят во дворе, наверняка обсуждая его побег, списывая это на его дурной характер или смущение. Сан вновь смотрит в окно, но лишь видит край развивающегося плаща, тут же запахивает шторы, прижимаясь спиной к стене.
То, что происходит со странным Пак Сонхвой лишает его всех чувств, кроме страха. Он в надежде смотрит на большой резной шкаф с книгами, содержащими в себе сотни тысяч легенд, сказаний, ритуалов и заклинаний. Сан отчаянно надеется найти там то, что поможет ему понять, что происходит с новым учителем их местной школы и по совместительству его новым соседом, и почему его наставница этого не замечает.
Книги копятся на полу, создавая весьма неустойчивые башни, лежат маленькими горками по всей кровати, валяются стопками по всему полу, пока Сан судорожно пролистывает очередной том. Ничего. Даже самые древние рукописи не содержат в себе никакой информации, что могла бы прояснить происходящее. Он обречённо поглядывает на стремительно пустеющие полки, нервно ероша волосы.
Он чувствует шаги. Мир перед глазами застилает красная пелена, требующая спасаться бегством. Вот только отступать некуда, и Сан жмётся к спинке кровати, нервно прижимая к себе потрёпанный старый том, совершенно не обращая на боль в руках и неяркое свечение. Словно пространство вокруг него превращается в густое марево, а время замедляет свой ход.
Сан не дышит, с ужасом вслушиваясь в звуки приближающихся шагов, что набатом отдаются в его голове. Чем ближе, тем яснее он видит, как гаснут амулеты, как тускнеют камни и рассыпаются в прах сети магических плетений. Это крах. Сонхва проходит мимо, а Сан чувствует, как сердце разбивается на миллионы кусочков, заполняя его разум первобытным страхом. Ему нет спасения. Стоит применить защитное заклинание, как магия рассыпается пеплом лишь от одного присутствия Сонхвы. Сан не помнит, как слёзы начинают скатываться по его щекам. Он заперт в доме с самым опасным существом, что ему доводилось встречать. О нём не говорят легенды, его упоминания нет ни в одном бестиарии, а книги заклинаний молчат о том, кто мог бы своей аурой уничтожать чужую магию.
Сан не знает, сколько времени провёл так, свернувшись в комок в самом углу кровати, прижимая к себе так и не начатую книгу.
Вкус крови разливается во рту, и он чувствует, как та медленно стекает по подбородку. Он чувствует на себе крепкие руки и неразборчивый сбивчивый шёпот. Обжигающие ледяную кожу слёзы капают на него, он едва заставляется себя открыть глаза, видя испачканное кровью и пеплом лицо мужчины, что прижимает его к себе. Мысли путаются, но он чувствует прикосновение его губ. Их последний поцелуй отдаётся солёным привкусом соли и слёз.
На улице уже темно; комната освещена лишь мягким светом амулетов и защитных заклинаний. Его щёки покрывают засохшие, неприятно стягивающие кожу дорожки слёз, а металлический вкус крови, что так отчётливо чувствовался до этого, исчез полностью. Он не понимает, что происходит.
Сан был магом. Он творил вещи, которые казались необъяснимыми обычным людям, но для него являвшимися такими же естественными, как и дыхание, но это же не вписывалось ни в какие известные ему рамки мира. Сонхва рушил его мир, разбивая представления о его материи и магии как таковой, и хоть он не был прилежным учеником, он ни разу не слышал о возможности разрушения магии лишь одним присутствием другого существа. Сан не думал, что убедительно звучат даже мысли о подобном, но другого объяснения у него не было.
Сан трёт щёки, пытаясь стереть высохшие слёзы, и одним заклинанием складывает прочтённые книги в аккуратные стопки к уже имеющимся на полу. Запачканный сажей том, что Сан так отчаянно прижимал к себе, падает за кровать, оставаясь незамеченным и так и не открытым. Сан вновь подходит к амулетам, на тех — ни повреждения, словно ничего этого и не было, и было лишь игрой его потрясенного разума. Он осторожно приоткрывает дверь, вслушиваясь в звуки дома. Судя по всему, Госпожа Чхве и Сонхва находятся в гостиной. Сан медлит. Если он возьмёт с собой один из талисманов, то сможет отслеживать радиус действия его убивающей магию ауры. Сан аккуратно достаёт один из камней и берёт с собой, на ходу заглушая звук своих шагов. Он медленно, практически не дыша, проходит до конца коридора, остановившись у начала лестницы, что ведёт вниз. Он слышит их голоса и смех, видимо, у них много воспоминаний, о которых они хотят поговорить.
Сан спускается по лестнице, настороженно поглядывая на амулет, который не подаёт никаких признаков опасности. Возможно, ему стоило остановиться здесь. Хоть он и не мог их видеть, слышит их разговор прекрасно. Кроме того, если бы амулет начал гаснуть, каковой была бы вероятность того, что Сонхва тут же бы понял, что он тут? Сан передёргивает плечами, отгоняя страшные воспоминания подальше внутрь сознания, осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, съезжает по стене вниз, на пол, и устраивается удобнее, наконец таки вслушиваясь в разговор.
— Помню, как увидела тебя тогда, в первый раз, совсем крохотным был, с твоими этими кудрявыми волосами и красивыми глазками — женщина смеётся, — ты был очень красивым ребёнком, а сейчас стал ещё краше даже того, каким уезжал от меня.
Сан слышит смущённый смех Сонхвы, который, вероятно, закрывает ладонями лицо, ведь звучит довольно глухо.
— До сих пор не могу поверить, что даже несмотря на такое детство, ты вырос таким солнечным человеком. Настолько яркого фиолетового пламени, как в тот день, я не видела никогда, а уж на своём веку я повидала немало, — голос Госпожи Чхве звучит разбито, — и несмотря на то, что я была лишь невольным наблюдателем, оно оставило след на моей душе. Сонхва, это настоящее чудо, что тот пожар не отразился на тебе настолько сильно, насколько мог.
— Госпожа Чхве, давайте не будем об этом, столько времени уже прошло, сейчас мы уже ничего не можем исправить, — между ними повисает тяжёлое молчание.
— Я ведь пыталась помочь тогда, — начинает женщина, прочищая горло, — но у меня не вышло ровным счётом ничего. Только вытащить тебя. Хвала Магии, ты был жив, — Сонхва не отвечает, а Сан погружается в раздумья.
Ему доводилось слышать о демоническом пожаре, что уничтожил целый род магов, что жили здесь. Тогда же город пришёл в упадок, а единственным, что осталось от великого клана, был чудом выживший ребёнок, которого спасла ведьма, живущая в уединении, в старом фамильном доме. Сан Сонхву не застал. К тому моменту, когда родители отослали его на обучение, Сонхва уже как год покинул учительницу, спасшую ему жизнь. Но возвращаясь к истории, Сан хмурится, вспоминая сказанное. Пламя.
Самым пугающим, в этой истории есть пламя. Фиолетовый огонь является одной из изначальных сущностей, тех, из которых в дальнейшем развиваются многие магические существа. Огонь, который не могут призвать даже сильнейшие этого мира. Был ли тот пожар вызван кем-то из древних, либо же являлся настоящим стихийным чудом, приведшим к бедствию, он не знал, но история кажется довольно подозрительной. Сан пропускает момент, когда разговор возобновляется.
— … так и не получилось помочь тебе развить силу. Ты мог бы стать отличным колдуном, с твоим то наследием за плечами, — Сонхва вновь смеётся, на этот раз, скорее, неловко.
— Мне даже пытаться не стоит. Вы же помните, я едва могу создавать слабые источники света.
Женщина что-то говорит в ответ, но Сан оглушён словами Сонхвы. Так не бывает. С каждым новым поколением, растёт и сила рода. Семья Сонхвы, как понял Сан, была настолько же древней, как и сам город. При таких условиях, просто не мог родиться ребёнок, обладающий таким скудным резервом магии. Его бабушка была, несомненно, отличным учителем, вбившим в его голову всё, что знала сама. Неужели даже у неё не вышло развить способности внука? Чем дольше Сан, слушает их разговор, тем больше у него возникает вопросов, ответов на которые он не может себе дать. Любопытство Сана и странное чувство внутри, не отпускающее его с тех пор, как они впервые встретились взглядами, заставляют его совать свой нос туда, куда, вероятно, не стоит, поэтому он всё ещё остаётся на жёстком полу, с затёкшими от долгого нахождения в одной позе мышцами и обострившимся до предела слухом.
— Но в итоге ведь ты можешь использовать магию. Наверняка, даже мелкие заклинания существенно облегчают жизнь? — Сан мысленно хихикает. С тех пор, как он выучил большинство бытовых заклинаний, он значительно реже прибегает к настоящей уборке, порой старательно игнорируя тот факт, что некоторые амулеты и книги плохо переносят стороннее магическое воздействие.
— Вы правы, — в голосе Сонхвы тоже звучит улыбка, — но я всё ещё могу использовать их очень редко. Как вы и объяснили мне тогда, тот огонь выжег большую часть моего запаса магии, но благодаря вам, я не лишился ещё и жизни.
Они замолкают, пока Сан отмечает, что ответ хоть на один вопрос он нашёл. Он плохо помнит то, что знает о магическом пламени, но в голове постепенно всплывает расплывчатая информация. Магическое пламя такого уровня нуждается в постоянной подпитке. Сначала оно забирает магию, вытягивая её из окружающего пространства, затем добирается до самого вызывающего, постепенно сжигая запас сил мага. Потом же, когда та заканчивается, он забирает жизненные силы. Сан медленно, разминая затёкшие мышцы, поднимается, обновляя заглушающее заклинание. Хоть он и получает новую информацию, она всё ещё не даёт ответа на то, кем является Сонхва.
