Старые ножи

На защитной стене Киркволла было место, откуда Авелин любила смотреть вниз, на ощетинившийся шипами суровый город, и прямо на залив. Теперь, когда дым, тянувшийся за армиями, развеялся, там стало даже красиво — солнечный свет плясал на волнах. А если не поворачивать голову, то оттуда не были видны Казематы. Это место стало одним из ее любимых, куда она приходила подумать — и даже ощутить на мгновение гордость, чувство хорошо выполненного дела. Авелин так и не стала рыцарем, каким ее хотел видеть отец, но она защищала Киркволл. А это что-то да значило. Она стояла там, когда прибежал мальчишка-посыльный и передал, что Наместник зовет ее в Крепость. Приехала Защитница. Если бы в один прекрасный вечер кто-нибудь сказал Авелин, что Варрик однажды станет Наместником Киркволла, она бы подумала тогда — этот человек перепил сомнительного Корфова эля, не иначе. Но она, скорее всего, не поверила бы и в то, что этот — тихий по их меркам — вечер в «Висельнике», после тяжелого дня, когда они зачищали Рваный берег от бандитов, будет последним. И что пройдет не один год, прежде чем она снова встретит Хоук. * * * Последний раз, когда она видела Хоук, был таким: вонючий дым окутывал город, словно душное одеяло, вдалеке зловеще горел огонь, волны бешено бились о борт корабля Изабелы, а меч и доспехи Авелин были в крови. Меч оттягивал ей ладонь, словно вдруг потяжелев в два раза, рука горела. Хоук тогда хромала. Авелин помнила, как ширились ее невероятно синие глаза, как она опиралась на свой посох, будто на костыль. Изабела собрала столько своих матросов, сколько смогла за такой короткий срок, и заставила их работать, ее голос властно звучал в туманном воздухе. И вдруг Авелин поняла, как Изабела смогла стать такой грозной пираткой. Авелин схватила Хоук за руку: — Хоук. Я не могу уплыть с тобой. — Не чувствуешь себя пираткой? — пошутила Хоук, но шутка получилась грустной. — У меня есть долг. — Она была капитаном стражи. Без наместника, даже без храмовников, все, что оставалось Киркволлу для защиты — это городская стража. — Тебе всегда приходилось быть настолько ответственной, чтоб стараться за всех нас. Авелин должна была остаться — а Хоук должна была уплыть. Что-то в ее груди разорвалось, словно лист бумаги. Хоук резко кинулась к ней. Лязгнули доспехи, Авелин уткнулась в темные волосы Хоук, а та крепко сомкнула руки на ее спине. — Будь осторожна, — прошептала Авелин ей на ухо. Ей хотелось бы, чтоб на них не было доспехов сейчас, чтоб она могла ощутить тепло и надежность тела Хоук в своих объятиях. Хоук коротко рассмеялась, обдав дыханием ключицу Авелин: — Ничего не могу обещать на этот счет. Когда Хоук взошла на борт, Авелин с мечом в руке направилась обратно в город — командовать стражей. Она не оглянулась. Она сбежала из Остагара, но не побежит из Киркволла. И только когда корабль Изабелы уже давно скрылся за горизонтом, Авелин осознала, что потерять Хоук — все равно что потерять руку или ногу. Рана затянется, но чувство пустоты не пройдет никогда. * * * — Привет, Хоук. В кабинете Наместника были только они трое: Варрик, разодетый в шелка, с широкой ухмылкой на лице, потому что Хоук в каком-то смысле всегда была его второй половиной; сама Хоук, чьи темные волосы отросли, но все так же путались — Авелин до сих пор хотелось пригладить их пальцами, — с отчаянным блеском в глазах, заметным лишь вблизи. И Авелин, все еще в доспехах, и не знающая, куда деть руки. Она остановилась на том, что засунула большие пальцы за пояс. — Ты выглядишь... неплохо. — А ты, как и всегда, выглядишь будто статуэточка, — улыбнулась Хоук. Авелин закатила глаза — конечно же, Хоук ни в жизнь не упустит возможности ее поддразнить, — но потом Хоук положила руки ей на плечи и потянулась к ней, чтоб поцеловать в щеку. Губы ее были мягкими. — Так рада тебя видеть. И рада, что ты сумела уберечь Киркволл от падения в море. — Порой лишь чудом, — только и смогла сказать Авелин, до сих пор чувствуя жар в том месте, где к щеке прикоснулись губы Хоук. — Слышала, ты была замешана в этих делах с Инквизицией. Улыбка почти исчезла с лица Хоук, но потом вернулась на место — еще шире и увереннее. — О да. Ты же знаешь меня — проблемы везде бегут за мной, как щенок мабари. — Хм. А вы с Варриком оба годами бежали от ответственности, как от Мора. — Тут ты нас побила, — проворчал Варрик. Когда городские дела оторвали Варрика от них, Авелин и Хоук отправились погулять в саду. Шепотки и взгляды преследовали их, словно тени. Ну