***
На дом опустилась ночь, блеклый лунный свет не проникал через завешенные окна. Карл осматривал этот дом со всех сторон — тут жила семья с сыном или даже несколькими, в комнате под чердаком валялись запылившиеся комиксы и игрушки, а морозилка хранила в себе давно просроченные сладости. Рика била лихорадка. Карл никогда не видел отца в таком состоянии — что бы ни происходило, у него всегда были силы держать в руках оружие, крошить ходячих и вести за собой людей. Сейчас силы полностью покинули его, им еле удалось добраться до этого дома, а потом… Лицо Карла заливали слезы. Отец был настолько в плохом состоянии, что когда он пришел в сознание посредине ночи и странно пополз в его сторону — он принял его за ходячего. Это осознание принесло с собой состояние абсолютного отчаяния, ужаса, страха остаться одному. Карл прислонялся к его лбу своим, шепча лишь то, что ему страшно, что он не хочет терять единственного родного человека. От Рика пылало жаром. За окном бесшумно передвигались мертвецы. Панику в груди Карла сбивало лишь тяжелое дыхание отца: тот был жив, все еще был здесь, оставалось только дать ему время на то, чтобы оправиться. Они так и остались вдвоем на пыльном полу: Карлу бы не хватило сил переместить взрослого мужчину на диван, поэтому он просто устроился рядом, свернулся щенком возле него и положил голову на широкую грудь. Страх отступал, как и мысли о смерти. Рик спонтанно обнял сына за плечи, и Карл почувствовал себя в безопасности. Это чувство не дарили ни запертые двери, ни заряженный пистолет, только отец. Ему удалось заснуть, но ненадолго. Проснулся он в привычной позе лежа на боку, а тяжелое дыхание отца ощущалось у самого затылка. Тот сильно прижимался со спины, его рука лежала на пояснице, а Карл, не успев отойти от глубокого дрема, не понял, что происходило на самом деле. От Рика все еще разило жаром, все его тело было как раскаленный на огне металл, Карл чувствовал его тяжесть всей спиной и ощущал необычное тепло ниже поясницы. Рик сильно прижимался к сыну собственным пахом, это болезненное состояние принесло ему чувство возбуждения. Поначалу Карл не успел ни смутиться, ни испугаться — он осторожно попытался выпутаться из рук отца, но тот крепко держал его в своих объятиях. — Пап… — тихо позвал Карл отца, повернув голову, но в тот же момент колючие от щетины губы Рика самым пошлым образом ткнулись в его шею. Карл остолбенел. — Пап… Он убеждал себя в бессознательном состоянии отца, пока его широкая ладонь нагло скользнула под кофту и прошлась по плоскому животу к самой груди. Огрубевшие пальцы затронули соски, и Карл, не ожидав подобных прикосновений, беззвучно дернулся в объятиях отца. Будто его лихорадка передалась Карлу, разлилась непонятным теплом внизу живота, породила в теле сладостную дрожь. Карл почувствовал, как отец сильно потирается об него сзади, как его член упирается сквозь плотную брючную ткань между ног, и тяжело вздохнул, схватившись ладонями за руку, обвившую его поясницу. Рик продолжал тяжело дышать, опалять своим дыханием шею, и Карл растерянно прикрыл глаза, желание сопротивляться происходящему улетучилось, было только желание близости. С ним, сейчас. Рик напирал сильнее, терся крепким стояком сквозь одежду о худые бедра Карла, вжимался губами в теплую шею и крепко держал за поясницу. Этого было достаточно, чтобы заставить мальчишку затрепетать, даже лежа на пыльном полу заброшенного дома, окруженного мертвецами. Карл дышал чаще; ему захотелось ощутить его тяжелую руку не на пояснице, а ниже, чтобы тот хотя бы погладил его сквозь штаны, потер пальцами и заставил кончить так же, как Карл многократно делал наедине с собой. Но сейчас ему даже не приходилось прикасаться к самому себе. Он был готов спустить себе в штаны прямо сейчас, только от того, как сзади к нему прижимается родной отец, но затем он услышал, как звенит пряжка его ремня и расстегивается ширинка, и панически попытался отодвинуться. — Пап, хватит, — возбужденный и растерянный, он был готов просто разрыдаться от неправильности происходящего, особенно когда почувствовал, что руки отца спускают на нем штаны. Он был не в силах ни дернуться, ни ударить, просто ощущал то, как его крупный член скользит между бедер и оставляет влагу на коже. — Па-ап… Рик не останавливался. По спине Карла проходили мурашки и волны жара, а руки отца, крепко держащие за поясницу, в какой-то момент грубо взяли его за бедра и заставили раздвинуть ноги. Движение между бедер усилилось, чем сильнее Карлу хотелось кончить от происходящего, тем меньше он боялся того, что в таком состоянии отец может причинить ему боль. Это произошло резко, Карл, тихо захныкав, сильно затрясся и мелко излился на свой живот и руку отца, не сразу поняв, что это произошло. Рик дышал, как раненый зверь, кончая, тихо рычал и сильно залил ягодицы Карла, настолько, что липкие капли потекли по внутренней части бедер. Карл был сбит с толку, растерян, но точно не напуган. Ему не хватило догадливости смыть с себя следы, только беспомощно натянуть штаны и затихнуть. Он не знал, как ему трактовать происходящее, к нему снова вернулись мысли о благополучии отца, и сможет ли тот встать на ноги этим утром. Утром Рик смог подняться на ноги. Помятый, едва пришедший в себя, он смотрел по сторонам неясными глазами и не мог вспомнить причину своего удовлетворенного состояния. Карла рядом с ним не было, он сидел в другом конце комнаты и понуро наблюдал за ним. Рик не мог вспомнить, почему на нем расстегнуты брюки. Позже он смог снова спокойно заговорить с сыном, не уточняя подробности этой ночи.***
— Хочешь сказать, что твой папаша потерся об тебя во сне и нихрена этого не помнит? — внезапно начинает хохотать Ниган и интригующе потирает подбородок. — Карл, это самая мерзкая история, которую я когда-либо слышал! Но это, мать твою, не считается за секс, даже за трах с мужиком, это считается, что папаша об тебя потерся. Согнав смущение и ужас со своего лица, Карл молча заправил волосы за ухо. Ему никогда не приходилось делиться этим ни с кем. — Я знаю. Но это еще не конец. — Даже не знаю, хочу ли я слышать продолжение! Сколько лет тебе было? Карл прищурил единственный глаз и холодно выдал: — Семнадцать. — И как ощущения от того, как папаша домогался тебя в семнадцать? — Он был без сознания. — Зато тебе было охуенно хорошо. — Я даже не понимал, что происходит. — О, Карл, семнадцать — это весьма сознательный возраст, так что ты прекрасно понимал, что твой спящий папаша хочет тебе присунуть. — Он был без сознания, — повысил голос Карл, изменившись в лице. — Даже если я понимал, что происходит, то он — нет. — Ты понимал это настолько хорошо, что испытал оргазм, — покачал головой Ниган, явно получающий удовольствие от всего происходящего. — Неубедительно, ковбой. Нормальные мужики не дрочат на то, что хер их папаши мотается между булками. Карл потупил взгляд, нелепо покраснев, и стиснул зубы. Ниган с улыбкой проследил за выражением его лица. — У этой истории есть продолжение?***
Рик ничего не помнит. И это позволяет им обоим спокойно жить дальше. Карл любит отца, отец любит его, у Карла нет ни одного резона ненавидеть его. Рик бы променял свою жизнь на жизнь сына не раздумывая, Рик бы подставился за него в любой ситуации, ведь для него нет ничего и никого дороже, чем Карл. Иногда Карл вспоминает ту ночь. Чаще, чем ему бы хотелось. Не всякий раз, когда он смотрит на отца, но всякий раз, когда он, оставшись наедине, трогает себя. Глубокая ночь, все ослабели и обезвожены, им повезло встретить укрытие в виде амбара. Карл заснул раньше всех остальных, еще когда костер горел, и на нем запекали оставшиеся жалкие вырезки собачатины. Он чувствовал себя усталым, кроме всего прочего, на протяжении всего пути он нес