Перед ним низкое тёмное небо, затянутое тяжёлыми грозовыми тучами, тёмные одежды, вымокшие насквозь, но не перестают развиваться, неприятно хлещут по коже. Этот мир всё сильнее погружается в войну. И если сначала была небольшая надежда на примирение, с течением времени всё становится только хуже. Когда же за ними в этот мир пришёл Он, всё пошло крахом. Обозлённые и полные зависти люди легко поддались на сладкие речи о том, как опасна магия и пошли за ним. Начиная настоящую охоту за магами.
Мужчина стоит на краю скалы, невольно прислушиваясь к ужасающим звукам сзади. Это сражение они проиграли. Опустошающее чувство накрывает его с невероятной силой, он резко оборачивается, смотря вдаль и вглядываясь в мрачный горизонт. Он не чувствует связи. Магия внутри бунтует, поднимаясь лавиной и обрушаясь на него холодным потоком. Что-то произошло с его парой. Маг вздрагивает лишь от одной мысли, что с Инасом могло что-либо случиться. Он шагает вперёд, в бушующий океан, искажая пространство и исчезая в всполохе тёмных искр, что опадают на белый камень скал пепельными звездами.
Когда он вновь видит мир, перед ним уже непроглядный сосновый лес. Одно из самых часто посещаемых младшим убежищ, но сейчас абсолютно пустое. Тревога в сердце разгорается сильнее. Те места, в которых он был, находятся на равных расстояниях и в свой радиус включают всё пространство, и то, что он не чувствует связи даже здесь, порождает мысли, о которых бы ему не хочется думать даже в страшных снах. Возможно, новые способы блокировки магии, изобретённые людскими учёными, влияют и на это, но их связь гораздо древнее, чем все люди, маги, волшебные существа и сама магия, и от этого в это объяснение верится слабо.
Мужчина хмурится, продвигаясь внутрь, снимая и тут же возвращая все щиты, что прячут это место от посторонних глаз. Их дом. Тот, в котором они провели большую часть этой жизни. Место, навивающее только тёплые и приятные воспоминания, сейчас же встречает его одинокой пустотой и холодностью. Без Инаса он кажется заброшенным, несмотря на то, что заклинания поддерживают его сохранность. Его шаги гулко отражаются от стен, создавая ощущение того, что он идёт по абсолютно пустому помещению. Ритуальный зал встречает его всё той же тишиной. Он развевает верхние одежды, оставаясь лишь в хитро сшитой рубашке без рукавов, что косыми волнами плотно прилегает к его телу и широких брюках, множественные карманы которых наполнены амулетами и переносными порталами на тот случай, если он не сможет колдовать.
Он вихрем проносится по лаборатории, собирая нужные для ритуала вещи. Драгоценные камни, травы и чаша его собственной крови. Ритуал поиска, который он помнит наизусть и который всегда работает безотказно, показывая присутствие искомого объекта, в каком бы состоянии тот ни находился. Даже если его пара мертва, о чём он наотрез запретил себе думать, он узнает это сейчас.
Маг выжигает на полу зала заученную наизусть звезду, заставляя необходимое разлететься по предназначенным для них местам. Слова заклинаний льются тихой песней, пока кровь медленно заполняет борозды звезды, очерчивая каждый луч яркими всполохами. Перед ним медленно прорисовывается карта, образуя небольшую сферу, имитирующую планету. Волны света исходят из небольшой точки, указывающей его местоположение по всей её поверхности, не находя других объектов.
Сан открывает глаза и тут же жмурится от яркого света. Его одежда и простыни смяты, а некоторые, всё-таки оставшиеся на кровати книги, сброшены на пол. Сан растерянно оглядывается по сторонам, на мгновение его комната мерещится ему гораздо более незнакомой, чем тот дом, что он видел во сне. Он взволнованно ерошит волосы, пытаясь справится с внезапно нахлынувшими на него эмоциями. С тех пор, как в их доме появился Пак Сонхва, Сану кажется, что его жизнь закрутилась в водоворот эмоций, которых доселе он не чувствовал.
Сейчас он испытывает такую смесь неясных ему чувств, которые словно разрывают его изнутри. Боль, страх, отчаяние, паника и затаённое смирение. Ему надо срочно увидеть Сонхву. Эта иррациональная мысль одновременно пугает и успокаивает ту бурю внутри.
Спешно умывшись и приведя себя в порядок мелкими заклинаниями, он, практически перепрыгивая ступеньки, сбегает вниз, в столовую, где Сонхва завтракает, вновь разговаривая с Госпожой Чхве. У него снова будто двоится в глазах, образы перед ним словно накладываются друг на друга, размываясь. В фиолетовой бездне плещется непонимание и внезапная радость, карие смотрят лишь с интересом и неловкостью.
Эмоции захлёстывают его, отключая сознание. Сан стоит посреди просторной комнаты просто продолжая смотреть на Сонхву, пока тот недоумённо переводит взгляд с наставницы на её внука. Сан едва скидывает непонятное оцепенение, проходя в комнату, и садится за стол, пытаясь совладать с собой, он не замечает, как перед ним появляются столовые приборы и уже готовый завтрак.
— Сан, — Госпожа Чхве смотрит на него укоризненно, — это, конечно, твой дом и ты волен вести себя как угодно, да и Сонхва мне не чужой, но будь добр, веди себя прилично, — Сан чувствует, как алеют его уши, и никакие иллюзии не могут это скрыть.
Его магия, в целом, не работает так, как должна, рядом с Сонхвой, поэтому он лишь бормочет извинения, смущённо утыкаясь в тарелку. Он видит, как Сонхва улыбается, наблюдая за ним, и расслабляется окончательно, понимая, что этих странных перемен с ним больше не происходит.
Первое время Сан и вправду поглощён поеданием пищи, однако потом он скашивает взгляд в сторону Сонхвы и натыкается на насмешливый взгляд ореховых глаз, что смотрят прямо на него. Сан отворачивается тут же, делая вид, что и вовсе не смотрел. Сонхва смеётся тихо, и Сану кажется, что вблизи его голос звучит словно перелив колокольчиков.
Сан почти выкидывает из головы мысли о том, другом, Сонхве, когда краем глаза видит, как чёрные одежды тёмной тенью развиваются рядом с ним. Белые, словно снег волосы мешаются с нитями бусин, а потемневшие фиолетовые глаза неотрывно смотрят на него. Вот только в них не мягкая насмешка, а нечто, что заставляет его сердце сжиматься от боли. Сан в надежде бросает взгляд на женщину во главе стола, но та продолжает спокойно завтракать, читая утреннюю газету. Сан ёрзает на месте, мысленно перебирая все возможные причины для того, чтобы сбежать и вновь не получить выговор, но в голове пустота и лишь прожигающий взгляд на коже. Его прошибает холодным потом.
Заклинание подсвечивает крохотный огонёк, практически невидимый для человеческого глаза. Маг опускается на колени, пытаясь отдышаться и обессиленно смотрит на карту.
Нашёл.
Вот только местоположение его пары вызывает вопросов больше, чем то, что его душа практически не светится магией. Столица. Главный город людей и то место, в котором творит свой произвол Лидер. Что там забыл его неугомонный соулмейт, мужчина не знает, и тем сильнее в нём разгорается и так не утихавшее волнение.
Сан моргает потеряно, когда чувствует крепкую хватку на плече и видит обеспокоенные лица Сонхвы и Госпожи Чхве.
— Сан? Ты в порядке? — голос Сонхвы приятный настолько, что Сану кажется, что его сознание отключается окончательно.
— Сан, что с тобой происходит, в последние дни? Ты словно сам не свой, — женщина обеспокоенно поглядывает на него, одновременно с этим готовя отвар, успокаивающий, это он понимает по запаху.
Сан отмахивается, отодвигая от себя практически нетронутую тарелку с завтраком:
— Я просто плохо спал, всё, правда, в порядке, а вчера был слишком смущён. Я немного отвык от людей за каникулы, — слова лжи легко слетают с языка. Объяснять, что он видит странные видения и другой образ Сонхвы, который пугает его до смерти, нет никакого желания, тем более при самом Сонхве.
Получив в ответ два явно скептических взгляда, он встаёт из-за стола и махнув рукой, забирает с собой кружку с отваром, чувствуя, насколько сильно у него трясутся руки. Он спешно убегает к себе в комнату, оставляя наставницу и Сонхву недоумённо переглядываться. Заклинания, тут же накинутые на дверь, не спасают от грозного: «Чхве Сан, ты уже не ребёнок, я жду внятных объяснений».
Сан лишь выдыхает облегчённо, наконец чувствуя себя в безопасности. Возможно, ему было бы лучше уехать отсюда на время. Пак Сонхва действует на него очень странно, вызывая страх, панику и странные видения о мире столь ужасном, что пробирает до мурашек. Сан малодушно радуется, что их собственный мир далёк от подобного кошмара, который, скорее всего, является порождением его взбунтовавшейся магии.
Он падает на кровать, обречённо хныкая, переворачивается на живот, уткнувшись подбородком в край матраса, бесцельно разглядывает узоры пушистого ковра. Даже в темноте он замечает странноватый синий отблеск. Лишённый сил шевелиться, он притягивает неизвестный объект магией.
