Не в нашей власти

Ло Бинхэ кажется, что он грезит наяву. Учитель смеется. Этого не может быть по-настоящему. Учитель пьет с ним вино из одного кувшина. Нет, это происходит взаправду! Учитель хвалит его. Он знал; догадался о другой этой стороне Шэнь Цинцю еще тогда, выбежав взволнованным из борделя, но никогда прежде ее не видел. Учитель с розовыми крапинками опьянения на щеках расслабленно потягивается. О Небеса, до чего же он прекрасен! Учитель принимает его подарок. Юношу бросает в жар. Учитель признает, что Ло Бинхэ красив. Живот скручивает в тугой узел, воздуха не хватает. Учитель поднимает глаза и, встречаясь с ним взглядом, замирает. В голове исчезают все мысли до единой. Какая-то невидимая сила внутри человека напротив начинает неумолимо и беспощадно притягивать его. Сопротивляться бесполезно. Ло Бинхэ и не хотел. Подчиняясь этому жадному порыву, он потянулся к бледным губам учителя. Скорее чувствами, чем разумом, Ло Бинхэ понимал, что то, что произойдет дальше, должно быть по взаимному согласию и никак иначе, а потому приближался крайне медленно и не отрывал глаз от прекрасного лица напротив. От пристального ответного взгляда Шэнь Цинцю кружилась голова. Он был холодным, как горный ледник, а губы сжаты в тонкую линию. Расстояние между ними сократилось на цунь. На два. На три. Учитель не отстранился. Не оттолкнул его, не обругал и не убил. Он не отстранился, а это говорило больше, чем тысяча пылких взглядов. В груди юноши разлилась нетерпеливая радость. Больше он не сомневался, полностью отдаваясь ощущениям. Ло Бинхэ уже чувствовал щекотку от чужого рваного дыхания на своей коже, представляя, как выпьет его до капли. Он в предвкушении приоткрыл рот, закрыл глаза, его густые ресницы затрепетали… Внезапно щеку обожгло болью, вырывающей Ло Бинхэ из объятий страсти. Он отшатнулся, ошарашенно взирая на учителя. Шэнь Цинцю дрожал от гнева, побелевшими пальцами сжимая подаренный веер, которым, по всей видимости, и огрел Ло Бинхэ. — Что ты себе позволяешь, животное?! — прошипел учитель. Сейчас он напоминал кобру, угрожающе расправившую воротник. Ло Бинхэ накрыло волной обиды и негодования. Проклятье! Ты же этого хотел!!! Кого ты обманываешь, я же видел, что хотел! Что-то темное начало подниматься в его душе. Ло Бинхэ захотелось сломать свой же подаренный веер, скрутить упрямца, и целовать его, грубо и жадно, до искр в глазах, и не останавливаться, пока тот не сознается, что тоже хочет этого. Насилу подавив в себе эти чувства, он склонил голову и хриплым голосом произнес: — Этот ученик проявил неуважение. Учитель не повелся. Он резко приблизился и, грубым движением вцепившись в его подбородок, поднял лицо юноши к себе, уловив на нем тени бушевавших в душе Ло Бинхэ эмоций. Шэнь Цинцю разозлился пуще прежнего, выхватывая Сюя из ножен. Его лицо превратилось в маску холодной ярости — это выражение на лице учителя Ло Бинхэ не видел уже очень давно. Юношу как холодной водой окатило, и он окаменел от ужаса, осознавая, что натворил. Меня сейчас будут убивать. Учитель подошел к Ло Бинхэ сзади. Удар меча плашмя пришелся ему на спину, и он вскрикнул от боли. Бац! Бац! Бац! Меч со свистом рассекал воздух, удары продолжали безжалостно сыпаться один за другим. Ло Бинхэ зажмурился от одуряющей боли, холодный пот градом катился по лицу. Когда ему показалось, что он вот-вот лишится сознания, юноша в отчаянии просипел: — Учитель… Удары прекратились. Пользуясь заминкой, Ло Бинхэ уже совершенно искреннее прошептал: — Этот ученик виноват. Подобного больше не повторится. В наступившей тишине Ло Бинхэ пытался отдышаться. Спина горела. В голове помутилось. Он дрожал. Неизвестно сколько времени он так просидел прежде чем нерешительно обернуться. Шэнь Цинцю лежал в дальнем конце пещеры, развернувшись к стене. Ло Бинхэ понимал, что учитель сейчас не хочет находиться рядом с ним, но пещера была небольшая, а снаружи по-прежнему лупил ливень. Заклинатели, чтобы не было сыро, заранее высушили весь мох, который теперь напоминал мягкую перину. Ло Бинхэ решил последовать примеру учителя: ползком добрался до собственной «постели», находящейся на приличном расстоянии от учительской, и улегся на живот. Страдальчески заломив брови, он начал постукивать своей дурной головой о землю. О чем я только думал?! Это так-то я проявляю терпение и разведываю обстановку?! Зная характер учителя, удивительно, что он до сих пор жив и отделался обычным избиением. Когда Шэнь Цинцю достал Сюя, Ло Бинхэ подумал, что это его последние мгновения на этой земле. Учитель, как обычно, оказался прав насчет него. Он — жадный зверь, движимый одними инстинктами. Вместо планомерного завоевания доверия и привязанности, решил получить все и сразу! Так ему и надо! Давно пора было уяснить, что крепость по имени Шэнь Цинцю не взять нахрапом. Из того судьбоносного разговора в борделе с проститутками он выяснил, что учитель нуждается в тепле и близости, стремится к ней так же отчаянно, как утопающий к поверхности. И в то же время цепи недоверия к людям, тянущие его на дно, никогда не позволят ему достичь ее. Миг, всего один миг Ло Бинхэ видел, что Шэнь Цинцю охвачен тем же трепетом от предвкушения поцелуя, что и он. Однако учитель не мог не то что позволить этому случиться, но даже хотя бы признаться самому себе в собственном желании, ведь это шло вразрез со всем, что он когда-либо знал и во что верил. И Ло Бинхэ был беспечен, когда, опьянев от момента душевной близости, позволил себе об этом забыть. А еще было невыносимо стыдно за свою вспышку злости, которую учитель тоже видел. Он ведь поклялся, что не причинит Шэнь Цинцю вреда. А что, если в следующий раз он не сможет обуздать свою демоническую сущность так же легко? Ло Бинхэ было больно. И речь не только о спине. Он все разрушил. Он понимал, что учитель запросто может выгнать его с Цанцюн. От мыслей о том, что их, возможно, последние мгновения вместе они проводят так далеко друг от друга во всех смыслах, у Ло Бинхэ сжалось сердце. Он начал биться лбом о землю еще отчаянней. «Последние мозги себе хочешь отбить, парень? Будь осторожней, у тебя их и так не слишком много», — проскрежетал Мэнмо. Ло Бинхэ различил нотки благодушного настроения в его голосе. Шэнь Цинцю старому демону не нравился, и возможное грядущее расставание его явно не тяготило. Ло Бинхэ расстроился еще сильнее. Разболелась голова. Хотя удар мечом плашмя, в отличие от дисциплинарного кнута, не рассекал кожу, спина ощущалась куском оголенного мяса. Больно было даже дышать — Ло Бинхэ предполагал, что у него могут быть переломы и трещины в ребрах. Сил терпеть не было. Ло Бинхэ бросил опасливый взгляд в сторону учителя. Шэнь Цинцю лежал неподвижно. Возможно, спал, но скорее всего, просто хотел, чтобы его ученик так думал. Тогда Ло Бинхэ тихо, стараясь не привлекать лишнего внимания, поднялся на локтях и встал. Он прокрался к гроту, быстро стянул ханьфу и погрузился в водоем. Когда ледяная вода лизнула его горящую спину, Ло Бинхэ не смог сдержать глухой стон. Но это помогло: жжение отступало, а беспокойный разум прояснялся. С учителем необходимо объясниться. И на этот раз хорошенько обдумав каждое свое слово.