малышку Джудит на руках и при этом реагировал на приближение мертвецов раньше всех. Проснувшись посреди ночи, он оглядывается, все, за исключением Дэрила, предались глубокому сну, а охотник безмолвно сторожит ворота в амбар. Рядом с ним тихо о чем-то говорит Мэгги. Карл, смахнув с лица взъерошенные волосы, осматривается и не видит рядом отца. За окном льет дождь, без Рика в зоне видимости он начинает чувствовать себя неуютно. Дэрил говорит ему о том, что Рик сидит снаружи, и Карл решает, что тот решил насладиться свежим воздухом. И тоже выходит наружу. Отец сидит у самых ворот, слегка понуро опустив голову. Заросший густой бородой, загорелый от нещадного солнца и абсолютно обессиленный, он вызывает у Карла беспокойство, и он молча присаживается рядом. — Все хорошо? — тихо спрашивает он, пытаясь поймать его взгляд, и Рик слабо улыбается сыну. — Все отлично, Карл. Я немного выбился из сил. Хорошо, что мы нашли убежище на эту ночь. — Ты нашел его. Рик улыбается чуть шире, поднимает на него глаза. Карл пережил свой переходный возраст, никогда не позволял себе повышать голос на отца, стал для него надежной опорой и подбадривал его во всем. — Выбор был небольшой, — усмехается Рик, и Карл продолжает. — Ты сделал все, чтобы позаботиться о всех нас. Ты заслужил отдых, пап. Карл намекает на то, что ему и самому пора поспать, а не торчать здесь, под проливным дождем, опасаясь, что на амбар нагрянут ходячие. Рик молча обнимает сына за плечи, глядя ему в лицо: — Когда ты стал таким разумным? — Ты научил меня, — спокойно отвечает Карл. Лицо отца кажется ему заспанным и усталым, в его густую бороду хочется запустить пальцы. — Кто еще будет заботиться о тебе, если не я? Карл не знает, зачем он сказал это, но когда у отца пораженно вытягивается лицо и он смотрит на него, как на что-то единственно значимое в своей жизни, Карл невольно улыбается ему и подается ближе. — Мне казалось, все должно быть наоборот, — вновь чему-то усмехается Рик. Он вновь удивленно поднимает брови, когда Карл подтягивается к его лицу и впечатывается губами в заросшую щеку. — Видимо, я ошибался. Карл редко проявлял к нему подобные порывы нежности, но это не значит, что для Рика они непривычны. Куда непривычнее то, что когда он поворачивает голову, то его юный сын целует его прямо в губы, неловко прижавшись своими. Это происходит быстро, спонтанно, и, конечно же, абсолютно случайно. Рик замирает на месте, вопросительно улыбается, а донельзя смущенный Карл, приняв эту улыбку за разрешение, кладет ладонь на заросшую щеку отца и тянется за повторным поцелуем. Ему кажется это таким правильным. Рик резко останавливает его. — Карл, что ты делаешь? — его вопросительный взгляд становится холоднее, и Карл бледнеет в лице. — Я… — он сам не уверен в том, что делает, — хотел поцеловать тебя. И это звучит так наивно, так искренне, что Рик мгновенно забывает о собственном негодовании. — Карл, давай ты не будешь делать это таким образом. — Почему? Рик мнется, его терзают сомнения, что Карл в его возрасте может быть настолько неосведомленным. Неужели он никогда не говорил с ним об этом? — Потому что так не принято. Потому что мы семья, родственники не целуются в губы, — сухо изрекает Рик. На губах все еще ощущается тепло его сына, и от этого Граймсу-старшему не по себе. — С чего тебе этого захотелось? Бледное лицо Карла обретает розоватый оттенок, с того случая прошло уже несколько лет, он никогда не рассказывал об этом никому и, тем более, не заставлял отца вспоминать. Желание близости пересиливает его, глаза буквально застилает туман. — С того, что мы уже делали то, чего не делают родственники, — тише изрекает Карл, и пока Рик мрачно осмысливает происходящее, он опускает голову. — Тогда… После тюрьмы. У Рика внутри все холодеет, и он резко осмысленным взглядом уставляется на своего сына. Ему бы хотелось не знать, о чем тот говорит, но эти странные видения преследовали его давно. Он не придавал им значения. Воспринимал, как мерзкое и нелепое сновидение. — Карл, ты… — у Рика хриплый голос, он медленно подбирает слова. — Скажешь мне, что произошло? Карл отрицательно мотает головой. Рик открывает рот, чтобы уточнить еще раз, но его сын поднимается на ноги и уходит. Лидер группы молча вглядывается в лес, завешанный проливным дождем.***
