Can you feel my Spark?

      С момента возвращения Бамблби и Оптимуса прошло около цикла. Все были несказанно рады возвращению обоих ботов, особенно Рэтчет, Рафаэль и сами «блудные» формеры.       Однако больше всех, в тайне, радовался Прайм. Узнав, что, пока он был Орионом Паксом, разведчик находился у Мегатрона, его искра болезненно сжалась. А вдобавок узнав, что в юнлинге активен Тёмный энергон, так вообще чуть плохо не стало. Поэтому тогда резко и затормозил, чтобы себя в чувства привести. И как же тогда он удивился, когда увидел Би, который говорит собственным голосом. Познакомиться да и впервые увидеться им удалось только после Тайгер Пакса. И его голоса он никогда не слышал.       Но, по прибытии на базу, когда Рэтчет и Арси, знавшие Бамблби ещё до инцидента, подтвердили, что это был его голос, красно-синий стал чуть ближе к золотистому, стал прислушиваться. И от этой нежности, красоты, мелодичности голоса он так и остолбенел. Когда скаут начинал говорить, то все звуки сразу сразу становились приглушёнными, и в аудиосенсоры слышали лишь этот прекрасный голос. Хотелось отключить оптику, лечь к нему на колени и слушать его, и слушать, и слушать… И чтобы никто больше не слушал младшего. Да, даже у великого и бескорыстного Оптимуса Прайма присутствовала некая доля собственничества, да и ревности тоже. Ох, как же у него порой она вспыхивала на Кибертроне. И, если честно, лидеру автоботов так даже нравилось. Это, так сказать, «разбавляло» его «чистое» и «безгрешное» чувство любви. С того времени, когда он понял, что ему нравится Бамблби, он испытал столько эмоций, сколько не испытывал за весь свой прошедший актив. И, конечно, жаль, что Матрица не позволяла их показывать.       Все думают, что Праймы неспособны испытывать чувства и эмоции, но, на самом деле, они просто закрывают их в себе. В случае с Оптимусом, чтобы не сблизиться обезопасить других. Сначала тут даже не потребовался древнейший артефакт Праймов, чтобы не позволять выплёскиваться эмоциям наружу, но, с появления золотистого в его активе, Матрице Лидерства пришлось действовать. Внимание, хоть и чуть-чуть, чтобы не появились подозрения, глава алозначных уделял малому. А вот желанию показывать, что тебе с ним интересно, показывать нежность, симпатию и любовь в его сторону, реликвия Тринадцати сказала: «Нет». И бывшему архивариусу было очень больно от этого, в обоих смыслах. У него иногда бывало, когда они с Матрицей боролись, и это было очень больно. Процессор будто кто-то начинал сжимать, а искру словно пронзали тысячи клинков. После таких моментов формер приличное время отходил. В итоге он сдался, ибо во всех случаях Матрица брала верх.       Однако ему и так нравилась возможность хотя бы уделять внимание. Будь то тренировка, «случайный» разговор на базе или патруле. Это был огромный плюс, так как не было подозрений ни от автоботов, ни от десептиконов, и дорогой его искре мех был в безопасности. Только в большинстве случаев присутствует «но». И этот не оказался исключением.       Рэтчет. Его старый друг может, как говорят на здешней планете, читать как открытую книгу. Даже если Прайм нарочно делал себя снаружи безэмоциональным, то тот как-то умудряется смотреть не на оболочку, а в её содержимое. И, естественно, медик прогадал о «несчастье» друга, хоть для этого и понадобились где-то полворна. Хотя, кто знает, может, Рэтчет с самого начала всё увидел. Но не в этом дело. Главное, что он был единственным, кто знает о любви Оптимуса и его объекте обожания. Однажды, перед спаррингом, бело-красный, видя пронзительный взгляд тягача на разведчике, сказал тому: «Ты не засматривайся так на него, ещё больше влюбишься, да и лишнего внимания привлечёшь». Благо, он это сказал через внутреннюю связь. Однако у лидера алозначных всё равно чуть не выпрыгнула искра из искровой камеры. Долго он потом терроризировал Рэтчета с расспросами, ох, как долго.       