1.
Перемены приходят незаметно. Они не возникают сами собой, не просачиваются сквозь поры, по большей части они являются результатом неотвратимого бега времени. Не бывает такого, что еще вчера люди зажигают свечу для того, чтобы написать письмо, а уже завтра нажимают некую кнопку, что приводит в движение невидимые силы, и свет загорается словно сам по себе. Всему есть причина и следствие, были причины и следствия и для появления страшного чудовища прогресса — телевидения. Джеймс Мориарти, известный лондонский профессор и детектив-консультант, старательно не замечал перемен, связанных с этой проблемой, пока дело не коснулось его лично. Мориарти никогда не считал себя противником технического прогресса и, разумеется, присутствовал на Всемирной выставке 1881 года в Лондоне, когда это все началось. Именно там в числе прочих — и, на взгляд Мориарти, более жизнеспособных — технических новинок впервые был продемонстрирован прототип деревянного ящика, транслирующего на странном вогнутом экране одновременно изображение и звук. Мориарти тогда прошел мимо — ему вполне хватало скучных пьес в театре, куда он был вынужден сопровождать своего друга. К тому же ему приходилось терпеть новинку того времени — радио, когда Моран забывал выключать этот шумный и бесполезный в обиходе предмет. Мориарти и подумать не мог, что небольшой черный ящик с зеленым экраном всего несколько лет спустя полностью изменит культурную жизнь не только Нового Альбиона, но и других стран. Опаловый Дворец, возведенный для Всемирной выставки, так и не был снесен после ее окончания и по-прежнему украшал собой Лондонский Хайд-парк. За несколько лет он стал привычным элементом архитектуры, как стали привычными Башни для телевещания, воздвигнутые королевскими шогготами по всему Альбиону всего за полгода. Самой же большой неприятностью для Мориарти и прочих консерваторов стало резкое внедрение электричества во все сферы жизни. Сперва Ее Величество опробовала новшество во Дворце и сочла его пригодным для своего народа, затем оно перешло на больницы и государственные учреждения, ныне же плодами технического прогресса обязаны были наслаждаться и обычные подданные, даже если не все имели на то средства. Ради сохранения финансового положения, но по большей части из-за нежелания приспосабливаться к стремительно меняющимся обстоятельствам, Мориарти пытался противиться столь скорым переменам в пределах собственного съемного жилья, но квартирная хозяйка категорически отказалась ему в этом потакать. Теперь вместо уютного дрожания свечей гостиную заливал неприятный белый свет, а хозяйка брала плату за новомодное веяние, и Мориарти пришлось тратить значительную сумму профессорского жалования на то, в чем он совершенно не нуждался. Впрочем, Королева не осталась равнодушной к его затруднениям, несмотря на то, что он не высказывался при ней о таких пустяках, и, благодаря вмешательству Ее Величества, новая услуга изрядно удешевилась. Теперь, когда и электричество, и теле-ящики стали доступными не только для аристократии и среднего класса, телевидение вышло на новый уровень развития, и зеленые экраны заполонили «мыльные оперы» — нереалистичные истории из жизни людей и Великих Древних, снятые для демонстрации по телевидению. Их назвали «мыльными» из-за навязчивой рекламы парфюмерного мыла от спонсоров показа. Нельзя было назвать этот феномен чем-то новым: ведь прежде были радиопостановки определенного толка, со сквозным сюжетом и множеством персонажей. Такие пьесы длились неделями, а то и месяцами, и собирали у радио целые семейства, в том числе и аристократические. Но одно дело — задействовать только слух и воображение, а другое — увидеть действо на экране, не выходя из дома и не нарядившись для похода в театр. «Мыло» демонстрировали в определенные часы, и в назначенное время улицы пустели, миллионы экранов зажигались зеленым светом и дарили всем — и людям, и Великим Древним, и полукровкам — радость, созвучие душ и новизну ощущений. И эта новизна никак не притуплялась со временем, напротив: все становилось только хуже. Нынче в моде были так называемые фэнтези-теленовеллы о том, каким был бы мир, если бы Великие Древние не вернулись, дабы править смертными. Подобных низкопробных историй было много, именитые писатели сочиняли многотомные саги на эту тему, выпускались журналы о самых ходовых сериалах, в газетах вместо новостей печатали предположения о развитии сюжетных линий, выдвигались конспирологические теории о том, кому выгодны подобные дикие сюжеты. Но Королева не запрещала показы: в конце концов, плоды фантазий просто развлекали публику. Все это прошло бы мимо Мориарти, и он бы даже не заметил происходящих за пределами его квартиры изменений в мировом искусстве и влиянии на умы, если бы миссис Хадсон, его квартирная хозяйка, не приобрела себе телевизор марки «Карл». Сначала она наслаждалась этим новомодным развлечением единолично, но во время ремонта телевизор пришлось временно перенести в гостиную квартирантов, Моран однажды ненадолго задержался у зеленого экрана — и пропал. Мориарти далеко не сразу заметил, как человек, ставший для него опорой, отдалился и увлекся чем-то совершенно несущественным. Сам Мориарти