На Земле я любил лишь тебя.

      Он устал от жизни, ему хочется новых ощущений.       Ему нужен новый смысл жизни. Ему важна поддержка, ему нужна опора.       Ему надоели бесчисленные светские встречи, на которых, кажется, собралась вся грязь высшего общества.       Ему надоели балы, они уже давно не удивляют взор своей роскошью, блеском, элегантностью.       Ему надоели однотипные светские дамы, которые желают только отхватить свою золотую ложку. Главное — окрутить богатого, а дальше оно само пойдет. Главное — золото, роскошь, побольше побрякушек, которые своей тяжестью тянут вовсе не к земле, отнюдь, куда глубже — в грязь, разврат, похоть, алчность — все это болото. Болото черное, вязкое, тягучее, но в то же время слишком быстро охватывающее новую душу. Оно утаскивает вовсе не на первое дно — как минимум на третье, откуда уже никак и никогда не выбраться.       Последнее время, Ему кажется, что то самое болото грехов, будто насмехается над ним, затягивая неприлично медленно, заставляя задыхаться, просить о пощаде, сопротивляться. Оно ещё медленнее погружает Его, по ощущениям, на третье, если явно не четвертое дно.       Ему иногда кажется, что ещё совсем чуть-чуть и Он перегорит, словно звезда, которая сорвалась со своего местечка и постаралась убежать от этой давящей темноты и тишины, но не успела, потухла, угасла.       Ему осточертело это однообразие фальшивых улыбок.       Ему надоели сладкие лестные речи, коих за всю свою недолгую жизнь Он наслушался немало.       Ему надоело возвращаться в неуютный, слишком большой, тихий дом только под самое утро, а потом отсыпаться до обеда. Ему надоело вежливо здороваться с каждой важной и не очень «шишкой», ему надоел этикет, тот самый, что заставляет его выдавливать из себя мерзкие приветливые улыбки, захлебываться приторностью лести.       Ему надоело.       Надоело!       Надоело…       Нежданная головная боль небольшими волнами накрывает голову, через пару мгновений боль становится только ярче, резче, постоянной. Несмотря на головную боль, особый удар получают глаза — яркий свет неожиданно и слишком резко врывается в темноту. Он же только ехал домой после очередного бала? Откуда солнечный свет?       Когда глаза привыкают к неожиданной перемены освещения, Он осматривается и, на удивление, видит большую мельницу. Мельницу? Он же только что был в своей карете! Мгновение, и глаза завороженно глядят на небесно голубого цвета небо, опустив взгляд, Он обращает внимание на бескрайнее поле. Золотое поле. От этого золота не хочется бежать, оно не вызывает отвращения, хочется окунуться в нее с головой, хочется остаться завсегда. В груди становится так спокойно, легко, кажется, Он готов простоять так вечность, нежась в ласковых лучах летнего солнца.       Его внутреннюю идиллию прерывает закравшийся червячок сомнения. Его ощутимо встряхивает, будто на Него только что вылили ледяную воду. Он начинает резко мотать головой в разные стороны, желая понять, в чем же подвох.       Он понял. Кровь. Именно её Он ни с чем не спутает. Сердце болезненно сжимается и именно сейчас Ему невероятно тяжело поднять взгляд на обладателя кровавой лужи, которая согревает изумрудную траву. Именно сейчас сердце начинает колотиться, как бешеное. Он понимает, что там кто-то дорогой, но ведь в последнее время ему никто дорог не был. Так ведь? Он решает поднять взор, так резко, скорее даже рвано. головная боль накатывает с новой силой, как только пристальный взгляд проходится по черным, как смоль кудрявым волосам, по болезненной бледности, аристократическому профилю с аккуратным прямым носом. Солнечные лучи бережно зарываются в черные волосы, будто желая отдать все свое тепло мертвому телу. Сердце пропускает удар       в один момент солнце наливается кровью, некогда кристально чистое небо заливается малиновыми тучами, а само небо изредка дает просветы грязно-белым цветом. Некогда золотые поля теперь обрели болезненную серость, а особым дополнением была кровь. Реки крови.       Боль в голове становится невозможной и Он садится на корточки, прикрывая голову руками, желая избавиться от из ниоткуда взявшегося резкого звука.       Когда боль в голове резко отступает, Он, немного пошатываясь, поднимается с корточек, убирая руки от головы. Он осматривается: Три сосны, одиноко стоящие возле небольшой речушки, в которой отражаются темные свинцовые тучи, вода настолько чистая и прозрачная, что если присмотреться, можно даже отсюда можно увидеть мелкую гальку, а за речкой все то же золотистое поле с покачивающимися от ветра тонкими колосьями. Фантомная картина, с вишневыми облаками и реками крови снова появляется перед глазами, рука неосознанно резко тянется к голове, но картина пропадает раньше, чем рука коснулась головы.       Он опускает взор ниже и натыкается на могилку. Глаза в немом шоке смотрят на серый булыжник, который кажется сейчас лежит непередним на земле, а находится где-то в грудной клетке. На Его душе те самые тучи, которые сейчас всем своим видом показывают, что сейчас именно они главные. Сердце отзывается бескрайней тоской. Ему хочется прямо сейчас разорвать свою грудь, что бы вынуть своё сердце, что бы заглушить ту несоизмеримую боль. Он не понимает откуда она взялась, Он пытается о чем-то подумать, но боль теперь не только в груди, но и в голове.       Не успел Он отойти прошлой обстановки, как теперь Он сидит в компании довольно скромной, но очень начитанной девушки. Его грудь все еще под давлением незримого камня, но на удивление эта девушка помогает облегчить титаническую тяжесть. Она Ему безусловно нравится, но точно не как девушка, скорее, как хороший собеседник, близкий друг, а может старшая сестра?       Вдруг картина начинает размываться, от той головной боли не осталось и следа, зато спустя четверть минут Его взор сфокусировался на пестром цветке. Он в саду. Грудь снова саднит. Он поворачивает голову в сторону тихих шагов и видит перед собой ту самую девушку, с которой они только что общались. Он заглянул в ясные глаза будущей собеседницы и все понял без слов. Он не сможет ответить взаимностью, как бы Он ни любил эту девушку, Его любовь иная. Любовь к приятелю, другу, сестре, но, к чертовой боли в груди, не к девушке!       Он злится на себя, ярость застилает глаза и в следующую минуту Он слышит тихие шаги слуги по деревянному полу. Он снова в родном Петербурге. Перед ним на подносе лежит письмо. Он с нетерпением открывает его и жадно вчитывается в каждое слово, одним жестом руки показывая, что слуга свободен. На белоснежном листе каллиграфическим почерком описана погибель дядюшки, а так же просьба приехать в то село. Он предчувствует долгую поездку.       Он избавляется от хандры. Он впервые за долгое время чем-то увлечен: красивые золотые поля, бескрайние малахитовые леса, живописные пестрые лужайки. Ему мало. Он снова в депрессии, до того момента, пока не увидел нового соседа-немца. Сосед красив, подмечает Он: аристократическая внешность, черные длинные кудри, которые красиво спадают на плечи, правильные черты лица.       У Него бешено забилось сердце.       Взор привычно помутняется, теперь перед глазами закат, который прекрасно виден с небольшого холма. Ярко-красный неспешно переходит в оранжевый, а затем в розовый, лиловый. «Если бы Он был художником — Он нарисовал бы этот закат» — думал бы Он, если бы не черноволосый парень рядом, который завороженно смотрит вслед уходящему солнцу.       Он только что заметил, что их пальцы немного переплетены, они о чем-то разговаривали, но Он слушал только голос немца. С последним лучом солнца Он целует черноволосого друга. Именно в это мгновенье все кажется таким нужным, правильным. Его губы сначала нежно касаются губ немца. Сначала Он целует медленно, еле касаясь губ, давая возможность оттолкнуть. Он не получает отказа и смелеет. Он берет инициативу в свои руки и углубляет поцелуй, одна рука ложится на шею немца. Ловит своими губами тихий вздох, как только Он немного надавил на затылок, притягивая к себе. В животе, кажется, порхает неизмеримое количество бабочек, которые заставляют иногда порыкивать в поцелуй.       В это время в голове вырисовываются до этого незнакомые строки:

