Изложить как есть

      Минхо завывает, когда в очередной раз пытается подавить болезненный стон разочарования от своей собственной тупости. Он снова повелся на этот трюк, и ему стыдно за самого себя. Кто бы мог подумать, что он будет вновь и вновь наступать на одни и те же грабли не в силах вынести бремени, на него наложенного. Эта тупая боль на ежедневной основе уже покрывает и пронизывает все тело, не дает сдвинуться с места. Все будто замерло в моменте. Самом худшем моменте его жизни. Проблема в том, что он терпит. Терпит и терпит в непонятном страхе той неопределенности, что может ждать его за поворотом, если он вдруг сдвинется с места. Ему хочется драться, чтобы с побледневшего подбородка на контрасте текла яркая почти бордовая кровь, а он бы улыбался противнику кривым оскалом во все тридцать два, намеренно получая все новые увечья. Страшно, что когда он кричит, то находится в вакууме, никому нет дела до его эмоций. Никому нет дела, на его истинные чувства. Они познакомились еще в школе. Он был старше, он был всем его миром. И когда Минхо осознал, что мир сузился до невероятных размеров, а дышать стало невыносимо тяжело, то было поздно уже пытаться выбраться из этой ловушки. * Минхо в этот день просыпается снова раньше будильника, хотя заснуть ему удалось лишь к половине третьего ночи. Мысли кишат в голове назойливыми мухами. А он, кстати, ненавидит насекомых. Но так даже лучше, ему удается быстро собираться и выбежать на пары, не смотря в расписание, напрочь забыв про завтрак и нужные материалы. На улице всегда легче, так как холодный воздух приводит мозг в движение и заставляет легкие работать активнее. Хоть бы не задохнуться, совершенно не входит в его планы. Он сидит тихо, на последней парте, у него нет особо друзей, все эти годы в универе как-то незаметно для него перетекли к предпоследнему курсу, а он так и не замечал все это время ничего вокруг. Жизнь текла размеренно, он сам вытекал и терялся в этом мире все больше и больше. Забросил все свои увлечения, забыл про всех своих школьных друзей, зато отлично преуспел в учебе. Можно снимать 24/7 стади влоги, чтобы эта успеваемость хоть как-то, но окупилась. Он потирает чуть выше колена, это место щиплет горячо, чуть сильнее, чем надо было сжимая кожу под тканью джинсы. Шипит от боли, при этом его дыхание чуть сбивается. Мысленно делает пометку, о том, что все все-еще под контролем и возвращает себя в привычное состояние. Хотя никто бы и не заприметил в нем никаких изменений. Минхо не странный, все думают, он просто слишком крутой для них, и поэтому может позволять себе подобное надменное поведение. В смысле ни с кем не контактировать и делать вид, будто он проходит индивидуальное обучение высшему образованию. Минхо такой расклад всегда устраивал, а теперь ему как-то все равно. Он не надеется на тот мир, в котором существует на данный момент, но не верит в то, что у него получится когда-нибудь уже выбраться в настоящий. Для себя он давно решил, что если не сможет сделать это, то факт, того, что о нем никто здесь особо не будет думать, является лучшим раскладом из всех. Говорит загадками, но не все же возьми да расскажи. Интрига должна сохраняться до самого конца. Когда пары мерно идут к своему завершению, а Минхо собирается пообедать где-то в городе, то получает назойливое раздражающее уведомление на телефон, выдыхая при этом глубже, чем на то рассчитывал. Аппетит пропадает, только не с ним. Только не опять. Он конечно не мог и думать о том, что произойдет все иначе. Но каждый раз в нем еще теплится надежда. Он соглашается, естественно, считает, примерно, сколько у него есть времени до неизбежной встречи. Полагает, однако, что достаточно, чтобы успеть подняться на крышу и подышать еще перед тем, как его вновь задушат.       Когда Минхо с опаской вскрывает замок на самый верх, то наивно даже не замечает две пары глаз, одни — хитрые, вторые прочесть сложнее, но искрятся они не на шутку. — Нам тут делать нечего, погнали у него явно с менталкой проблемы, — шепчет синяя макушка с хитрыми глазами. Вполне логично, он не хочет пропустить драгоценное время большого перерыва, — Либо он ширяется там чем. — Чонин, завали ебало, он реально милашка, — Чонин выдает самый саркастичный взгляд из своего арсенала и лишь пожимает плечами. Что тут вообще может хотя бы косвенно сойти за «мило» непонятно, — Ладно свали, я сам к нему подойду. — Только, не смей мне плакаться, когда он тебя пошлет, окей? — обладатель второй пары глаз незамысловато кивает, намеревается продолжить начатое. Его встревоженно перехватывают за запястье, — Джисон, я серьезно, ты помнишь, чем все закончилось в прошлый раз. Джисон, человек с глубокими глазами, но глупой улыбкой. Он не вырывает руки, напротив, поворачивается ближе к Чонину, крепко зажимает его ладонь в своей и смотрит прямо глаза в глаза, хотя сам существенно ниже. Настоящий герой старого аниме, не иначе. — Угу, если что поплачусь Хенджину, не переживай, — говорит слишком серьезно, чтобы можно было счесть за шутку. Однако Чонина слова успокаивают, он высвобождает свою руку, скорчив брезгливость на лице. Небрежно хлопнув по щеке Джисона, выражает так свое беспокойство, покидает лестничный пролет, ведущий на крышу. Траектория незамысловатая, пять этажей стремительно вниз к автомату со снеками. Джисон ожидаемо движется только в ввысь. *       Надрывистая мольба о помощи с всхлипом вырывается и утопает в вихре порывистого ветра,— Я…блять, ненавижу себя, — Минхо падает буквально на скамью, обнимает себя руками и плачет тихо, но заметно, иными словами рыдает почти убого. Единственное место, где он может дать волю эмоциям, где он чувствует, что свобода все же не миф, им самим выдуманный. Единственный, с кем можно поговорить — ветер, не осудит, не будет надоедать советами, ничего никому не расскажет. Иногда Минхо благодарен, иногда ненавидит, что на крыше установлена решетка, иначе бы в один из таких дней он последовал по направлению движения воздуха. На юг ли, северо-запад? Без разницы, все лучше, чем здесь и сейчас. Незаметно для себя он сильнее растирает зудящее место чуть выше колена, на джинсе виднеется темное пятно. Ситуация критичная, ведь его уже не получится скрыть никак.       Джисон замирает, наблюдает издалека, так как колеблется: нечто подобное он точно не ожидал подглядеть. Был готов скорее увидеть картину тайного свидания с милашкой с параллели, но теперь ему самому словно сжали и разорвали сердце. И он не знает, чего хочет больше подбежать обнять и подарить едва ли знакомому человеку всю вселенную своих глаз или разбить лицо тому, кто посмел так покалечить сердце молодого парня.