***

Шэнь Цинцю лежал, уткнувшись лицом в стену, нервно теребя в руках нефритовую подвеску. Его била дрожь. Впервые с момента своего воскрешения Шэнь Цинцю чувствовал, что теряет контроль над ситуацией. Рано или поздно это должно было случиться: одному человеку, какими бы выдающимися достоинствами он ни обладал, было бы крайне сложно переписать судьбу мира по собственному разумению. Впрочем, строя многочисленные теории о том, какие могут быть последствия у тех или иных действий, такого поворота событий Шэнь Цинцю предположить не мог даже в худших своих кошмарах. Случись подобное в прошлой жизни, он, не задумываясь, убил бы нахального распутника. Даже сейчас, зная, что это невозможно, он едва мог себя сдерживать, чтобы не переступить эту грань. Бессмертный в сердцах треснул кулаком по земле. Проклятому ублюдку вообще без разницы, кого трахать?! Или он просто издевается?! Гаденыш! Тварь! Предатель! Шэнь Цинцю отчего-то и впрямь ощущал себя преданным, хотя, казалось бы, о какой верности может идти речь между врагами? И этот факт напрягал Владыку Цинцзин не меньше, чем то, что он замешкался, прежде чем оттолкнуть звереныша. Но почему?! Ло Бинхэ — его мучитель! Палач! Ходячее свидетельство его никчемности и беспомощности! Как он мог забыться настолько, чтобы почти позволить себя поцеловать?! Что за бред! Шэнь Цинцю не думал, что это вина «ореола протагониста», к которому его кредо злодея должно было быть неуязвимым, как и в прошлой жизни. Тем не менее, он не мог отрицать, что в последнее время его ненависть к Ло Бинхэ притупилась, и за всеми его действиями стояло скорее желание предотвратить грядущую катастрофу, нежели вражда или жажда отмщения. Когда это произошло? После Хэйши? После клятвы? Из-за эмпатии во сне? А может, еще раньше, когда знание о том, какие им обоим отведены роли, приглушило его зависть? Не избавило от нее полностью, конечно. Но в прошлой жизни все усилия Шэнь Цинцю были направлены на то, чтобы сломить головокружительный успех юноши, не позволить ему себя превзойти, а в этой он, фактически, смирился с тем, что это невозможно просто по правилам существования этого мира. Незаметно для себя заклинатель перестал воспринимать своего послушного ученика и Императора Трех Царств как одного и того же человека. Шэнь Цинцю даже всерьез подумывал о том, чтобы не разрывать связи с Ло Бинхэ после того, как тот уйдет воевать в Царство демонов! И в этом заключалась его главная ошибка на данный момент. Коварное животное притворилось ручным и напало, стоило только ослабить бдительность. Шэнь Цинцю сжал в побледневших пальцах подвеску так крепко, будто гладкая поверхность камня могла принести ему успокоение от целой бури эмоций из гнева, смятения и тревоги. Заклинателю безумно хотелось прибегнуть сейчас к ее силе, но он не мог. Использование демонического артефакта вредило совершенствованию, а у Шэнь Цинцю оно и без того было слабое. Можно было бы попытаться единоразово решить проблему, внушив зверенышу «повинуйся мне», но заклинатель подозревал, что Система не позволит лишить воли протагониста, и таким образом он сделает только хуже. Вот и выходило, что подвеска — крайний вариант на экстренный случай — на сохранение собственных конечностей, защиту Цанцюн или спасение жизни Ци-гэ, но никак не на укрощение похотливой натуры животного. И все равно ощущение такой силы в руке успокаивало натянутые, как струна, нервы Шэнь Цинцю. Сзади раздалось какое-то копошение, кряхтение и плеск воды. Шэнь Цинцю, охваченный подозрениями, решил проверить, чем там занят звереныш, и развернулся. Ло Бинхэ стоял в водоеме к заклинателю