Перед ним лежит книга. Та, старая на вид, но даже при при этом, она выглядит скорее сильно обгорелой, с едва видимыми отпечатками рук, стёршими слой копоти. Сан с удивлением понимает, что на ней отпечатались его руки, потому что на собственных пальцах всё ещё виднеются следы сажи. Перед ним та самая книга, что он прижимал к себе в приступе паники.
Он осторожно поднимает её, вглядываясь в обложку. В её центре, покрытый толстым слоем гари, едва сверкает сапфир. Прочитать название не удаётся, поэтому он, вновь снедаемый любопытством, осторожно дотрагивается до обложки, чувствуя саднящую боль в кончиках пальцев. Книга вспыхивает слабым сиянием, открываясь. Сан редко видел, чтобы подобные замки использовались в книгах, поэтому с интересом подносит её ближе, вглядываясь в написанное.
Книга представляет собой нечто необычное: большинство страниц выглядят так, словно их едва касались, среди записанного мелким ветвистым почерком текста, иногда мелькают фотографии. Однако, практически в самом начале, несколько листов, истёртых практически до дыр. Легенда начинается с портрета, защищённого так, словно он самая редкая драгоценность. Однако сейчас Сана больше интересует сам текст.
Едва вспомнив заклинание, позволяющее восстановить даже такой неразборчивый почерк, Сан осторожно вливает в книгу магию, позволяя тому проявиться яркой проекцией на тонких листах. Предложения складываются в текст, но чем дольше Сан всматривается в него, тем яснее становится осознание того, что язык этот он понять не может. Отложив тут же захлопнувшуюся книгу в сторону и с обречённостью во взгляде смотря на перепачканные сажей и кровью пальцы, он стонет от досады, перекатываясь на спину, раскидывая руки в стороны и утыкаясь взглядом в потолок.
Все его поиски заканчиваются ничем, и даже случайно найденная столь необычная книга не радует. Сан понятия не имеет, на каком языке та написана. Его интересует, скорее, даже не вся книга, а та история, которую бывшие владельцы зачитали до дыр. Наверняка там было что-то важное. Он мысленно перебирает имеющиеся у него амулеты и артефакты, но понимает, что среди них нет ни одного универсального переводчика. Решив одолжить один у наставницы, Сан вылетает из комнаты и практически добежав до лестницы, натыкается на высокую фигуры Сонхвы.
— Ты в порядке? — Сан не шевелится. Он прислушивается к чувствам, но ничего, ни толики былого страха.
Его магия продолжает свободно циркулировать по телу, а небольшой амулет греет его своим мягким теплом. Он нерешительно поднимает голову. Сонхва настороженно поглядывает на него, всё ещё придерживая за плечи. Он отшатывается от него, отряхивается, поправляя одежду и вновь пытается придумать любой предлог, что бы сбежать, лишь бы вновь не увидеть тех фиолетовых глаз, однако Сонхва останавливает его.
— Кажется, ты торопился куда-то? — он смотрит на то, как Сан резко разворачивается, собираясь вновь скрыться в своей комнате.
— Я искал артефакт, который бы помог перевести мне одну книгу, — Сан всё же с опаской поглядывает на того, но не находя и следов былого кошмара, и немного расслабляется.
— Возможно, я мог бы помочь? Как ты, возможно, знаешь, я не очень хороший маг, поэтому долгое время моей специализацией были языки, — Сонхва выжидающе смотрит, пока Сан нерешительно мнётся.
С одной стороны, Сонхва правда может помочь, но с другой... Сан задумчиво хмыкает. Искать ответ на вопрос о сущности Сонхвы непосредственно в присутствии его самого является не самой лучшей идеей, но если Сан правильно понял, Сонхва сам не догадывается о том, что с ним происходит. Обдумав все возможные риски, он всё же решается согласиться. Если ситуация выйдет из-под контроля, он всегда может надеяться на помощь Госпожи Чхве. Сан осторожно тянет Сонхву за рукав одного из его многих мягких свитеров и молится всем богам, чтобы всё прошло хорошо.
Защитные заклинания сияют мягким зелёным светом, когда они входят в комнату и Сан облегчённо выдыхает. Он указывает своему внезапному переводчику на кровать, а сам тянется за необходимой книгой.
— Я бы посоветовал закатать рукава. Обложка книги, как бы я не пытался её очистить, всё равно остаётся покрытой слоем сажи, — Сан стоит к нему спиной, неуверенно поглаживая пальцами обложку книги. Он видит краем глаза, как Сонхва понятливо кивает, аккуратно закатывая рукава.
— А ещё, я ни разу не видел такую защиту на книгах, она требует платы, — с этими словами он передаёт том, слыша тихое оханье, когда узор книги впивается в его пальцы, беря свою заслуженную плату за охрану.
Сапфир вновь освещает их сиянием, расплывается по комнате мягким свечением, оседая тонким браслетом витиеватых символов на руках Сонхвы и Сана. Они удивлённо переглядываются, но не заостряют внимания, решая разобраться с этим позднее, не осознавая, что запустили то, что должно завершить начатую задолго до этого историю.
Книга вновь открывается на истёртых страницах, на которых всё ещё горит санова проекция текста. Сонхва хмурится, явно вчитываясь в странные символы.
— Мне встречался этот язык, но маги, что говорят на нём, считаются, скорее, страшной детской сказкой, чем кем-то, кто существовал в действительности, — он вновь вчитывается в текст, сводя брови на переносице и нервно постукивая кончиками пальцев по листам, — я могу попытаться перевести твою проекцию, если бы ты смог поделиться со мной магией. Моей не хватит даже на это.
Сан кивает, вскакивая с дивана, и суетливо подбегает к стеллажам в поисках камня, который бы можно было бы зарядить. Он перебирает коробочки, неосторожно задевая их, отчего те со звоном разбивающихся кристаллов падают на пол.
— Сан, успокойся, — Сонхва растерянно смотрит на взволнованного Сана, который так и остаётся стоять с парой чудом уцелевших коробочек.
— Ты можешь просто взять меня за руку, — Сан нервно выдыхает, магией убирая разбившиеся амулеты, и осторожно присаживается рядом.
— Я не кусаюсь, — Сонхва ободряюще улыбается, протягивая свою ладонь.
Чёрная ткань колышется от порывов фантомного ветра, а ноздри заполняет запах моря. Взгляд фиолетовых глаз неотрывно следит за ним, унося с собой все мысли и оставляя в голове звенящую пустоту. Мгновение, и ничего этого словно не было, Сонхва всё ещё протягивает свою руку, выжидающе поглядывая на него.
— Я не возьму много, если ты боишься этого, — Сан трясёт головой, отгоняя внезапно появившийся образ и садится обратно на диван, бормочет невнятно, накрывая чужую руку своей: — Мне не жалко, бери сколько нужно, я быстро восстанавливаюсь.
Руки у Сонхвы мягкие и тёплые, что полностью противоположно подрагивающим от страха и волнения холодным ладоням Сана. Он принимается за перевод, упрямо отказываясь использовать чужую и понемногу вливая свою магию. Поначалу, вроде бы,
всё идёт хорошо, пока, практически дойдя до середины текста, Сонхва внезапно не сжимает его ладонь, тяжело дыша.
— Прости, я увлёкся, — он переводит дыхание, однако продолжает всё ещё крепко держать его руку. Сан чувствует лёгкое покалывание, когда его магия переходит к Сонхве.
Текст перевода высвечивается поверх символов Сана, видоизменяя их, заменяя родными привычными буквами. Сонхва всё ещё тяжело дышит, но лицо его больше не напоминает по цвету мел, а хватка на ладони не норовит переломать кости. Они медленно вчитываются в предстающий перед ними текст — то оказывается сказкой о том, как однажды смерть полюбила двух магов, что на деле оказались для неё любовью и надеждой. Другая же рассказывает о снежных барсах, чья связь оказалась прочнее всех испытаний, что подкидывала им судьба, третья же о бесконечной войне между лишённым половины души безумце и тех, чьи жизни он пытался обменять на вторую половину своей души.
— Так значит это просто сборник сказок? Хотя и сказки, как мне видится, слишком мрачные, для того, чтобы рассказывать их детям, — Сан разочарованно бормочет, смотря на хмурого Сонхву, — не слишком ли серьёзная защита для детской книжки получается?
Он треплет волосы свободной рукой, чувствуя, как Сонхва сильнее сжимает ладонь, и видит, как тот качает головой.
— Это не сказки вовсе, а, по слухам, легенды об основателе нашего рода, — он откладывает книгу, развеивая заклинание.
— Это я могу рассказать тебе и без перевода. Госпожа Чхве часто любит пересказывать эту историю. Пожалуй, они действительно запали ей в душу. Первое время, она действительно рассказывала мне их как сказки, но потом, когда я стал старше, она всё же поведала мне подлинные версии историй, — Сонхва устало трёт переносицу, — эти «сказки» для многих, как и для тебя сейчас, кажутся лишь простой выдумкой с красивой мрачной историей. Даже в нашей семье, по словам Госпожи Чхве, так считали. Вот только, по её взгляду, я понимал, что то — была не выдумка, а, возможно, приукрашенные, но совершенно правдивые истории. Сонхва достает книгу, открывая на самом начале истории, где защищённый всеми возможными заклинаниями был расположен небольшой портрет.
Даже несмотря на невероятные усилия изображение выглядит потрёпанным и практически неразличимым. На нём угадываются два силуэта, высокий мужчина со светлыми волосами и ещё один, с волосами, чёрными словно безлунная ночь, исполосованными более светлыми прядями.
— Считается, что это первые основатели рода и персонажи историй, что написаны тут, — Сонхва замолкает, разглядывая потрёпанные листы.