— И что? — вопросительно поднял бровь Ниган. — То есть, какого черта? Я ничего не понял, ты полез сосаться к Рику? — Мой отец сказал мне, что он ничего не помнит! — яростно повысил голос Карл. — Я рассказываю тебе об этом! — Ты рассказываешь мне о том, как Рик отказал тебе в первом поцелуе. Матерь божья, нет, не отказал, ты же присосался к нему на несколько секунд? — Ниган захохотал. — Все же твой первый поцелуй был с твоим папашей. Ты доволен? Карл, сидя в кресле напротив, мрачно смотрел на гогочущего Нигана и ожидал того момента, когда ублюдок наконец затихнет. — О нет, Карл, ты недоволен? — наигранно опечалился главарь. — А что ты ожидал, зачем ты рассказываешь мне это? Я, конечно, в восторге, но я этого не понимаю. — Я никогда никому не рассказывал о том, что произошло. — И что же произошло, кроме того, что тебя отшил даже твой папаша? — Ниган, вновь ослепительно улыбнувшись, оглушительно просмеялся. Карл поморщился. — Нет, не отшил. — Что, серьезно?***
Рик обвиняет себя во всех смертных грехах и с тревогой смотрит на входную дверь в спальню сына. Жизнь в обычном частном доме для них непривычна, но именно здесь, в Александрии, они впервые могут чувствовать себя в безопасности. Путь не просто так привел их сюда. С их прибытия прошло несколько суток. Карл чувствует себя здесь лишним, у него не получается строить отношения с ровесниками. Он запирается в комнате и не покидает дом. Рик всеми силами налаживает общение с жителями. В этом плане у него намного больше опыта, чем у остальных, но жизнь александрийцев кардинально отличается от его привычного уклада. Его и Карла. Им больше не приходится защищаться, они сложили оружие и сдались. — Карл? — Рик стучится в комнату сына, перед тем, как войти. Это не может продолжаться вечно, им нужно поговорить. — Можно? — Заходи, — отзывается Карл, молча вытянувшийся на постели. Рик проходит в комнату, окидывая его взглядом, затем молча присаживается на край кровати, думая, как начать разговор. — Мне тяжело здесь. — Ты хочешь уехать? — Нет, я знаю, что это бессмысленно. Просто я не знаю, как мне нужно вести себя. Что говорить, что делать… — Да, я тоже это чувствую. Мы привыкли выживать и защищаться, но сейчас в этом нет необходимости. — Я могу ездить с тобой на вылазки? — Карл смотрит на него щенячьими глазами, и Рик знает, чего он просит. — Как только, так сразу. Карл продолжает молча буравить его глазами. Рик молча гладит его по руке. — Ты винишь меня? — В чем? — В том, что я сделал с тобой тогда. Карл берет отца за руку и переплетает пальцы, отрицательно мотает головой. — Мне казалось, что все правильно. — Но это не было правильным, Карл, — жестче прерывает его Рик. — Мы должны были поговорить об этом раньше, это не должно было произойти. — Но это произошло, — тише произносит Карл, потупив взгляд. Почему-то строгий голос отца заставляет его чувствовать себя виноватым. — Потому что я не смог остановить тебя. Рик сглатывает, с сожалением смотря на родного сына. Тот, промолчав несколько секунд, поворачивает к нему голову и едва слышно продолжает: — И я не хотел.***
— Подожди, это просто лютый пиздец, — резко прервал его Ниган. — Ты сам же и соблазнял своего папашу! Какого дьявола, Карл! Какого хрена! — Он не мог себе этого позволить, он заботился обо мне, любил меня, и если бы… — ..Если бы он залез к тебе в штаны, то это было бы растлением, точно! А чем тогда это было? — надрывался Ниган. — Ты дашь мне продолжить? — Рик-то точно дал тебе продолжить! — Он сам продолжил. — Не-ет…***