разумеется — даже если слуги, стража и знать не бывали в Киркволле в те дни, книга Варрика о Защитнице сделала свое дело. В этой книге хватало и неточностей, и преувеличений, но суть ее была честной. Варрик любил Хоук и знал, как сказать об этом. Порой Авелин завидовала этой легкости — размахивать мечом у нее всегда получалось гораздо лучше. — Что ты собираешься делать? — спросила Авелин. Необходимость в Инквизиции прошла, поход Хоук в Вейсхаупт закончился. Хоук беспечно пожала плечами: — По-видимому, здесь свободно место придворного мага. Я даже могу снова лечить людей, а не забрасывать их каменными глыбами. Не то чтоб я отказывалась от грубой магической силы, — она прервалась, чтобы усмехнуться собственной шутке, и Авелин зарычала — конечно же, кто бы сомневался, — но это было бы... недурно. Да и Варрику моя помощь пригодится. Я всегда могу поджарить его политических соперников! Авелин вздохнула: — И почему у меня такое предчувствие, что с этого дня в буднях Киркволла станет намного больше огнешаров? — О, Авелин, — Хоук по-дружески забросила ей руку на плечо. — Ты скучала по мне. — Скучала, — призналась Авелин. — Это хорошо, — ответила Хоук, усмехаясь так, как умела только она. Хоук убрала руку, и Авелин поймала себя на мысли, что ей уже не хватает этой тяжести. — Ты снова поселишься в своем имении? Тень скользнула по лицу Хоук: — Не знаю. Не уверена, что хочу. Авелин не ожидала такого ответа — Хоук никогда не говорила правду, если могла отшутиться. Но, подумав о пустом особняке, где вместо смеха осталась лишь тишина, да еще пыль на мебели, она поняла. По крайней мере, когда умерла Лиандра, остались хотя бы слуги. А теперь это место было совсем заброшено. — Ты можешь пожить у меня, — выпалила Авелин прежде, чем эта мысль пришла ей в голову. — Правда? — они остановились у одной из цветочных клумб. По весне Авелин всегда чихала, проходя мимо них. — Хоук, — проворчала Авелин. — Сколько лет мы знаем друг друга? Сколько всего вместе пережили? Когда-то ты приютила меня на год. Это меньшее, что я могу для тебя сделать, пока ты не встанешь на ноги. Хоук вскинула голову: — Отлично. Спасибо. * * * Они погрузились в рутину с того самого дня, когда Хоук перетащила свои скудные пожитки в маленький домик Авелин — больше ей ничего не было нужно, как и всегда. Авелин вставала на рассвете и приступала к своей работе — огромная куча бумаг, и патрулей меньше, чем ей хотелось бы. Хоук проводила дни, околачиваясь у трона Варрика, развлекала его в промежутках между просителями тем, что передразнивала знать, — или же порхала по Киркволлу, занимаясь, по ее собственным словам, «магическими штучками». Ей, похоже, это нравилось — не само исцеление или случайный брошенный в кого-то камень, но то, что она может использовать свою магию, чтоб помочь. Не то чтоб Хоук особо скрывалась, как отступница, прожив в Киркволле первые несколько лет. — В этом уже нет острой необходимости, когда половина городской знати видела, как ты поджариваешь огромного кунари, — лукаво сказала ей тогда Хоук. Авелин все же настаивала, что, наверное, не следует запускать огнешары и размахивать посохом на людях. — О нет, это не посох, капитан. Это алебарда. — Алебарда. Ну да. — Конечно. Я просто без ума от алебард. Как ей удалось вынести четырнадцать лет дружбы с этой женщиной и не вырвать себе все волосы при этом — Авелин не имела ни малейшего понятия. Хотя теперь, когда Авелин возвращалась с работы, рядом всегда был кто-то, с кем можно поужинать вместе, глядя на огонь в камине. Она привыкла к этому пугающе быстро. Иногда Авелин даже думала, что возвращается домой — не просто в то место, где она почти ничего не делала, разве что спала. Это не был ни шумный дом Хоук, которого давно уже не стало, ни казарма, но, возможно, в самый раз для нее. * * * — Знаешь, — задумчиво сказала Хоук однажды вечером за миской супа. — Кажется, сэр Генри и в самом деле пытается меня соблазнить. По-видимому, ее эта мысль весьма забавляла. Авелин уставилась пустым взглядом в свою миску, совершенно перестав чувствовать вкус. — Вот как. Взгляд Хоук вдруг стал острым, будто кинжал: — И тебя это беспокоит. — Ты можешь делать что угодно, Хоук, — Авелин встала из-за стола, приняв деловитый вид. — Пойду прогуляюсь. Подышу свежим воздухом. — Стой, стой, стой, — Хоук встала у нее на пути. — Во-первых, Генри — мужчина. Меня не интересуют мужчины, а орлезианцы — меньше всего на свете. — Вообще-то я тоже орлезианка, — сказала Авелин, чувствуя себя так, будто