Сан же неотрывно смотрит на портрет. Несмотря на всю защиту, изображение едва различимо, чтобы детально его рассмотреть, но даже так, чувствуется, с каким трепетом и нежностью белокурый мужчина приобнимает другого за плечи. Изображение вызывает в памяти смутные образы, которые тут же ускользают, стоит Сану попытаться уловить их.
Он трясёт головой, отгоняя ненужные мысли, и смотрит на Сонхву. Тот осторожно поглаживает книгу, выглядит при этом крайне задумчиво.
— Знаешь, я практически всю жизнь думал, что от моего дома не осталось ничего, а тут ты, со своей просьбой и книгой, которая, как я думал, давно потерялась.
— Рад, что помог найти тебе её, — Сан отворачивается о него, чувствуя, как внезапное смущение накрывает его с головой. Некоторое время они сидят в тишине, поэтому он вздрагивает, когда слышит голос Сонхвы.
— Почему ты шарахаешься от меня, как от прокаженного с тех пор, как я приехал? — тот спрашивает внезапно, заставая Сана врасплох.
— Ты, — он ёрзает нервно, запинается и делает вид, что разглядывания ковра в комнате гораздо интереснее, — ты выглядел пугающе, — скороговоркой, проглатывая слова, выдаёт Сан.
Вроде не соврал даже, но если бы дело было только в пугающем виде гостя, который выглядел самым мягким и спокойным человеком, которого видел Сан. Сонхва удивлённо вскидывает бровь, бросая взгляд на Сана, который продолжает его игнорировать.
— Признаться честно, я ожидал чего угодно, но не этого, обычно мне говорят, что я выгляжу довольно доброжелательно.
— Вблизи — вполне, — Сан нервно смеётся, — но когда я увидел тебя в первый раз, казалось, что ты можешь убивать одним взглядом, а учитывая, что ты бывший ученик нашей наставницы, я не был бы удивлён, окажись это правдой, — Сану кажется, что к концу их сожительства, он станет первоклассным лжецом.
Хотя сейчас, можно сказать, Сан даже не соврал, у Сонхвы был действительно пугающий взгляд, только не совсем его. Сонхва снова замолкает. Сан не видит, слышит шелест лёгких одеяний, что развиваются от несуществующего ветра. Он боится поворачивать голову. Паника накатывает волнами, погружая его в пучину, столь же тёмную, что и одежды блондина.
Он чувствует на себе внимательный, изучающий взгляд светлых глаз, и не может заставить себя посмотреть в ответ. В воздухе разливается запах моря. Сан чувствует чужую магию, что холодными потоками, кружит вокруг него, жжёт кожу и впивается в неё острыми иглами. Эта магия совершенно другая, совсем не вяжется с магией Сонхвы и похожа на бушующую стихию. Сан с силой заставляет себя посмотреть на Сонхву и натыкается на растерянный взгляд, что мечется по его лицу, словно не веря тому, что перед его глазами. Магия, вышедшая из-под контроля, успокаивается, сворачиваясь вокруг него.
Сан чувствует осторожное прикосновение, которое тут же отдаётся болью, распространяясь по всему телу. Кровь на чужих пальца мешается с его собственной, и Сан видит, как та переливается зелёно-синими всполохами. Это завораживает, и он не сразу понимает, что боль прошла, а чужая магия больше не чувствуется огнём, наоборот, будто ластится к нему, словно перемешиваясь с его, расплываясь в воздухе смешанным ароматом моря и ветра. Сан чувствует, как магия блондина разливается по его телу, словно родная, чувствует тепло, что наполняет его, и в который раз уже не понимает, что происходит от слова совсем.
Какой бы схожей ни была магия, она не может циркулировать единым потоком, между двумя магами. Сан отодвигается от Сонхвы, отнимая свои руки и пряча их за спину, лишь бы больше не чувствовать странной смеси эмоций, которую не может понять, как бы ни пытался. В фиолетовых глазах штормом плещется отчаяние и боль, но Сан, лишь трясёт головой, зажмуривая глаза, отгоняя эти мысли. Ему нет никакого дела до Сонхвы и его сущности, какой бы родной не чувствовалась его магия, это лишь странная случайность, не больше, чем совпадение. Сан продолжает уговаривать себя, зная, что всё на самом деле не так, и такого количества случайных совпадений не бывает.
Когда Сан открывает глаза, перед ним сидит всё ещё погружённый в свои мысли Сонхва, взгляд которого будто бы остекленевший. Он вздрагивает, оглядываясь по сторонам.
— Извини, наверное, я задумался слишком сильно, — Сан неопределённо машет рукой, мечтая лишь о том, что бы тот оказался как можно дальше от него. Сонхва, будто слышит его мысли, поднимается, забирая с собой книгу. Сан даже не пытается завести разговор вновь или остановить его — взгляд Сонхвы по-прежнему пуст.
Маг покидает их дом, пытаясь вспомнить безопасное место, максимально близко расположенное от столицы. Небольшая захолустная квартирка озаряется серой вспышкой, а пепельные звёзды падают на покрытый толстым слоем пыли и прочего мусора пол. Сквозь заколоченные окна пробиваются редкие лучи света, освещая разгромленную комнату и хмурого мага. Хвасон быстрым шагом выходит из помещения, теперь уже ориентируясь на слабую нить связи, что периодически прерывается, заставляя его сердце замирать. Инас жив, и скоро он вытащит его из очередной передряги. Он заходит в узкий закоулок, где находятся подготовленные на всякий случай вещи охотников. Грубого пошива штаны, хитро скроенная верхняя рубашка и меховая куртка. Одежда жжёт кожу, наверняка наполненная антимагическими устройствами, но он не обращает на то внимания, выходя на главную улицу.
Его сердце цепенеет. Дороги перекрыты, словно весь народ столицы вышел на улицы, он непонимающе оглядывается и чертыхается, когда видит Лидера.
Неровно остриженные волосы, кожаная куртка на меху и штаны с множеством карманов. Он идёт вальяжно, направляясь к установленной посреди дороги трибуне, держа в руках мегафон с развивающимся флагом Столицы. За его спиной молчаливой тенью следуют два охранника. Те сопровождают его из жизни в жизнь, и маг не знает, каким образом, Ким Хонджун может забирать с собой чужие души, неотрывно следуя за ними из мира в мир. Хвасон чертыхается слыша звонкий, отдающий металлом голос Лидера. Вдохновенные речи чистым безумием отпечатываются в голове, и магу хочется убраться отсюда как можно дальше.
Он оглядывается, отмечая охранников и пытаясь придумать такой путь, чтобы как можно дольше оставаться незамеченным. Высокий ворот кожаной куртки словно стальным обручем обхватывает его горло. Чужие вещи жгут, не переставая, словно каждую секунду напоминая, что ему здесь не место. Магия ощущается, словно сквозь пелену. Столица усыпана анти-магическими вышками и устройствами. Маг встряхивает головой. Сейчас ему нужно думать совершенно о другом. Он пробирается через толпу, пытаясь создать видимость того, что пытается продвинуться ближе, на деле же, лишь отдаляясь от центральной площади, где отравленным потоком слов его речи проникают в разум толпы.
Покинув наконец таки главную площадь, он вновь растворяется в одном из множества переулков, пытаясь определить, где находится Инас. Связь чувствуется, по примерным подсчётам, где-то на окраине города. Мужчина облегчённо выдыхает, однако вновь хмурится. Магией здесь не воспользоваться, засекут тут же, создание портала, даже по точным координатам в такое короткое время — дело сложное, а по примерным, даже и опасное, но при этом требующее минимального расхода магии. Он поднимает первый попавшийся камень, начиная создание портала, полагаясь лишь на собственную удачу.
С того самого разговора за книгой проходит практически месяц. Сан не перестаёт опасаться Сонхву ни на секунду, хоть и чувствует, что с того дня что-то, что он не может объяснить даже самому себе, изменилось. Неизвестная тень теперь не мелькает размытым образом, появляясь на короткие мгновения и подолгу буравя Сана своим нечитаемым взглядом.
Сан не пытается разговаривать с Сонхвой, сбегая каждый раз, когда тот вновь пытается прикоснуться к нему. Единение магии, хоть и чувствовалось чем-то невероятным, было тем, что Сан пообещал себе больше никогда не допустить. Неизвестное существо с идентичной магией просто не могло существовать. Поэтому лучше решением, которое нашел Сан было простое игнорирование факта его существования.
Чувства Сана вновь медленно начинают бить тревогу. Амулеты загораются красными огнями и тут же гаснут. Пространство вокруг словно останавливается и начинает свой ход вновь. Первым флажком тревоги становится сам Сонхва, который одним утром с удивлением разглядывает пару побелевших прядей в своей шевелюре. Те переливаются на свету, словно искрящийся снег, и Сан с ужасом видит в них то, что видел каждый раз, когда неизвестный раз за разом проявлялся в Сонхве. Вместе с тем ужасом, что он чувствовал в самый первый раз, в сердце разливается что-то неизвестное, теплом обволакивая всё его тело. Ощущение, будто его сердце разорвётся от таких противоречивых эмоций, но ничего не происходит, а Сан так и пялится на Сонхву, который таки наконец замечает э то. Он показывает на светлые пряди и тихо бормочет, вновь поворачиваясь к зеркалу.
— Они побелели за ночь. Не думаю, что это хорошо. Хотя с магией никогда не знаешь наверняка, — Сан согласно кивает, позорно сбегая в который раз, но теперь словно вовсе не от страха, сердце бешено стучит в груди, а образ Сонхвы в лучах утреннего солнца кажется неожиданно завораживающим.
