Весенний бог

Первый раз Меропа увидала Тома Риддла в розарии, когда проходила мимо его поместья. Аккуратно подстриженная живая изгородь служила не в качестве неприступной решётки, а просто для очерчивания территории. Вот здесь — публичное пространство, а здесь уже частная собственность семейства Риддлов, просьба чужакам не забредать. Смотреть можно: старый сквайр никогда ничего не скрывал, даже гордился этим. Меропа застыла, не сводя глаз с мальчика. Какой же он был красивый! Словно... словно бог весны, невесть зачем забредший в самый унылый и заброшенный посёлок во всей Англии. Меропа никогда не бывала в других городах и сёлах, однако не сомневалась: всюду лучше, чем здесь! По крайней мере, раньше всюду было лучше. А сейчас здесь поселился бог весны. Розы ещё не цвели, но Меропе показалось, что их благоухание разносится по воздуху. И вороны, чьё карканье обычно напоминало скрежет наждачки по стеклу, внезапно запели райскими голосами. А в лужах отразилась радуга, которой в этот пасмурный день не могло там быть, но она всё же отражалась в каждой грязной луже, по очереди подмигивая каждым из семи цветов. Бог не замечал Меропу. Он терпеливо водил карандашом по бумаге, пытаясь набросать эскиз весеннего пейзажа. Впрочем, терпения у него надолго не хватило: бог раздражённо отшвырнул карандаш, запихал блокнот за пазуху, поднял голову и увидел неожиданную почитательницу. — Чего уставилась? — сердито выкрикнул он. — Пошла прочь, здесь не подают! Меропа даже не подумала обидеться. В старой книжке она читала, что боги раздражительны и капризны. Такова их натура, и обижаться совершенно бессмысленно. Ну, это как дуться на лёд за то, что тот холодный и скользкий. Или на огонь, потому что время от времени обжигаешься. Вот кто её бесил — так это отец. Марволо Гонт искренне считал, что дочь выйдет замуж за собственного брата и продолжит славный род Гонтов. И Морфин тоже хорош — слушается папочку, ни слова против, а самому лишь бы раздобыть в деревне виски или бренди да назюзюкаться в стельку! Нет уж, ей, Меропе, такое счастье и даром не нужно! Она выйдет замуж за бога, и будет счастлива, так счастлива, как никому и не снилось! И их повенчают в церкви, самой настоящей церкви, где мозаика из смальты, и викарий в праздничном облачении, и толпа улыбающихся гостей... Ну да, он маггл — так и что с того? Он бог, а боги имеют право быть кем угодно. Хоть магглами, хоть животными, хоть травой придорожной! Богам вообще никто не указ. Даже волшебники из рода Гонтов. И то сказать: были б Гонты такими могущественными и великими, как отец рассказывает каждый раз, когда выпьет лишку, — стали б они жить в убогой лачуге? Небось, отгрохали бы дворец на три этажа, а то и на четыре! Больше, чем даже особняк сквайра. Так что никто не отберёт у Меропы право любить бога и выйти за него замуж! Оставалась лишь одна проблема: Том Риддл категорически не желал видеть Меропу. Он раздражённо мотал головой каждый раз, когда она попадалась ему на глаза, и велел убираться. Любая другая отчаялась бы, но Меропа была слеплена из другого теста. Разве же отец не говорил, что их род восходит к самому Слизерину? Значит, способ найдётся, нужно лишь как следует поработать головой! Говоря по правде, думать Меропа не слишком-то любила и умела. Вот козу или корову подоить, даже самую бодливую — это да: даже жена викария, болтливая и острая на язык миссис Пламкин, признавала, что девчонка знает подход к скотине. Правда, потом миссис Пламкин неизменно добавляла: «Потому что ведьма, ну чего вы хотите!» — но это можно было и пропустить мимо ушей. Ещё чирей свести, или сварить антипохмельное зелье — когда в семье два пьющих мужика, такому научишься в два счёта. А вот думать... Но без испытаний благосклонности бога не завоевать. Это Меропа тоже вычитала в старой книжке. Амортенция казалась девочке зельем из тех, которые варят лишь выдающиеся зельевары. Она им, разумеется, не чета. Но если удастся... если ей удастся... Наверняка этот подвиг будет зачтён, и она, Меропа, окажется достойной весеннего бога! На сбор ингредиентов ушло несколько лет — на всякий случай следовало закупить и заготовить их с избытком, ведь первые несколько попыток наверняка провалятся, и нужные травы пропадут впустую. Всё это время Меропа Гонт каждое воскресенье смиренно посещала церковь и слушала шепотки за спиной, а возвращаясь в хижину, терпела нагоняй от отца. Марволо гневался, топал ногами, даже пару раз запустил в дочь первым, что под руку попалось. Он не понимал, а Меропа ему и не говорила. Пускай его бесится. Ей всё равно — она уйдёт из провонявшей плесенью лачуги, сбежит в другую, лучшую жизнь. К весеннему богу. Семейство Риддлов не пропускало ни единой воскресной службы, а значит, Меропа тоже не могла. Том Риддл не глядел на неё, а если и удостоил парой слов, то это были «чёртова нищенка» и «замарашка». Кажется, ещё «дурочка», но тут Меропа не знала наверняка, про неё ли шла речь. Она не сердилась, а терпеливо всё сносила. Без трудностей, которые необходимо преодолеть, ровней богу не станешь. Понятное же дело: Том подзуживает её, чтобы она сильней старалась и поскорей доказала, что достойна. Наконец миг величайшего испытания наступил. Меропа отвела глаза викарию (это вышло на удивление просто: сказался домашний опыт — заработанные в деревне деньги нужно было прятать и от отца, и от пьянчужки-братца) и подлила амортенцию в церковное вино. Ей показалось, что святые на мозаиках хмурятся, но Меропа отогнала от себя эту мысль. С чего бы им? Они ведь тоже должны всё понимать и желать ей только добра! И всё вышло, как она и предполагала. Том уделял внимание только ей, ей одной! Он оценил, он всё понял! Меропа и Том могли целыми днями бродить по окрестным холмам, разговаривая о том, что казалось важным им обоим. Точнее, говорила одна Меропа: Том улыбался и соглашался со всем, что скажет возлюбленная. Небо свидетель, они были созданы друг для друга! Конечно, соседи болтали. Шепотки за спиной усилились, превратившись в змеиное шипение. Мистер Риддл попытался было откупиться от Меропы; разумеется, она с негодованием отвергла его грязные деньги. Миссис Риддл рыдала и уверяла всех, что когда Тома отвезут в Чичестерский собор, к знаменитому экзорцисту, это наваждение как рукой снимет. Меропа не боялась — весенний бог её не предаст! — однако задумалась. А вдруг там обнаружат, что Тому регулярно дают зелье? Да и зачем оно уже, это зелье? Ведь у них уже была настоящая свадьба! Правда, викарий хмурился и гостей пришло маловато (Том так мило злился и обещал больше не водиться с этими мерзкими людишками!), но и святые, и торжественное облачение святого отца, и обмен кольцами — всё состоялось, состоялось по-настоящему! А отца и брата Меропа и не приглашала. Более того, на всякий случай оглушила заклятьями и связала, чтоб ничего не испортили. Она многому научилась, когда старалась стать достойной бога. Так что вполне можно прекратить варить амортенцию, тем более денег на неё уходит — страсть! Том никогда не бросит жену, которая носит под сердцем его ребёнка. Вот просто ни за что на свете не бросит! Ведь она уже доказала, что достойна своего весеннего бога.