спиной, на которой лиловыми и черными кляксами расцветали следы от ударов. И хотя выглядело это ужасно, Шэнь Цинцю знал, что такой вид ссадины у обычного человека должны принять лишь через пару дней. Горный Владыка готов был биться о заклад, что, когда окончится буря, у небесного демона останется лишь пара безобидных синяков. Гнев Шэнь Цинцю начал затухать, уступая место практичной рассудительности. Он сорвался и избил мальчишку впервые с момента перерождения (если не считать сна, которого звереныш не должен был помнить). Это было слишком импульсивное решение, и последствия могли быть намного страшнее. Ло Бинхэ больше не безобидный щенок, не имеющий ничего, кроме амбиций. Сила мальчишки росла день ото дня. Если бы он не подчинился по привычке, послушно принимая удары, а решил бы дать отпор, Шэнь Цинцю бы пришлось туго. Такими темпами во второй жизни он окочурится даже прежде, чем попадет в Водную тюрьму. Успокоившись, Шэнь Цинцю попытался обдумать истинную цель поведения звереныша. Скорее всего, это была попытка перехватить инициативу. Ло Бинхэ сейчас находился в уязвимом, зависимом от учителя положении, и, возможно, он решил вернуть часть контроля себе тем нелепым способом, которым привык решать почти все свои проблемы. Косвенно эта догадка подтверждалась и вспышкой ярости у Ло Бинхэ, когда «план» провалился. Чтобы в будущем зверенышу было неповадно играть с ним, Шэнь Цинцю необходимо напомнить ему, у кого здесь власть. Ему не хотелось этого делать. На самом деле, все, что ему хотелось, это выгнать сопляка с Цинцзин и больше никогда его не видеть, чтобы он перестал вносить раздрай в душу Шэнь Цинцю. Но он не мог — слишком многое стояло на кону. Поэтому бессмертный решительно поднялся, и, поколебавшись, все же схватил подаренный веер и направился в сторону Ло Бинхэ. Звереныш, видимо, сильно задумался, раз не обратил внимания на его приближение. Что же, тем лучше. Шэнь Цинцю присел у края грота и бесцеремонно ткнул веером в наиболее опухший, налитый черным ушиб. Ло Бинхэ вскрикнул и резко отскочил, поворачиваясь. — Больно? — холодно поинтересовался Шэнь Цинцю, поднимаясь и властно разглядывая ученика сверху вниз. — Учитель… — пролепетал Ло Бинхэ, но заклинатель его прервал. — Это был один меч, который бил плашмя. А теперь представь, как будет больно, когда в тебя полетят острия мечей сотен заклинателей. А именно это случится, стоит мне обмолвиться хоть словом с кем-то из Цанцюн о твоем происхождении. Ло Бинхэ стоял, опустив голову, и боялся поднять глаза; капли падали вниз с его растрепанных волос. Он будто съежился: вид у юноши был жалкий и несчастный. Хорошо. Теперь добить. — Этот ученик понимает, что учитель тоже рискует? Я позволил тебе остаться в школе, жить в моей хижине, и вот как ты отплатил мне? Разум этого ученика настолько неустойчив к алкоголю, что в хмельном угаре он принял учителя за одну из своих девок? Или же это его «изощренная» месть за прошлые унижения? А может, этот ученик просто решил посмеяться? Ну так вот, Ло Бинхэ, даже не завись твоя судьба от моего решения, я — последний человек, над которым следует смеяться. — Нет! Учитель, прошу, позвольте этому ученику объясниться! — взволновано воскликнул Ло Бинхэ, поднимая на Шэнь Цинцю глаза, в которых пылало отчаяние и… что-то еще. Заклинателю захотелось отвести взгляд, но он не мог дать слабину, а потому лишь молчаливо позволил продолжать, хмуро сомкнув брови над переносицей. Нужно было понять, возымели ли его слова действие. Лицо Ло Бинхэ то краснело, то белело, он несколько раз безмолвно шевелил губами, будто пытался найти в себе