Отойдя от некого ступора, Рик осторожно склоняется над сыном и ловит его печальный, умоляющий взгляд. Он не может смотреть на Карла в таком состоянии, не может оставить все его признания без ответа, как позволял ему все это время оставаться без родительского внимания. Карл обнимает его руками за шею. На них ни грязи, ни следов крови, это настолько располагающая домашняя обстановка, и Рик не хочет знать, чего хочет от него его сын, точно так же, как и чего хочет он сам. Осторожно, будто боясь того, что тот сломается в его руках, Граймс-старший целует Карла в губы, неторопливо сминая их и пытаясь понять, насколько подобная близость соответствует им обоим. Карл тихо скулит и подается ближе. Рик мгновенно прерывается. — Все… хорошо? — Да, все хорошо, пап, — лежащий на подушке Карл смотрит на него снизу вверх, доверчиво прижимается и тихо повторяет. — Все хорошо… Они целуются снова, Рик не хочет напирать, но Карл сам неловко приоткрывает рот, желая чего-то большего, чем простое прикосновение губ. Рик чувствует это, и его едва ли не бросает в жар. — Ты… когда-нибудь целовался? — Да, — незамедлительно отвечает Карл и, заметив вопросительный взгляд отца, поясняет. — С тобой. Рик еле давит улыбку. — Со мной точно в счет не идет. — Идет… — шепотом возражает Карл и переводит нетерпеливый взгляд на его губы. Рик не знает, какого черта они творят, но вновь целует его, с напором впивается и проходится языком, не зная, как себя отрезвить. Он дает Карлу то, чего тот хотел. Он делает его счастливым.***
— Блять, — резко проругался Ниган. — Ты издеваешься надо мной, убийца? Твой папаша тоже хотел тебя трахнуть, у вас это было взаимно? — Нет, я думаю, он успокаивал меня так. — Успокаивал, лобызая тебя языком в десна? — Ниган с интересом подпер подбородок кулаком. — Граймсы, вы гребанные ублюдки, ошибки генетики, я на вашем фоне божий посланник, и ты еще, жертва растления, называл меня моральным уродом. — Почему любовь для тебя — это уродство? — спокойно поднял бровь Карл, едва склонив голову к плечу. — О, так теперь это гребанная любовь? Ромео и его батя? Я правильно трактую? — Я любил своего отца, он любил меня. Так что служит препятствием? — Охренеть, ты задаешь дикие вопросы, Карл. Что служит препятствием для ядерной войны, а для гребанного апокалипсиса, а что служит препятствием для того, чтобы люди по всему миру превратились в мерзких ходячих овощей? — Смерть, — холодно ответил Граймс-младший. — Смерть служит препятствием. Ниган с улыбкой прищурил глаза, понимая, что Карл ищет оправдания. — Мы же не делали ничего, что могло принести вред. — И что же вы делали?***
От того, как Карл обсасывает его язык, Рик чувствует то, чего чувствовать не должен, и отстраняется назад. Губы Карла мокрые, тот мгновенно тупит взгляд и отворачивает голову, не давая различить свое учащенное дыхание. Рик думает о том, что у него чертовски давно не было секса, и поэтому у него могут быть такие ощущения от… от того, что происходит сейчас. Но больше ничего не происходит. Позже они ведут себя так же, как и всегда, без напряжения и недоговоренности, доверяют друг другу и общаются, как и всегда. Карл тоскливо провожает его на вылазки, крепко обнимает его за плечи. Улыбается, когда Рик говорит ему, каким сильным парнем он вымахал, когда тот помогает разгружать припасы. Постоянно настороже, когда одним ранним утром отец берет его с собой на очередной выезд. Прогулка выходит тяжелой, их постоянно преследуют ходячие, им приходится спешно уносить ноги. Куда тяжелее выходит в таких условиях погружать продовольствие. В конце дня вспотевшие, голодные и загнанные в грузовик они еле переводят дыхание. Карл, поправляя на себе шляпу, следит за тем, как отец механически пересчитывает в ладони оставшиеся патроны для кольта. По его лицу скатывается капля