Но медик держал тайну Оптимуса. И разговаривал на эту тему только с самим бывшим подопечным Альфа Триона, за что тот вечно кланялся ему в пол.       Вот и сейчас, видя, как Прайм разговаривает с Бамблби и как смотрит на него, старший мех про себя ухмылялся. А ведь, будучи Орионом Паксом ещё на их родной планете, тот не так интересовался отношениями, да и хотел быть «доминантом». Зато сейчас так и зацепился, и старается не отпускать. И это радовало Рэтчета. Бамблби был намного лучшим вариантом, чем Мегатрон. Тот так и клеился к архивариусу в своё время, хотел его, — и в смысле платформы тоже, — что подбешивало тогда ещё выпускника медицинской академии. В качестве друзей он ещё мог на них смотреть с закрытой оптикой, но как на бондмейтов — нет, нет и ещё раз нет. Бело-красный всегда мог судить по формерам, совместимы они или нет. И он явно видел, что те не подходили друг к другу. И ведь не зря он отговаривал Пакса на предложения гладиатора провести у него хоть одну ночь, иначе сейчас всё могло быть намного хуже.       А вот Бамблби как будто был специально создан для красно-синего. Орион, он же нынешний Оптимус, старается еле заметно заботиться о разведчике, проявлять к нему внимание. Тягачу никогда не нравилось быть «снизу» и чтобы о нём заботились, так что в этом случае он, наоборот, «сверху» и мех проявлял большую заботу. Как говорилось, он хотел быть «доминантом», и вот, пожалуйста. Причём Пчёлка был таким кибертронцем, о котором приятно и хотелось заботиться, хотелось проявить к нему внимание и получить взамен от него. И ведь он проявлял. Юнлинг в каком-то смысле был поклонником лидера алозначных, так что и сам с удовольствием вступал в разговор с кумиром. И это так разожгло гордость в искре Прайма. И благодаря этому медик увидел, как из скромного и немного замкнутого Ориона Пакса мех «трансформировался» в упёртого и стоявшего на своём Оптимуса Прайма. И Рэтчет всей искрой желал, чтобы эта война наконец закончилась, и каждый мех или фем обрели своё счастье. Особенно эти двое.       Он дома. На базе, среди своих друзей и товарищей. Бамблби был так счастлив, что на какой-то момент у него брызнул омыватель. Все сначала испугались, но потом, увидя широкую улыбку спорткара, сами чуть «всплакнули», кроме Оптимуса и Рэтчета. Но по их мягким улыбкам было понятно, что они тоже были рады.       На данный момент его сканирует Рэтчет. И по его хмурому выражению лица можно сказать, что всё плохо. Хотя, естественно, всё плохо, когда в тебе течёт кровь Бога Хаоса, которая перекрывает собой обычный, «классический» энергон.       — Значит, благодаря способности регенерации у Тёмного энергона, ты не только остался жив, но вернул свой голос обратно? — спросил Рафаэль, стоявший на балконе рядом с медицинской платформой, на которой лежал его опекун. Тот кивнул.       — Да… А ведь я даже представить себе не мог, что он у меня вернётся, — с грустной улыбкой проговорил он. А потом, помолчав, добавил, — Но это ведь хорошо, верно?       — Да, это действительно радует, что ты теперь можешь нормально говорить, — сказал за Рафа медик, закончивший сканирование, — Но это не меняет тот факт, что это произошло благодаря Тёмному энергону. Он быстро распространяется по магистралям Бамблби, словно вирус. И ты говорил, — обратился он к золотистому, — что ты не можешь контролировать его регенерацию, верно?       — Да.       — Значит, у него есть своя воля… Но почему она лечит тебя? И почему Мегатрон не контролировал тебя?       — В этом и заключается основная причина, по которой он не отпускал меня, — задумчиво ответил Би, — Тёмный энергон, находящийся во мне, имеет свой «разум» и не подчиняется ему, как в остальных случаях…       — То есть, — подал голос Эскивель, — фактически, даже если ты имеешь в себе кровь Юникрона, Мегатрон не может тебя контролировать… Это довольно интересный случай. Теперь понятно, почему он забрал тебя к себе.       — Нет, это мы узнали как раз позже. Он сказал, что забрал меня к себе… скажем так, в качестве трофея, потому что вы забрали Ориона раньше него… Да и его заинтересовала регенерация…       — Погоди, — остановил скаута Балкхед, подойдя к нему, — Но Оп… я имею ввиду, Ориона мы забрали после того, как вы с Мегатроном исчезли.       — В каком… смысле? — бот вытаращился на зелёного. Тот почесал затылок.       — Ну, когда мы с Арси забежали в искровую камеру Юникрона, там был только Орион. Вас с Ведроголовым уже не было.       Так, спорткар знал, что десептиконы, тем более их лидер, могут врать, но… Почему серебристый солгал ему насчёт этого? Он сказал, что автоботы его чуть ли не бросили, забрав с собой только Ориона…       Вот же шлаков скраплет!       — Твою дани! — выругался алозначный, — Твою дани, я, как простой спарк, поверил ему!       Этот оплавок специально манипулировал им! Внушал, что его команда забыла про него и может отвергнуть, узнав о ситуации. Как же он сейчас хотел вернуться на корабль и расправиться с военачальником. Ох, он бы с удовольствием наблюдал, как плавится корпус Лорды Тьмы, как он бы горел. Ох, ему бы очень понравилась эта сцена…       И на это желание внутри юнлинга что-то начало откликаться и будто двигаться, бурлить. Перед оптикой всплыла сцена, как Мегатрон и его войска кричали в агонии, пока они плавились и горели чёрно-фиолетовым огнём, который медленно и болезненно буквально пожирал мехов, не оставляя и живого места…       — … Би! Бамблби! — кто-то потряс его за плечевые сегменты. Резко выйдя из транса, Би увидел перед собой фейсплейт Прайма, который еле-еле выражал беспокойство и боль. Рядом с аудиосенсором раздалось шипение, и разведчик, посмотрев в сторону, с ужасом стал наблюдать, как от мест соприкосновения ладоней лидера и золотистой брони исходил густыми струйками пар. Мгновение, и бот уже стоял и подрагивал, подальше отойдя от своих товарищей, которые смотрели на него со страхом, и обхватив свои плечевые сегменты.       — С-сэр… — подал он наконец голос после нескольких нанокликов тишины, — Сэр, я прошу прощения, что навредил вам… Я-я…       — Всё хорошо, Бамблби, — перебил его Оптимус, чуть подойдя к подчинённому, который отошёл на несколько шагов назад, — Мне даже не больно…       — Нет, вам было больно! — перебил юнлинг, опустив крылья-дверцы, — Я видел ваш фейсплейт… Я сделал вам больно… Праймус… Умоляю, простите меня!       — Всё хорошо! — сказал красно-синий, подойдя к золотистому. Тот же смотрел на него со страхом. Со страхом того, что от него отвернутся его друзья, его семья. Но, на удивление меха, глава автоботов просто положил манипулятор на шлем младшего. Шипения не было.       — Видишь? — мягко спросил бывший архивариус, нежно улыбнувшись, от чего у его подчинённого перехватило вентсистему, — Со мной всё в порядке. Ты мне больше не делаешь больно.       Оптика, на время поменявшая цвет на яркий фиолетовый, — чего не заметил юный формер, — медленно пришла в норму, став аквамариновой. Еле слышно и еле видно красно-синий мех облегчённо провентилировал и чуть погладил шлем товарища. Тот, сглотнув, — привычка, которую он перенял у людей, — отпустил плечевые сегменты и глубоко провентилировал.       — Би? — спросил незаметно подошедший Раф и положивший руку на сервопривод опекуна, — Ты как?       — Вроде успокоился, — ответил бот, опустившийся на колено к другу.       — Ого, ты так сильно перегрелся! — подал голос Балкхед, тоже подойдя, — Ты как в стазис не вылетел?       — Это, — Бамблби отвёл в сторону взгляд и нахмурился, — так сказать, побочный эффект Тёмного энергона, который я пока не научился контролировать. Я там чуть не расплавил Мегатрона, когда это впервые случилось…       База погрузилась в молчание. А вот это уже было ново и довольно опасно. Такой «побочный эффект» может выступить в качестве много чего. И это наверняка увидел гладиатор.       Больше всех по этому поводу забеспокоился Прайм. Такая способность может оказаться серьёзным оружием в дурных манипуляторах. И под «дурными манипуляторами» имелся в виду Мегатрон. Тот точно просёк о выгоде такой ситуации с Би, точно просёк! Разведчик хоть и был довольно умён, но он был юнлингом, которым можно было легко манипулировать, надавив на нужное место. А бывший друг Оптимуса был исключительным специалистом в этом деле. И юный бот является тому отличным примером и доказательством.       А из-за этого внутри тягача медленно, но верно вскипал праведный гнев. Этот летающий шлак посмел морально сделать больно его Бамблби и использовать его, как искре угодно! Да и прикоснуться впринципе! Как уже говорилось, лидер автоботов тоже имел долю собственности, и это заставляло эту «долю» становится всё больше.       А слова, сказанные в адрес скаута у спейс бриджа! Будто тот был каким-то миниконом, раз так к нему обращаются! И, заметьте, он к нему обратился не по позывному, а по грёбаному военному положению! Нет, ну честно, тут даже Матрица Лидерства скоро не справится с удержанием контроля над эмоциями Четырнадцатого!       Потому что он впадал в бешенство. Ему нужно выплеснуть гнев. Срочно. А иначе он просто сам пойдёт на «Немезис» и оторвёт голову Мегатрона к Юникроновой дани!       Кулаки то сжимались, то разжимались, вентсистема работала тяжело и часто. Дайте красно-синему вехикона, и он лично его вывернет наизнанку и выпотрошит. А в этом он теперь искусный мастер, уж поверьте!       — Оптимус? — спросил Рэтчет, подойдя к другу, пока другие расспрашивали их «блудного» товарища.       — Да? — спросил в ответ глава алозначных, сверкнув окулярами и посмотрев на бело-красного. И тот вздрогнул, узрев в прожигающей и пронзительной яркоголубой оптике гнев невероятных масштабов. А это означало только одно — Оптимус Прайм впал в состояние «берсерка».       — Может, тебе выйти и «развеяться»? Я могу открыть граунд бридж в месте, которое довольно далеко от цивилизации, и там ты сможешь «расслабиться». Как на это смотришь?       — Думаю, я не против, — ответил тягач, вроде бы, с такой привычной ему холодностью, но медик в голосе точно слышал сдерживаемое бешенство. Кивнув, он подошёл к пульту управления моста и, вбив координаты, открыл портал.       — Сэр? — спросил скаут, заметив зелёно-белую воронку, к которой направлялся крупный мех. Он остановился.       — Я скоро вернусь, Бамблби, — ответил носитель Матрицы, не повернувшись, — Удостоверься, что с тобой всё в порядке. Я пойду… обдумаю случившееся, — и с этим формер зашёл в воронку, которая потом закрылась. Би нахмурился. Такое поведение непривычно для их лидера.       — Чего это с ним? — спросила Мико.       — У него это не впервой, — ответил доктор, подойдя к остальным, — Такое случалось и на Кибертроне, просто без «лишней оптики». Ему, правда, нужно выйти. А возвращается он всегда примерно через чуть больше брийма, так что не волнуйтесь. Бамблби, — названный бот посмотрел на Рэтча, — пошли, я тебя ещё осмотрю. Нужно решить, что нам с тобой делать.       Тот только кивнул и направился за старшим автоботом.       Тем временем в лесу, неподалёку от озера, открылась воронка, из которой вышел красно-синий формер. Подойдя к ближайшей скале высотой чуть ниже Прайма, он несколько раз глубоко провентилировал.       А затем начал наносить мощные удары с рёвом, наполненным злостью и гневом, пока представлял перед собой массивного серебристого меха.