силы сказать что-то, но не решался. Шэнь Цинцю счел это хорошим знаком. Правильно, гаденыш, страх и стыд — это все, что ты должен испытывать. Затем, выдохнув, Ло Бинхэ медленно произнес: — Учитель… Словами не передать, как этот ученик благодарен за вашу доброту и снисходительность по отношению к нему, — на этих словах Шэнь Цинцю поджал губы. — Этому ученику ужасно жаль, что он проявил неуважение и поставил учителя в неловкое положение. Но этот ученик уверяет, что за его действиями не стояли ни месть, ни праздное любопытство, ни, тем более, желание унизить или посмеяться, а… — Ло Бинхэ запнулся, а потом крепко зажмурился и выпалил, — отчаянная любовь и нежная привязанность! Этому ученику стыдно, что он, поддавшись порыву, нанес оскорбление учителю! Но за свои чувства к вам ему не стыдно! Они честные и искренние! И что бы учитель не… — Довольно!!! — не выдержал Шэнь Цинцю. ЧТО. ЗА. АБСУРД. Горный Владыка растерянно всматривался в лицо юноши, ожидая, что тот сейчас прыснет от смеха. Шэнь Цинцю на это даже надеялся. Так хотя бы его картина мира не развалилась бы на кусочки. Но Ло Бинхэ опять поднял на него свои раздражающе чистые звезды и по-мальчишески пылко и уверенно подтвердил худшие опасения Шэнь Цинцю: — Если учитель позволит этому ученику остаться, он впредь не будет надоедать учителю признаниями. Он лишь хотел, чтобы учитель знал, что у него не было дурных намерений. А еще… Даже если учитель выгонит этого ученика, даже если не пожелает его больше видеть, это его не остановит. Он будет доказывать учителю, что достоин взаимного чувства, будь он вашим учеником, или Повелителем демонов, или изгнанником, даже если на это у него уйдет вся жизнь. У Шэнь Цинцю перехватило дыхание. То, что в представлении Ло Бинхэ должно было быть признанием вечной любви, для него звучало как угроза. Хочешь сказать, мерзавец, что не будешь раздражать меня своим вздором, только если я оставлю тебя на Цинцзин? Но бросить эту претензию в лицо животному он не мог, так как в ордене его следовало оставить в любом случае. По крайней мере до собрания Союза бессмертных. Небеса, дайте мне сил дожить до него! И с чего я решил, что в этой жизни будет проще? Заклинатель, подавив нервный смешок, устало потер переносицу. Его ореол злодея притягивал проблемы со стороны главного героя, даже когда он намеренно старался их не создавать. В так называемые «чувства» Ло Бинхэ бессмертный не особо верил. Не то чтобы Шэнь Цинцю думал, что мальчишка его обманывает — звереныш пока не настолько искусный лжец, каким станет в будущем. Но Владыка Цинцзин понимал цену признания в любви от человека, гарем которого состоял из более трехсот женщин. Наверно, за эту поездку лицо учителя успело намылить Ло Бинхэ взгляд, и его распутная натура, не имея лучших вариантов, проявила себя с неожиданной стороны. Сошла с ума, если быть точнее. Может, сегодня он и увлечен, но это продлится ровно до момента, пока он не найдет, кого полюбить назавтра. К тому же, на Цинцзин он снова сблизится со своими будущими женами Нин Инъин и Лю Минъянь. И тем не менее, Горный Владыка не сомневался, что прежде, чем это случится, звереныш успеет доставить ему проблем. Ну ничего, Шэнь Цинцю просто убедится, что Ло Бинхэ не свалится в Бесконечную бездну, не заполучит Синьмо и не перессорится со всем миром заклинателей, и прогонит его с глаз долой с чистой совестью. А если звереныш сам не уйдет, в крайнем случае есть еще артефакт. Заклинатель запустил руку в рукав и нащупал нефритовый диск в надежде, что это сможет усмирить его тревожно бьющееся сердце. Шум дождя снаружи стихал. Буря кончилась.