пота, которую он спонтанно стирает рукой, пальцы стерты, футболка плотно прилипает к влажному телу. Карл ловит его резкий взгляд на себе. — Я скучал по этому, — вдруг произносит он. — По всему этому. Мы могли погибнуть, но… — Нет, не могли, — холодно отзывается Рик. — Мы знаем, что мы делаем, у нас не бывает ошибок. Карл соглашается с ним — иначе бы они были бы уже мертвы. Отец явно на взводе, он понимает это, когда тот призывно хлопает себя по коленям. — Иди сюда. И не сопротивляется, и спешит приблизиться к нему по первому же зову, присаживаясь на колени отца. Его руки крепко обвивают поясницу сына, он снимает с него излюбленную шляпу и развязно целует в губы. Карл мычит, отзываясь на его движения. Они в грузовике посредине заброшенного поселка, где их никто не может увидеть и осудить. Чем дальше — тем больше Рик позволяет себе делать с сыном, тем больше Карл удивляется раскованности их поцелуев и пробует что-то новое. Когда это происходит на заброшенной заправке, откуда они сливали бензин, они стоят у затянутых паутиной стеллажей минимаркета, и Карл сильно впивается пальцами в его плечи, гладит отца по лицу. Когда это происходит в одном из домов, где они искали медикаменты, Рик прижимает сына к стене, проходится языком у него во рту, а Карл пробует зубами стиснуть его губу. — Карл, — шипит Рик, чувствуя привкус собственной крови. — Легче. — Прости, пап. Когда Дэрил в Александрии смотрит на его прокушенную губу, он делает это со всем присущим его лицу подозрением, но никак не комментирует. У Рика Граймса не бывает никаких секретов. В тот же вечер, когда Рик возвращается домой после вечернего патруля у стен, он обнаруживает Карла в своей постели. Тот мгновенно вырывается из дрема и, присев на постели и натянув на себя одеяло, хрипло спрашивает: — Могу я поспать с тобой? Рик чувствует сомнения по этому поводу, их поцелуи, никак не связанные с их настоящими отношениями, последнее время занимали большую часть его мыслей. Он бы сказал, что это не стоит продолжать, но не видит ни единой причины, потому что… Им обоим это нужно. — Конечно, — просто соглашается Рик и закрывает за собой дверь спальни.***
— Секс будет? — в ту же секунду поинтересовался Ниган, прервав Карла в очередной раз. Тот холодно взглянул на мужчину исподлобья. — Мы же все это к чему-то ведем? Твой отец лишил тебя девственности или нет? — Я веду, а ты постоянно чешешь языком. — Но не как твой папаша у тебя во рту, да? — спокойно отозвался он. — Слушай, эта история требует передышки, мне нужно выпить. — Мне передышка не нужна. Я рассказываю либо сейчас, либо никогда. Ниган издал страдальческий стон. — Хрен ли с вами, Граймсами, все так охуенно сложно?.. Так что, секс когда? — Сейчас.***
Карл тихо мычит в губы отца и жалобно выгибает брови. Рик напорист, очевидно, слишком разгорячен, и его язык совершает абсолютно очевидные фрикции. Звук, издаваемый Карлом в этот момент, неуместно заводит его, и он вжимает мальчишку в кровать. Карл, оказавшись под отцом, сильно стискивает коленями его бедра и чувствует, как едва ли не задыхается от такого напора. Чем теснее он прижимается, тем сильнее Граймс-младший чувствует его эрекцию между своих ног. — Пап… — тихо зовет он отца, но Рик успокаивает его нежным поцелуем в висок. — Все хорошо, Карл. Все правильно. Его колючие губы проходятся по шее, и Карл судорожно задирает голову. Глаза блуждают по потолку, осмысливая происходящее, пальцы неуверенно сжимают чужие плечи. — Ты говорил… — тяжело вздыхает он, и Рик прерывает его. — Я ошибался. Карл чувствует, как он сильно потирается об его бедра, и воспоминания о забытой ночи вихрем проносятся в голове. Он жмурится, кровь приливает в область паха от этих касаний. — Нет ничего правильнее, Карл. Я буду с тобой аккуратным, — шепчет ему на ухо Рик, пока его пальцы спускают с бедер Карла белье. — Осторожнее, чем кто-либо. Ты доверяешь