«Возьми моё сердце!

Возьми мою душу…

Я так одинок в этот час,

Что готов умереть.»

      Незабываемый поцелуй прерывается, а вместе с ним вырастает тонкая прозрачная стена, которая становится толще с каждым часом.       Уже привычным помутнением во взоре перед ним новое воспоминание, которого не было. Но сейчас все иначе, будто уже заканчивается время, а Он не все посмотрел, не все увидел. Картинки перемещаются каруселью, но Он все равно каждую замечает и каждая врезается в память.       Прекрасный сад, та самая девушка, которую Он любит, как сестру; Праздник, на котором Он танцует с более привлекательной дамой, но что-то проскальзывает в чертах знакомое — сестра той самой девушки; Письмо с просьбой приехать на похороны; Могилка меж трех сосен; Дуэль, где противник — самый дорогой сердцу человек; Мельница; Письмо на дуэль; Пастух у речки; Поцелуй; Кабинет в том селе; Крайний поход в театр; Конная поездка с немцем; Переплетенные пальцы на фоне заката; Разочарование; Любовь; Страдание; Поцелуй; Боль; Радость; Смерть… В сознании золотыми нитями вырисовываются новые строки.

«Тупая боль пробьёт висок

И пальцы лягут на курок,

А в зеркалах качнётся призрак,

Призрак любви…»

             Глубокий вдох.       Пробуждение застало Его в незнакомой местности…       Нет, просто это Он ошибся. Он встает с кровати, на часах пятнадцать минут седьмого, Он не проспал и пяти часов. Он садится за стол в своём кабинете. Слуга приносит поднос с конвертом. Он с нетерпением открывает его и жадно вчитывается в каждое слово, одним жестом руки показывая, что слуга свободен. На белоснежном листе каллиграфическим почерком описана погибель дядюшки, а так же просьба приехать в то село.       Он не глупый. Он все понимает. Он с радостью отдает приказ слугам, что бы те начинали собирать вещи. Он знает, что он там увидит. Он знает, кого там встретит. Он уверен, что все будет иначе. Он поцелует и не раз. Он сбережет, не даст в обиду. Он признается!       Он слышит колокол церкви на первую службу. В сознании привычно вырисовываются строки. Теперь Он запишет их. Он знает, что все это не зря!

«Я слышу утренний колокол,

Он бесов дразнит!

И звоном небо расколото,

На Земле я любил лишь тебя.»

      Он не уверен во многом, такова природа человека, но Он знает точно, что будет любить немца.       Он — Евгений Онегин.