На удивление портал срабатывает с минимальными неудобствами.
Маг оказывается в тёмном переулке, который выходит на набережную. Вблизи, связь пульсирует сигналами опасности. Мужчина горько хмыкает. Инас, как всегда, в первую очередь думает о других, крича о том, что ему нужно бежать. Маг выходит из переулка, следуя по обострившейся связи. Та выводит его к небольшому покосившемуся дому, по обеим сторонам двери которого стоят двое охранников лидера, что недавно сопровождали его на площади. На удивление, те кивают ему, тут же передавая что-то по незаметному с первого взгляда микрофону.
— Наконец-то вы прибыли, — мужчина смотрит на высокого блондина, чьи волосы уложенными гладкими волнами, что обрамляют его лицо. Второй же смотрит на него с без всякого интереса, провожая его ленивым взглядом и своими повадками напоминая огромную кошку. Это путает все его догадки по поводу того, почему его так легко пропустили. Того, почему его вообще ждали.
— Пленник уже ожидает вас, следуйте за мной, и я покажу вам путь, — маг чувствует, как скручиваются в тугой узел его внутренности. Пленник. Его младший попал в плен к Хонджуну, и если бы он не успел прибыть первым, какова была бы вероятность того, что Инас остался бы в живых? Мужчина чувствует, как его пробивает холодный пот. Он обязан сделать всё, чтобы выпутать их из этой ситуации.
Когда он заходит внутрь нужного им помещения, то чувствует, как замирает его сердце. Перед ним просторное помещение, стены и пол которого представляют собой один сплошной аквариум. Посреди этой импровизированной комнаты находится резервуар, наполненный мутной розовой водой. По центру него находится человек скованный шипастыми цепями, которые наверняка блокируют магию. Его голова низко опущена, а отросшие волосы полностью скрывают лицо, но даже издалека он слышит его тяжёлое хриплое дыхание.
И только вглядевшись в тёмную воду, маг чувствует, как жизнь окончательно покидает его. Бледные, практически прозрачные щупальца медуз, что плавают там, поблескивая магией, забираемой из чужого тела. Они оплетают конечности ослабевшего пленника, разъедая кожу и питаясь его кровью и силой. Маг оглядывается, и замечает, сотни этих существ, что плавают вокруг. Из оцепенения его выводит голос одного из охранников.
— Вам понравилось? Лидер сказал, что вы точно оцените этих существ. Они были выведены им лично и вы точно будете восхищены проделанной работой, — он хмурится, от чего его мрачный вид становится ещё более суровым, но маг не обращает на это внимание и лишь заторможено кивает.
Его пара, обладающая гораздо более объёмным запасом магии, чем любой среднестатистический маг, сейчас ощущается не сильнее, чем маленький ребёнок. Один из охранников уходит, и как только дверь закрывается за ним, оставшийся резко поворачивается к нему и маг застывает, не зная, чего ожидать. Тот медлит, зарываясь рукой в идеально уложенную прическу и взъерошивая кудри.
— Забирай его и исчезай отсюда как можно дальше и быстрее. Можешь использовать магию. Здесь её никто не почувствует, — он подходит к резервуару магией уничтожая цепи и медуз, которые оплели пленника практически полностью.
Только вблизи он может рассмотреть серебристую сущность барса, что едва проглядывает, сквозь маскирующие чары. Маг кивает, подходя ближе к центру комнаты и развеивает пеплом одну из стен резервуара, накидывает плащ на парня, которые без сил опускается на колени, и подхватывает его на руки. Они исчезают в всполохе искр и тихое «спасибо» эхом разносится по комнате уже после того, как они окончательно исчезают.
Хонджун чувствует всполохи магии на другом конце столицы и понимает, что Юнхо, скорее всего, отпустил пленника. Не то, чтобы он не предвидел такого, но отчаяние, что со временем всё больше и больше поглощает его, вновь разливается по осколкам сердца. Он слышит звон колокольчиков, который ненавидит до тошноты и смотрит в раскосые чёрные глаза. Смерть вновь пришла к нему за уплатой долга, которой у него снова нет.
— Твоё время выходит, — голос нечеловеческий вовсе, и Хонджун проклинает каждый день с тех пор, как впервые посмотрел в его глаза и услышал его голос.
— Мне нужно ещё время, подожди ещё немного, — кулаки сминаются, и магия адским пламенем плещется по выжженным каналам, не в силах высвободиться.
Смерть лишь бросает на него долгий взгляд и исчезает под шелест красных лент.
Хонджун откидывается на спинку кресла. Бессмысленное выступление давно закончилось, подготовленная речь прочно улеглась в головах безвольный толпы, и ему в который раз кажется, что как-то абсолютно плевать на этот мир и магию. Прошло уже слишком много жизней с тех пор, как их душа раскололась на части. За плечами сотни миров, в которых он безжалостно уничтожает магию из мира в мир. Хонджун откидывается на спинку кресла и думает, что это точно не то, чего желал бы Уён.
Жажда битв и адреналина преследует их из мира в мир. Хонджун чувствует, как пламя опаляет жаром его лицо, и улыбается. Кровь стучит в ушах, адреналин растекается по телу, а очередной противник повержен. Он прислушивается к связи, и та отдаётся радостным откликом. Уён тоже рад.
Они выиграли вновь, и Хонджун растворяется во всполохе пепельных звёзд, оказываясь рядом со своей парой. Уён улыбается, подходя к нему и утыкаясь своим лбом в его. От Уёна несёт жаром не меньше, чем от демонического пламени, и Хонджун прижимается к нему ближе, берёт его руку в свою и переплетает пальцы. Руки Уёна в крови, как и у самого Хонджуна, кровь перемешивается и магия плывёт вокруг них красными всполохами, смешивая запахи крови и пороха.
Земля вокруг них усеяна телами, объята фиолетовыми всполохами пламени и испещрена кратерами от множества атак. За спиной будто расправляются крылья, и Хонджуну хочется летать. Уён расцепляет их руки, касаясь его подбородка, размазывает их кровь по лицу Хонджуна, ведёт по губам и целует, смеясь ему в губы. Феникс чувствует себя опьянённым. Такого не случалось очень давно. Битва выдалась действительно яростной и сейчас, он видит, как потряхивает Уёна в его руках, видит, как бурлит в нём едва сдерживаемая магия.
И это то, что они разделят в вечности.
Очередной мир, очередная жизнь и битва, разгорающаяся перед ними. Хонджун чувствует азарт и предвкушение от того, как кровь снова будет кипеть в жилах, магия стелется вокруг него, и он улыбается, когда жизнь медленно покидает его глаза и они стекленеют. Улыбка застывает на его лице, а магия в последний раз сумасшедшим вихрем разгорается вокруг, заполняя пространство запахом крови, испепеляя всё вокруг на сотни миль. Хонджун застывает, не в силах пошевелиться и никак не может понять, почему вдруг внутри стало пусто. Часть его уже давно знает ответ, но ни разум, ни сердце не могут принять случившееся.
Хонджун не чувствует Уёна. И это единственной мыслью вспыхивает в голове, отпечатываясь там навсегда. Связь исчезла, магия разомкнулась, часть их души навсегда растворилась во вселенной, что их создала. Хонджун пытается использовать магию, но та не отзывается, оставляет его одного на пепелище. Он должен найти Уёна. Тело не слушается, но он усилием воли заставляет себя идти вперёд.
Пепел вздымается в воздух небольшими вихрями, словно только что выпавший снег, и Хонджуну это кажется таким странным, что он застывает на мгновение. Вокруг него пепел сотни тысяч людей, что пошли против них, в попытках получить власть. Теперь же, те серым снегом усыпали земли, на которые покушались.
Хонджун идёт вперёд и в кольце огня видит Уёна, на лице которого всё ещё выражение предвкушения предстоящей битвы и зияющая пустотой дыра в сердце, из которой всё ещё вытекает кровь. Заклинание было точным. Хонджун думает, что с этого момента, он ни в одной из последующих жизней не использует магию. Даже если она отзовётся вновь.
Хонджун видит силуэт, что медленно направляется к ним. Красная вуаль, закрепленная венком ликорисов, что мелким узором переходят на лоб, закрывает верхнюю часть лица, колышется длинным кровавым шлейфом за его спиной, он улыбается, но улыбка его пугающе жуткая. Хонджун замирает на месте, когда видит, как тот спокойно проходит в круг из демонического пламени, который возник вокруг Уёна. Он плавно опускается на колени рядом с ним, не обращая никакого внимания на огонь, перекладывает голову Уёна себе на колени и поглаживает по волосам.
Хонджун не шевелится, потому что понимает, кто находится перед ним. Он смотрит, как сама смерть забирает его возлюбленного и ничего не может с этим поделать. Хонджун видит, как он поднимает голову и на секунду сталкивается с неземными глазами. Мнится, в них рождаются и умирают галактики, гаснут и зажигаются звезды, появляется сама магия. Хонджун бы отдал всё, лишь бы никогда не видеть этого, но образы прочно выжигаются на подкорке сознания. Он чувствует, как слабеют его колени, и он без сил падает наземь, пачкая чёрные одежды пеплом.
Пламя разгорается покрывая их полностью, но даже сквозь него Хонджун чувствует на себе его взгляд. Взгляд, не предвещающий ничего хорошего.
Хонджун не помнит, когда всё прекратилось, не помнит, сколько провёл на выжженном поле, как остался один. Он помнит лишь то, как с треском раскололась их душа. Он смотрит в небо, разглядывая низкие тяжёлые тучи и думает, что это последний раз когда он видит его, он закрывает глаза, чувствуя приближение своей смерти.