мне? Карл всегда доверяет своему отцу, но лежать под ним обнаженным он совершенно не привык, и его лицо заливает жгучий румянец. Карл в силах только кивнуть и дать рукам отца развести колени в стороны. Он смущается сильнее, когда взгляд Рика проходится между его ног, где его никто не только не касался, но и не видел. — Ты уже совсем взрослый, Карл, — Рик, будто опьяненный этой порочной близостью, смотрит на сжимающееся колечко ануса и за бедра подтягивает его плотнее к себе. — Ты когда-нибудь вставлял в себя пальцы? От откровенных вопросов Карла бросает в жар, он ерзает на месте, желая сдвинуть ноги, но не желая сопротивляться отцу. Он кивает снова, не в силах произнести ни слова. — Если я сделаю это с помощью масла, тебе будет хорошо? — вновь спрашивает Рик, и Карл едва ли не стонет от одной мысли, что он действительно сделает это. С ним. Сейчас. — Да, — внезапно у него прорезается голос, и он нетерпеливо кивает головой. — Да, да… Рик отстраняется от него и покидает кровать, но Карл считает, что это стоит ожидания, во время которого он может только лежать и дрожать в предвкушении. Судорожно дыша, он опускает руку на свой член и понимает, что возбудился настолько, что его стояк истекает крупными каплями смазки. Он никогда не чувствовал себя настолько мокрым, и когда Рик возвращается вместе с импровизированной смазкой, Карл резво тянется к нему за поцелуем. — Карл, дай мне тебя растянуть… И Карл не сопротивляется, когда отец переворачивает его на живот и заставляет задрать бедра. Он смущенно утыкается лицом в подушку, прикрывается отросшими волосами, ожидая каких-либо прикосновений, и он их получает — Рик нависает над ним, прижимаясь со спины, а его скользкие пальцы проходятся прямо между бедер. — Скажешь, если будет больно, — шепчет он Карлу в висок. — Понял? — Да, — единственное, что может тихо ответить ему Карл и добавить совершенно неуместное, — пап. И он сдавленно мычит, когда его пальцы проникают в неразработанную дырку и плавно двигаются внутри. Карл сильно сжимается, крупно трясется, ощущая лишь заполненность и смазанные поцелуи отца в шею. — Остановиться? — Нет…***
— Я голосую за то, что это растление, — резко хлопнул в ладони Ниган. — Тут без разницы, хочешь ты, чтобы он остановился или нет, важно, что он хочет трахнуть несовершеннолетнего пацана. Про вашу родственную связь я уже ничего не говорю. — Я был совершеннолетним на тот момент, если тебя волнует возраст согласия. — Возраст согласия меня волновал, когда он потирался об тебя в отключке. Ахуенно, должно быть, веселое занятие. — Про это, вроде как, мы уже поговорили, ты уже поглумился. — Судя по развитию событий, глумиться мне еще долго. Не понимаю, почему твоему папаше так резво снесло башню, сначала: «Нет, Карл, мы же родственники», а потом: «Карл, пришло время трахнуться, ты созрел!» — Тебя это смешит? — Я охреневаю, киллер. А меня мало что может заставить охреневать. Карл пожал плечами. — Я убивал мертвецов и людей с малолетнего возраста. Секс — это не самое плохое занятие. — Ты хотел сказать секс с отцом. — Скажем, мой отец был лучшим из всех кандидатов. — О нет, я этого не переживу, — ядовито отозвался Ниган. — Продолжай, что у нас по сценарию после пальцев?***
Карл сильно сжимает простынь в пальцах и чувствует, как сильно тело Рика напрягается над ним. Его крепкий член давит на растянутый анус, от его проникновения невозможно уйти и отстраниться, Карлу ничего не остается, кроме как принять его и сдавленно выдохнуть, чувствуя, как от ноющей боли слезятся глаза. — Не двигайся, не надо, — тихо шепчет он, заводя руку назад и кладет ее на бедро отца, останавливая от возможных поспешных движений. Рик прижат к нему всем телом, так туго ощущается внутри, дышит в самый затылок, и Карл чувствует себя так, будто они действительно стали единым целым. — Медленно… Он плавно подается глубже, Карл запрокидывает