ее рассудок только что собрал вещички и решил навсегда съехать из головы. Когда она была еще маленькой, ферелденские дети никогда не давали ей забыть о своем происхождении. Носить фамилию «дю Лак» — все равно что нарисовать себе на спине огромную мишень. — Да, но ты — моя любимая орлезианка, так что не принимай на свой счет. — Хоук, — устало сказала Авелин. — Я не знаю, чего ты хочешь добиться. От меня. — Того, чего всегда хотела. Губы Хоук были теплыми и уверенными, а сильные ладони обхватили щеки Авелин, удерживая ее на месте. Неторопливо, словно у них в запасе было все время этого мира. — Что... — быстро заморгала Авелин, когда Хоук отстранилась. — Я... Хоук ждала — очень терпеливо, — пока Авелин не соберется с мыслями. — Ты хочешь... — Тебя, — уверенно сказала Хоук. — Как и всегда, если ты согласна. Если нет, то все в порядке. Это нормально! Абсолютно. Мы сможем посмеяться завтра утром и забыть. И дружить дальше. Ну разумеется, Хоук сумела бы отмахнуться даже от проклятого признания в любви. — Я, пожалуй, присяду, — решила Авелин, плюхнувшись на один из стульев у камина. — Почему ты ничего не говорила раньше? Они были знакомы четырнадцать лет! А у Хоук всегда было терпения не больше, чем у скучающей пятилетки! — Я флиртовала с тобой, — Хоук присела на край другого стула. — Ты не проявляла интереса, и поэтому я перестала. Я слишком ценю твою дружбу, чтоб ее потерять, знаешь ли. — Я думала, ты дразнишь меня, — слабо ответила Авелин. — Все эти шуточки про то, какая я сильная. Хоук пожала плечами: — Я дразнила, но и на самом деле так думала. Ты выглядишь весьма впечатляюще. Лицо Авелин пылало. Она поднялась и сделала неуверенный шаг к Защитнице Киркволла. Хоук неотрывно смотрела на нее. — Ты хочешь меня. — Я тебя люблю, — мягко поправила Хоук. Авелин притянула ее к себе раньше, чем успела понять, что делает — и поцеловала глубоко, сильно, так, словно хотела разом наверстать все то время, когда они истекали кровью, когда были разлучены; наверстать все упущенные возможности. Она обхватила Хоук за талию, чувствуя твердые очертания мускулов, и мягкость тоже — в том, как Хоук прильнула к ней, жадно целуя в ответ. Авелин целовала ее, пока им не перестало хватать дыхания, и не пришлось прекратить, чтоб глотнуть воздуха; шнуровка на рубашке Авелин была уже наполовину распущена. — Я тоже тебя люблю, — прошептала Авелин, уткнувшись Хоук в шею, а потом подхватила ее за бедра и подняла. Хоук нетерпеливо обхватила ее ногами, и у Авелин перехватило дыхание от почти опаляющего жара ее тела, такого близкого. Руки Хоук с энтузиазмом блуждали по ее спине, плечам, бицепсам. — Мускулы, — счастливо выдохнула она, куснув Авелин за шею. — В постель? — Да, будь добра. Давай проверим твою воинскую выносливость. — Еще одно слово — и спать будешь на диване. — Ты жестокая женщина, Авелин. — Это мы еще посмотрим, Хоук. В кровати, где Авелин провела столько ночей одна, она прижала Хоук своим телом, читая радость в ее голосе и взгляде, и прикасалась к ней так, как никогда даже не позволяла себе вообразить. Руками и губами, бок к боку, бедро к бедру, грудь к груди, изучая очертания Хоук, ее жилистую силу, новые и старые шрамы. Когда все закончилось, Авелин проследила пальцем длинную белую полосу, рассекающую живот Хоук. Прошло десять лет с тех пор, как кровь стекала оттуда прямо на дорогу, но Авелин помнила это и сейчас, с прежней ясностью — как все шутки, и смех, и заготовленные улыбки Хоук испарились в один миг, и остался лишь крик ярости и боли. Как сильно Авелин тогда хотела рвануться к ней. Как она сжимала в объятиях Хоук, окутанную облаком целительной магии, когда бой закончился. Потом Хоук томно улыбнулась под ней и перевернула Авелин на спину. — Моя очередь, — усмехнулась она, прижав Авелин к кровати. * * * По старой привычке капитан стражи Авелин Валлен проснулась на рассвете. Обычно в такое время она вставала, надевала тяжелый доспех, шла в свой кабинет и принималась за работу — еще до того, как дневная стража просыпалась. Но этим утром она потянулась и посмотрела на Хоук, зарывшуюся в одеяла; черные волосы слиплись от пота. На сей раз Авелин не стала сдерживаться и провела по ним ладонью. — М-м, — Хоук зарылась еще глубже, закинув руку на талию Авелин. Иногда что-то ломается, и это уже никогда не исправить. Иногда просто нужно расчистить место и начать заново. Авелин хорошо это знала — ей пришлось сделать так дважды. Но теперь Авелин обрела вот это — Хоук вернулась к ней. И она ее не отпустит.