Возможно, всё и должно было закончиться так. Его сознание мутнеет, и он проваливается в чёрную бездну.
Чьи-то голоса настойчивым шумом зудят на краю сознания, и он неохотно разлепляет глаза, тут же жмурясь от яркого света. Покосившаяся выцветшая от времени стена, небольшой стол и множество пучков трав, развешенных под потолком. Это точно не то, что подразумевают под смертью, потому что тело отдаётся болью от каждого движения, а голова будто раскалывается на множество кусочков. Он чувствует себя подозрительно живым. Хонджун хмурится, замечая высокого парня, что спешит к нему. В его волосах множество косичек, а руки усеяны тонкими браслетами с переливающимися на солнце бусинами.
— Тебе нельзя вставать ты очень слаб, — он с беспокойством оглядывает едва пришедшего в себя феникса.
Хонджун хмурится ещё сильнее, прислушиваясь к чувствам. Магия ощущается как обычно, вот только при попытке создать маленький источник света, разливается пламенем по телу, и Хонджун стонет, сквозь сжатые зубы падая обратно на кровать. Сознание вновь мутнеет, и последнее, что он видит, паникующий взгляд незнакомца.
В течение следующих нескольких дней, пара оборотней, что нашла его на выжженном поле, не отходит от него, днями и ночами меняя холодные повязки, что практически обращаются пеплом, стоит им коснутся горячей кожи. Его собственная магия выжигает его изнутри, не в силах больше свободно циркулировать с его парой.
Это длится неделю, пока не прекращается однажды ночью, когда уставшие от бессонной недели и практически потерявшие надежду на спасение оборотни, не находят его мирно спящим.
Они лишь переглядываются и засыпают практически у кровати Хонджуна.
Хонджун просыпается вновь, когда чувствует приятный запах еды, но открыв глаза, в панике забивается в угол кровати, широко распахнутыми глазами смотря на развалившегося рядом барса. В то время как парень, которого он видел раньше, спокойно готовит ужин. Барс потягивается, исчезая в облаке серебристого дыма, уже человеком завершая потягивание, и оглядывает его с головы до ног. Кивнув чему-то своему, он уходит из дома, оставляя Хонджуна с вторым оборотнем наедине.
— Надеюсь в этот раз ты не станешь бездумно использовать магию и не свалишься вновь с лихорадкой. Ты чудом выжил, — кудрявый блондин подходит к нему, помогая встать и доводит до стола, где накрыт завтрак. — Меня зовут Чон Юнхо, а то — был Минги, Мы нашли тебя посреди выжженного поля, усеянного людским пеплом. Твоя душа была разорвана в клочья.
Хонджун бездумно кивает, смотря в пустоту. Юнхо лишь качает головой, пододвигая тарелку ближе к тому.
— Ты должен поесть, слишком много сил потерял за это время.
Хонджун утыкается взглядом в свои руки.
— Я не должен был выжить. Мы не живем по одиночке.
Юнхо внимательно смотрит на него, сканируя ауру своими кошачьими глазами.
— Твоя магия запечатана, от того, ты теперь не более, чем простой маг. К тому же, кто-то знатно поколдовал над тобой, ты больше не ощущаешься фениксом, — Хонджун непонимающе смотрит на Юнхо.
— Я не слишком сведущ в этом аспекте магии, но ваша душа была не просто так разорвана. С невероятной точностью. И большая часть светлых эмоций и чувств, осталась не у тебя. Я смог восстановить малую часть и еле собрал её лишь в нечто напоминающее душу, но со временем, возможно, всё станет либо лучше, либо только хуже, — Хонджун безэмоционально кивает в ответ.
— Ты можешь оставаться с нами сколько захочешь, — Юнхо оставляет его в одиночестве, продолжая заниматься своими делами.
Хонджун живёт с оборотнями уже практически месяц. На удивление мягкий и добрый Юнхо становится ответственным и строгим в присутствии Минги, чей характер далёк от идеального. И всё же, даже под неодобрительные взгляды со стороны Юнхо, Минги продолжает изводить Хонджуна, постоянно споря и ругаясь. Как он сам это объяснял, ему просто хочется увидеть хоть какое-то проявление эмоций, на, казалось, застывшем лице феникса. Хонджун огрызается в ответ, но не более, с каждым днём, он чувствует, как остатки эмоций, словно вода сквозь песок, покидают его.
Хонджун отправляется в лес, за необходимыми для Юнхо травами, когда видит их. Красные одежды, кровавый венок, развевающийся шлейф вуали и множество лент, что украшают его одежды. Рука в когтистой перчатке, усыпанной рубинами, лежит на плече человека в белом. Искусно выкованная диадема с множеством цепочек из бусин сверкает в белых как снег волосах. Белый шёлк одежд и те же когтистые перчатки, украшенные жемчугом. Рядом со смертью стоит Уён. Его Уён, дыру в сердце которого он видел собственными глазами. Его Уён, но с совершенно отречённым выражением лица. Хонджун моргает раз, протирает глаза, но две фигуры не исчезают страшным видением, а стоят вдали, и Хонджун чувствует на себе всё тот же тяжёлый взгляд Смерти.
— Теперь ты спокоен? — его тихий голос звучит громом в абсолютной тишине, и Хонджун вздрагивает, приходя в себя. Он чувствует, как влага растекается по щекам, и хочется подойти, обнять и никогда больше не отпускать, вот только привычная связь не пульсирует в ответ. В ответ Уён кивает и отступает назад. Смерть хмыкает, разворачивается и собственническим жестом прижимает Уёна к себе, направляясь вглубь леса.
— Верни его. Верни его, слышишь? — Хонджуну кажется, он кричит, на деле же, слова лишь хриплым шепотом вырываются из его горла.
— Имя, что мне дали — Ёсан, — смерть поворачивает голову, нечитаемым взглядом окидывая Хонджуна, — и, возможно, если ты правильно попросишь, я подумаю над твоей просьбой.
Хонджун падает на колени, неотрывно смотрит тому в глаза, отчаяние и призрачная надежда плещутся в нём, затопляя разум.
— Прошу вас, верните мне его, я сделаю всё, что угодно, — Ёсан разворачивается к нему, выпуская Уёна из объятий и подходит к стоящему на холодной промерзлой земле Хонджуну.
— Душу за душу. Равнозначную. И, возможно, мы сможем договориться. Я буду поддерживать твою душу на время поисков, но твоё время всё равно ограниченно.
Хонджун вскидывает голову, в его взгляде отчаянная решимость и готовность идти до конца. Двое исчезают с тихим хлопком, а он остается стоять на коленях. Ему нужна душа другого феникса для того, чтобы вернуть его Уёна назад. Хонджун не знает, в котором из множества миров ему искать, но решительно хватает упавший пучок трав и быстрым шагом направляется обратно в дом.
Юнхо смотрит на него так, будто всё знает. Это случалось довольно часто и Хонджун думал, что это их особая магия. Он никогда раньше не встречал оборотней-кошек и о их сущностях не знал ничего, поэтому он лишь отмахивается от внимательного взгляда отдавая пучок трав.
— Думаю, я покину вас, — он собирает немногочисленные вещи, что появились у него за время проживания у парочки оборотней.
— Ты уверен в том, что решил? Не думал ли ты, что есть другие варианты? — Юнхо перебирает принесённые ему травы, аккуратно раскладывая их на столе.
— Я, чёрт возьми, был там и прекрасно слышал, что он сказал. Душу за душу, — Хонджун останавливается, с силой сжимая в побелевших пальцах лямку небольшого рюкзака.
— Найти другого феникса средь множества миров, думается мне, ты лишился последних остатков разума, Ким Хонджун, — ощущение, словно Юнхо точно против, но на деле же, Хонджун хорошо узнал их характеры, чтобы с точностью сказать, что это всё, скорее, для вида, и останавливать его никто не собирается.
— Мы пойдём с тобой, за это время ты стал нам практически братом, а мы не бросаем своих, — взгляд кошачьих глаз, будто проникает в остатки души.
Такого Хонджун не ожидает точно, сколько раз Минги не пытался вытащить Юнхо из их укрытого в лесах домика, тот ни разу не уступил, теперь же тот сам соглашается пойти за ним.
— Это будет опасно. Вы можете погибнуть, — Юнхо усмехается, откладывая травы и принимаясь спешно собирать их в небольшие шкатулки.
— Думается, у нас есть парочка жизней в запасе. Не одни вы можете проживать несколько жизней. Минги точно будет рад, он давно хотел убраться отсюда подальше. Даже если подальше — это другой мир.
Сан чувствует, как раскалывается его голова. Он с трудом разлепляет глаза и садится, оглядываясь по сторонам. Простыни сбились, в одну сторону, а у его кровати, на стуле, сложив руки на груди, беспокойно спит Сонхва, хмуря и заламывая брови. Сан разглядывает его и замечает, что светлых прядей стало гораздо больше, а под глазами залегли тени, но даже так, Сонхва остаётся всё ещё невероятно красивым. Сан замирает и прислушивается к себе, на мгновение, ему кажется, что он чувствует Сонхву, чувствует тревогу и страх, волнение и нечто напоминающее привязанность, но чувство это настолько мимолётное, что Сан не успевает толком за него ухватиться. Оно вспыхивает и погасает мимолётной искрой, однако, оставаясь тлеть где-то глубоко внутри, обещая со временем разгореться в полную силу.