голову к чужому плечу и открывает собственную шею. Рик, прислушивающийся к каждому его вздоху, склоняет голову и, сдув пряди длинных волос, ласкает нежную кожу губами. Он бы не позволил себе быть грубым со своим сыном, ни в каких обстоятельствах. Его плавные движения отдаются в самом животе Карла, тот чувствует скольжение внутри себя и беспомощно постанывает в такт. — Карл, так тебе нравится? — хрипло спрашивает Граймс-старший, полностью покрывая его своим телом и заполняя изнутри. Карл судорожно хватается за его руки, упирающиеся в матрас. — Да, — тихо соглашается он, не открывая глаз и отдаваясь происходящему. Своему первому сексу. — Я хочу трахать тебя сильнее, — глухо рычит Рик ему на ухо, и Карла трясет от его измененного голоса. Движения внутри становятся чуть быстрее, а затем резче. Карл едва ли удерживает себя от того, чтобы не начать вскрикивать. — Так, Карл, так…***
— Это ебаный пиздец, — единственное, что выдал Ниган в этот момент. — Ты успокоишься? — Нет, но продолжай.***
Карл обнимает его за шею и тихо хнычет в такт быстрых резких шлепков об обнаженную кожу. Член Рика таранит его изнутри, ноги крепко обвивают чужие бедра, Рик дышит ему в самые губы и наверняка не отводит взгляда от краснеющего лица. В планах Карла не было отдаваться родному отцу. В планах Рика не было трахать собственного сына. Чувствуя подступающий оргазм, без всяких прикосновений, Карл начинает стонать чуть громче и выразительнее, когда Рик внезапно осознает, что его голос может разбудить остальных жильцов, и крепко зажимает ему рот ладонью. — Тише… Карл, теряя всякий рассудок, обводит его ладонь языком и беспомощно мычит через нос, между его ног чертовски горячо, и когда он вдруг устанавливает зрительный контакт с отцом, плотно нависающим над ним, то оргазм накрывает его с головой, и он со сдавленным стоном изливается себе на живот. Сильно сжимает член Рика изнутри, и тот, ощутив это, убирает ладонь с его рта. — Черт, черт… — его толчки рваные, быстрые, он близок к тому, чтобы кончить, и от него несет жаром. Карл прижимается к нему и, закрыв глаза, утыкается лицом в плечо, позволяя окончательно себя оттрахать. Кончая, Рик выходит из него, будто не желая порочить своего сына таким образом, и мощно изливается на его бедра. Его дыхание частое, хриплое, пальцы Карла оглаживают его затылок, в голове не остается ни единой мысли. — Так хорошо, — тихо и со слабой улыбкой произносит Карл, спуская ноги с его поясницы.***
Карл в неком ожидании смотрел на Нигана, но на этот раз тот не произносил ни слова. — Ну это бред, — в итоге выдал он, — вся эта история походит на наркоманский роман, написанный под спидами. — Думай, как хочешь. — Но он же не просто лишил тебя девственности, судя по смазливости всего происходящего, он трахал тебя на постоянной основе? Карл откровенно забавлялся этим интересом, периодически сменяющийся некой паникой на лице Нигана. — Он трахает меня на постоянной основе. — Твою мать, Карл, ты можешь отсосать своему папашке только в следующей жизни, не думай, что я дам тебе вернуться в Александрию. Особенно после всего услышанного. — Если не я вернусь, то он меня вернет, — спокойно отозвался Карл. — Ты же не думаешь, что он просто сложит руки? — Я думаю, что свою правую руку он положит на свой член и подрочит на ягодицы своей малолетней дочки. — Мерзость. — А то, что вы ебетесь — нет? — едва ли не задохнулся от хохота Ниган. — Карл, что у тебя с системой оценивания? — Он не растлевал меня. Я сознательно согласился на это. — Ты даже сейчас ребенок, мать твою, о каком «не-растлении» ты говоришь? — О таком, что я никогда не встречу человека, который сможет заменить мне отца. — В плане постели или в плане отца? — Всего вместе. Ты не понимаешь, насколько идеальны эти отношения. — Я понимаю, что все Граймсы конченные. Еще что-нибудь я сегодня услышу? — Продолжение? Разумеется.