Возможно, это лишь шалости магии, возможно, то его чувства, и проснувшись, он не может нормально сконцентрироваться. Однако, наконец таки придя в себя, он задумывается, не зная, что ему делать. Будить Сонхву не хочется, тот выглядит невероятно уставшим даже во сне, но рядом никого нет, а при попытке встать, пол сменяется потолком, и Сан с тихим стоном опускается обратно на кровать. Голова отдаётся болью, и мир всё ещё идёт кругом. Видимо, от шума, издаваемого им, Сонхва всё же просыпается и тут же подходит к Сану.
— И куда ты, горе, собрался? Ты пролежал пять дней, практически не шевелясь, — Сан непонимающе смотрит на Сонхву, и тот садится на край кровати прикладывая ладонь к его лбу.
— Пару дней назад ты просто упал в коридоре, как выяснилось от высокой температуры. Больше интересно, конечно, как ты мог умудриться заболеть в такую жару, — Сонхва убирает ладонь, и Сан едва успевает подавить желание потянутся за ней вслед.
— Вроде больше нет, — Сонхва улыбается мягко, поднимаясь с кровати, — я позову Госпожу Чхве, она проверит твоё состояние.
Сан откидывается обратно на подушки и молча смотрит вслед уходящему. Заболеть он точно не мог, по крайней мере, он не помнит, чтобы чувствовал себя настолько плохо, чтобы падать в обморок посреди дома. А вот видения, что теперь приходят не только во снах, явно являются основной причиной. Глаза Сана слипаются, и сон вновь принимает его в свои объятия.
С тех пор, он видит Смерть постоянно. Магия Хонджуна теперь помогает лишь создавать межмировые порталы, и в каждом из последующих миров он видит Ёсана. Чудится, образ в красном опечатался в его сознании так же прочно, как и всё, что произошло за прошлые две жизни. Его магия искажается с каждым разом всё сильнее, влияя даже на Юнхо и Минги, которые хоть и не могут чувствовать себя так же спокойно как и раньше, всё равно закрывают глаза на всё и не дают ему потерять последние капли человечности. Со временем, даже при постоянной реконструкции со стороны Юнхо и обещанной поддержке Ёсана, душа Хонджуна разрушается. Он не жалуется, лишь держит в узле всё более и более безумные идеи, что рождаются в пустом сердце.
В одном из миров, ему удаётся найти их. Пара фениксов с идеальной совместимостью в магии. Сражаться с ними тяжело, но Хонджун помнит, какое невероятное удовольствие приносили ему такие битвы раньше, воспоминания о былых днях кажутся расплывчатыми, но Хонджун держится за них, как за спасательный круг.
Магия льётся из них, окружая всполохами синего и зелёного, запахом моря и шумом ветра. Они гораздо сильнее, и Хонджун бы проиграл точно, не будь у него отчаянного желания спасти свою пару. Первая из множества последующих их встреч заканчивается одинаковыми потерями с обеих сторон. Хонджун чувствует на себе их взгляды, в которых читается сожаление и горечь понимания. Это злит. Ему не нужна ничья жалость. Он справится сам, даже если ему придётся уничтожить сотни миров.
С тех пор, Хонджун в сопровождении двух барсов из мира в мир следует за парой, что встретилась ему однажды. Он должен забрать жизнь одного их них. Его долг Смерти становится всё больше и больше, и если он не справится, одной душой он не отделается.
Минги ранен. Юнхо колдует над ним третьи сутки, но никаких улучшений не происходит. Хонджун сидит в стороне и с мрачным видом наблюдает за этим. Он знает, что виноват, знает, что это он подставился, но понимает это лишь разумом. В сердце разливается злость и раздражение. Они не справились вновь, а в когтистой перчатке Ёсана, стоящего перед ним, резные карманные часы, что тикают, не прекращая.
Мерный ритм набатом раздаётся в его голове, и хочется уже выхватить чёртовы часы из рук Смерти. Вот только ему остаётся лишь смотреть покорно, прося больше времени. Ёсан молчит, когда кладёт свою руку ему на плечо, впиваясь когтями в кожу, молчит, когда они оказываются далеко от дома, в котором они остановились. Перед ними огромный пустующий склад и Уён. Взгляд его будто полон ледяных игл, а кожа бела, словно снег. Белизна его силуэта слепит глаза, словно самое яркое солнце, и Хонджун закрывает их, не в силах смотреть на возлюбленного дольше. Горячая влага растекается по разорванному рукаву потрепанных чёрных одежд, и Хонджун чувствует, как усиливается хватка Смерти.
— Посмотри на него, — рубиновые когти царапают подбородок Хонджуна, заставляя вновь поднять голову и посмотреть на Уёна, — почему же ты не понимаешь, ты ведь видишь то же, что и я, так почему ты не понимаешь.
Голос Ёсана тихий, но эхом отдаётся по всему помещению.
— Потому что я всё ещё надеюсь, — Хонджун не обращает внимания на боль, не видит, как меняется взгляд Ёсана, на то, каким он сотни тысяч раз сам смотрел на Уёна.
Смерть возвращает его обратно в небольшой дом, где Юнхо всё так же непрерывно вливает свою магию в Минги, раны которого наконец почти затянулись. Хонджун плюхается в кресло, не обращая внимания на то, как горит плечо и то, что кровь заливает светлый пол.
Ему нужно поторопиться. Его время явно на исходе, как и время Уёна, что все меньше и меньше походит на того, кто был с ним на протяжении всей жизни.
Сан открывает глаза, когда слышит голос Госпожи Чхве, что о чём-то спорит с Сонхвой.
— … что с ним всё было в порядке, а сейчас, — она прерывается, отпуская свитер воспитанника, что она держала в кулаках, и тот с мрачным видом отходит в сторону.
— Сан, ты в порядке? Я пришла как только смогла, но ты снова уснул. Этот оболтус сказал мне, что с ты проснулся и с тобой всё было в порядке, — она взволнованно оглядывает его, прикладывая руку ко лбу, как это делал Сонхва ранее.
— Горяченный, — она бросает ещё один взгляд на Сонхву, который со скрещенными руками стоит у стены.
— Возможно, я перегрелся на солнце? Я не чувствую себя плохо, просто глаза слипаются, — Госпожа Чхве облегчённо выдыхает, поднимаясь с кровати.
— Я принесу нужный отвар, — говорит она ему, мягко улыбаясь, — а ты, будь добр, в этот раз присмотри за ним так, чтобы с ним ничего не случилось. Не дай бог, Пак Сонхва, я приду, и что-то будет не в порядке, я шкуру с тебя спущу, — он раздражённо кивает, вновь подходя к Сану и садясь в кресло, в котором ранее спал.
— Ты точно в порядке? — его голос полон беспокойства и он внимательно разглядывает Сана.
— Да, всё в порядке, — он улыбается, ему кивая.
Сонхва перед ним вздрагивает будто его ладонь тянется к руке Сана, накрывая своей и их магия вновь сплетается в единое целое. Только перед ним сейчас не тот образ в чёрном, а просто Сонхва, чьего запаса магии едва хватает на перевод текста. Сейчас же, она разливается в нём как и самом Сане, смешиваясь в единый поток.
— Твоя магия, — Сан шепчет заворожено, на что Сонхва кивает, отвечая также тихо:
— Она начала медленно восстанавливаться, спустя некоторое время с того момента, как я прибыл сюда, и теперь, пожалуй, я больше не так безнадёжен. А ещё, — он отворачивается от Сана и кусает губы, словно не зная, стоит ли говорить.
— С тех пор, как я приехал сюда и встретил тебя, я вижу странные видения, словно очень реалистичные сны, — он замолкает, сильнее сжимая руку Сана в своей, — я думал, что это сны, но чем дальше, — он переводит дыхание, всё ещё не смотря на него, — чем дальше всё это происходит, тем больше мне кажется, что это воспоминания.
Сан дёргается как от удара. То, что Сонхва тоже видит эти видения стало для него неожиданностью. То, что он думает, что это воспоминания, болью отдаётся в сердце. Сан запрещает себе думать, о том, что белокурый феникс выглядит практически точно так же, как образ, что иногда мелькает в Сонхве, вот только увидев его пару и с ужасом узнав в ней себя, он всё же понял, что всё это не просто видения, а их жизнь, что была раньше.
— Я тоже думал об этом, — говорит он тихо, — я не знаю, что видишь ты, и то же ли это самое, что вижу я, но, — он прерывается, обдумывая то, как лучше выразить свои сомнения.
— Когда наше время подходило к концу там, мы не забывали того, что было раньше, — Сонхва высказывает мучившую его столько времени мысль вслух, и Сан выдыхает тяжело, кивая ему.
— Тогда… — Сан переплетает их пальцы зная, что теперь эту руку ему будет отпустить крайне сложно. — Хонджун всё-таки добрался до нас?
Сан не успевает договорить. Голову будто простреливает невыносимая боль, перед глазами успевает мелькнуть лишь лицо Сонхвы, чьи брови жалобно сходятся на переносице, а из горла вылетает хриплый стон.
Хонджун застывает, когда рассеивается портал и шагнувший вперёд было Минги, натыкается на напрягшегося Хонджуна. Перед ними бескрайняя снежная пустыня. Хонджун хмурится, но одежды Ёсана ярким пятном маячат вдали, и он понимает — не ошибся. Хонджун исчезает во вспышке пепельных звёзд, оказываясь прямо перед Смертью и видит, как время на резных карманных часах ускоряет свой ход. Это его последний мир. Если не здесь, то уже и никогда. Простая охота не принесла ничего, те фениксы умудрялись сбегать из мира в мир, и на этот раз, он решает действовать намного масштабнее. Магия здесь чувствуется плохо, и Хонджун решается, ставки надо делать на людей.
Ближайший город выглядит пустым, практически заброшенным. Барсы переглядываются за его спиной, понимая, что в этот раз, всё будет гораздо серьёзнее.
Хонджун поднимает город с колен. За его плечами многовековой опыт битв, и управления армиями, и ослабшие души потерявших веру людей поддаются контролю легче лёгкого. Первые речи об опасности магии уже несут огромный результат. Местных магов начинают избегать, и когда толпа ополчается на одного, Хонджун замечает — механизм запущен. Когда в городе не остаётся ни одного мага, Юнхо неодобрительно смотрит на него. В Хонджуне не осталось человечности совсем, он понимает это, когда тот в первый раз использует свою исказившуюся больную магию против него.
С тех пор, как Хонджун начал разрабатывать устройства, поглощающие магию, используя местные технологии, всё большую и большую опасность, набирает когда-то совсем маленькая неизвестная деревенька, за несколько лет превратившаяся в полноценный город с серыми рядами высоток и мрачным, нагнетающим зданием, в котором обосновался сам Хонджун. Всё больше и больше людей, презирающих магию, приезжает сюда, и Хонджун ликует, понимая, что его план работает без перебоев.
Делегация магов должна приехать на переговоры по поводу обострившихся отношений между Столицей и остальными государствами. Вот только Хонджун знает, никакого мира они не получат. Тонкими антимагичнскими нитями расшиты плащи, что подаются гостям, в основе конструкции зала встреч стоят антимагические вышки. Сегодня отсюда никто не должен уйти.
Юнхо загораживает Хонджуну путь с твёрдым намерением остановить это, но он, не удосужив его и взглядом, обрушивает на него волной свою магию. Юнхо падает на колени, чувствуя, как боль проникает в каждую клетку тела, он держится из последних сил, но всё равно поднимает голову, сверля голубыми глазами, с сузившимися до тонкой полоски зрачками, затылок Хонджуна.
С каждым годом, проведённым бок о бок с ним, Юнхо всё больше и больше понимает, как неправильно то, что происходит. Хонджун идёт против своей сути. Уничтожает то, что всегда было с ним, больно смотреть на то, как молчание Ёсана превращает Хонджуна в того, кто потерял всякую надежду. Юнхо кажется, это продолжается вечно, Хонджун каменной статуей застывает перед ним, не двигаясь с места, и Юнхо не знает, сколько бы ещё продолжались их своеобразные гляделки, если бы не Минги, который подбегает к нему, плечом толкая Хонджуна в сторону. Тот растерянно моргает, оглядываясь по сторонам и замечая Минги, который суетится вокруг Юнхо, не зная, чем помочь. Тогда феникс впервые видит столь сильную ненависть во взгляде барса.
Спустя пару месяцев после случая с Юнхо Хонджун всё ещё избегает неразлучную пару, а те не спешат вновь сближаться с ним. Хонджуну хочется чувствовать вину, он должен чувствовать сожаление, но мысли о том, что он прав, вязкой патокой заполняют расколотое сердце. Хонджун не чувствует ничего. Эмоций с каждой прожитой после жизнью, с каждым годом, часом и минутой становится всё меньше, и он отказывается думать, что будет, когда он потеряет их совсем.
Хонджун находит фениксов, лишь воспользовавшись ритуалом в самом глубоком помещении его лаборатории, там, где нет ни вышек, ни других устройств. Две точки находятся на разных краях страны, и Хонджун понимает, это его шанс. Вместе они непобедимы, но с одним, он может справится. Хонджун поднимается наверх, надевая давно забытые чёрные одежды, что разорванными лоскутьями колышутся за спиной. Юнхо с Минги, лишь кивают, не глядя на него, и троица исчезает во вспышке пепельных звёзд.
Он видит младшего феникса, что явно расслаблен: тот собирает какие-то травы и не чувствует и намека на их присутствие до тех пор, пока отвратительная чёрная аура не заполняет всю поляну. Хонджун видит ужас в его глазах, когда барсы белой вспышкой окружают его, сковывая цепями и не оставляя ни шанса на побег.
Резервуарная комната с отвратнейшими тварями подготовлена заранее. Хонджун передёргивает плечами, смотря на бледные тела вокруг. Ёсан стоит перед ним, и чудится, будто на его лице мелькнула тень удивления, но Хонджун медлит.
— Мне нужно ещё время, — он напряжённо сжимает челюсти, смотря Смерти прямо в глаза.
— Ты уже выполнил свою часть сделки, — Ёсан стучит рубиновыми когтями по стенке резервуара, в который теперь помещён пленник.
— Я же сказал, мне нужно ещё время, — последние слова тонут в тишине, и смерть рассеивается в кровавом тумане.
Хонджун запирается в своём кабинете. Старший из фениксов точно придёт за Инасом и тогда у него уже не будет шансов. Он знает, что творит с ними отчаяние и страх за свою пару, и впервые думает, что всё это зря. Вероятность того, что Ёсан его не обманывает настолько же мала, как и вероятность того, что Уён станет прежним. Такие изменения уже кажутся необратимыми, и Хонджуну хочется молиться магии, но он лишь прожигает взглядом чёрных глаз стену, впервые не зная, как поступать дальше.
Хонджун смотрит за тем, как Юнхо позволяет Хвасону забрать свою пару и не делает ничего. Он чувствует ярость старшего феникса и думает, что, возможно, уже стоит её принять.
Когда они оказываются на безлюдном поле вдали от столицы и других городов, Хонджун видит Ёсана, за спиной которого стоит Уён, и чувствует, как разум затопляет морок. Ненависть плещется в нём, огромными волнами разливаясь по телу. Инас выглядит истощённым, но взгляд у них на двоих — мрачно-решительный, показывающий их готовность идти до конца.
Вокруг всё полыхает адским пламенем. Глыбы земли торчат повсюду, а поле испещерено кратерами от атак. Прозрачная стена колышется лёгкой дымкой, отгораживаясь Смерть от развивающихся действий. Всё это стало результатом его ошибки. Думать о тои, что Хонджун всё поймёт и придёт к нему сам, было глупо. Часы с ощутимым звуком опускаются из руки Ёсана, покачиваясь на тонкой цепочке.
Мир останавливается на мгновение, Хонджун успевает собирать всю проклятую магию в руке, направляя атаку на Инаса. Мгновение — и тот на земле. Хвасон замирает, когда Инас опускается на колени и снег вокруг него окрашивается в красное.
Хонджун не смотрит на них, не может, хотя точно знает, что чувствует потерявший пару.
Чего он не ожидает, так это открытого портала и прожигающего взгляда Хвасона, полного боли и отчаяния, направленного на него, прижимающее к себе бессознательное тело.
Череда перемещений, и ничего не понимающие барсы смотрят на покрытого с ног до головы кровью и пеплом Хонджуна, когда тот хватает их за руки, утягивая за собой в другой мир.
Тишина ночного городишки разрывается криком полным боли и горечи. Хонджун смотрит, как Хвасон крепко прижимает к себе младшего, перепачканной в крови рукой поглаживая по лицу и волосам.
Ёсан подходит к ним, он всё-таки получил душу на замен. Смерть опускается с другой стороны от Хвасона, практически касаясь когтистой перчаткой подбородка умирающего феникса, когда чувствует хватку ослабевшей руки на плече.
Хонджун перед ним совсем дикий. Спутавшиеся волосы, раны по всему телу и клочья разорванных одежд, свисающие под тяжестью пропитавшей их крови.
— Меняю… — он дышит тяжело, его голос хриплый, а струйка крови стекает по подбородку, — меняю его душу, на его же, — он опускает голову не в силах смотреть вперёд, силы покидают его, и стоит он только благодаря тому, что, скорее, не держит, а опирается на Ёсана, — пусть живут они.
Пожалуй, смерть улыбается. Тепло и совсем по-человечески. Ёсан подхватывает, практически упавшего Хонджуна на руки, прижимая к себе, тот закрывает глаза, слыша тихий шёпот прямо в ухо.
— Наконец-то ты сделал правильный выбор, надежда моя, теперь ты тоже будешь со мной.
Барсы стоят в отдалении от разворачивающихся действий, смотря на то, как Ёсан ласково поглаживает Хонджуна по волосам, и на то, как юноша в белом подходит к ним, улыбаясь грустно, со слезами на глазах, утыкаясь своим лбом в хонджунов. Они понимают, что тот всё-таки добился своего, хоть и таким странным образом. Барсы переглядываются, понимая, что их путешествия по мирам закончились на этом и растворяются в тенях леса, осознавая, что тут они больше не нужны.
Госпожа Чхве вбегает в комнату, наполненную переливами синего и зелёного, в нос ударяет запах моря, а ветер треплет длинные волосы, уложенные в сложную причёску.
Сан лежит на кровати, тогда как Сонхва — на полу, их пальцы крепко переплетены и наставница облегчённо выдыхает.
Когда, много лет назад, мужчина в красном, назвавшийся Ёсаном, в сопровождении двух фигур облачённых в белое, пришёл к ней, с ребёнком на руках, рассказывая эту историю, она не поверила. Но сдержала обещание, подкинув им книгу, что должна была восстановить связь их магии, рассказав Сонхве лживую историю его несуществующей семьи, старательно игнорировала образ Хвасона, что мелькал в нём временами, и видения Сана, прекрасно делая вид, что ничего не происходит. Сейчас, вспомнив наконец таки всё, круг их истории наконец-то замкнулся.
Теперь их ожидает новое начало.