в тот период был погружен в черную меланхолию из-за резкого снижения уровня преступности и неспособности занять себя иными видами деятельности. Его мозг требовал напряженной деятельности, а неизведанные дебри математики и космические бездны цифр перестали удовлетворять его холодный разум. Поначалу Мориарти решил, что «мыльные оперы» стали для Морана отдушиной в море невзгод: гонорары за новые рассказы Морана резко сползли вниз из-за того, что истории, основанные на реальных событиях, перестали пользоваться спросом. Все чаще Моран засиживался за телевизором допоздна, утирая слезы льняными платками — обычно «мыльные оперы» представляли собой слезовыжималку для впечатлительных натур. Дальше — хуже: Моран перестал заниматься спортом и тренироваться в стрельбе, вместо этого он с упоением вел обширную переписку с такими же ценителями «мыла». Вскоре он принялся строчить обзоры «мыльных опер» в «Новый Стрэнд»: это приносило довольно стабильный доход, и он на радостях заставил всю ванную комнату дорогим парфюмерным мылом, с его слов, исключительно для того, чтобы поддержать спонсоров, открывших дверь в дивный новый мир. — Но этот дивный мир — иллюзорный, — заметил тогда Мориарти. — А чувства, что я испытываю от созерцания, — вполне себе настоящие, — немного обиженно возразил Моран. — Я знаю, почему вы не смотрите «мыло» с нами: боитесь тоже втянуться, да? И тогда некому будет изучать астероиды. Мориарти бросил на него такой страшный взгляд, что Моран не стал продолжать разговор и более эту тему не затрагивал. Несмотря на хобби, вдруг превратившееся в дело жизни, Моран, казалось, все же помнил, что у него есть друг, и сопровождал Мориарти в тех редких случаях, когда его помощь была необходима. Однако зомбированные телевидением подданные Ее Величества все реже обращались за помощью к прославленному детективу. Но истинную необратимость ситуации Мориарти прочувствовал в тот момент, когда Моран отказался ехать с ним в Дартмур. Дело было простым, но требовалось личное присутствие, к тому же кое-что необходимо было проверить на месте. — Нам ведь придется пробыть там двое суток, — извиняющимся тоном промямлил Моран. — И это сельская местность, номера без телевизора. Я не могу пропустить последние серии «Рабыни Инсмауты». К тому же… вы же сами сказали, что это дело простое, опасность вам не грозит. — Опасность, мой дорогой друг, грозит вам, — печально глядя на Морана, полностью ушедшего в мир грез, изрек Мориарти. — Вы же совсем погрузились в иллюзорный мир этих ваших… «мыльных опер». А как же реальная жизнь? — Ну, зато я обрел новых друзей и стал неплохо зарабатывать, — заметил Моран, снова отворачиваясь к экрану. — Просто эти ваши дела, дорогой Мориарти, — это ваше, а не мое. Я всегда любил искусство. Миссис Хадсон! Скорее! Уже начинается! Музыка заставки ужасно действовала на нервы. Мориарти прикрыл за собой дверь и решил задержаться в Дартмуре подольше. Ему было слегка досадно: прежде Моран живо интересовался его делами и часто бросал на него восхищенные взгляды, но все это семимильными шагами уходило в прошлое. Они продолжали жить под одной крышей, но у них больше не было ничего общего, их отношения становились все более прохладными и однажды сошли бы на нет, если бы не стечение обстоятельств. После того, как весь цивилизованный мир погрузился на дно из «мыльных опер», преступность резко пошла на спад, и это тревожило Мориарти сильнее всего. Одно время он даже думал, что телевидение изобрели Реставрационисты для того, чтобы незаметно погубить Великих Древних и, воздействуя магнитными лучами на их бессознательное, внушить им желание покинуть мир людей. Вскоре он отказался от этой идеи, поскольку наблюдение показало ему, что и люди, и Великие Древние приобретают одинаковую зависимость от частого просмотра «мыльных опер», стало быть, его подозрения несостоятельны: ведь Реставрационисты борются только с «чудовищами». Однажды Мориарти озвучил свою печаль за ужином: хозяйка не успевала ничего приготовить до очередной серии очередной теленовеллы и просто разогрела холодный обед. Мориарти задержал руку над куском рыбы и сказал: — С тех пор, как «мыльные оперы» заняли свое место в повседневной жизни, уровень преступности в Лондоне существенно снизился. Преступники теперь проводят время перед мерцающим зеленым экраном, и он, очевидно, удовлетворяет все их потребности, видимо в еде тоже. Пища рыбная, пища мыльная, ну что же, разница невелика. Он не ожидал, что Моран ответит. В последнее время им удавалось перекинуться парой слов только в редкие часы, когда по телевизору не шло ни одной «мыльной оперы», а Моран не проводил время с новыми друзьями по клубу, но и тогда Моран хранил молчание: говорить им было решительно не о чем. На этот раз Моран улыбнулся в ответ на его слова: и эта улыбка напомнила Мориарти о прежнем Моране, его верном спутнике. — И правда, Лестрейд в клубе говорил об этом. Но разве это не хорошо, друг мой? Вы можете преспокойно заниматься вашим любимым делом: писать новые научные труды про астероиды и затмения. И обществу так будет лучше, если все займутся созиданием. Мориарти не видел созидания в том, что люди и особы королевской крови несколько раз в день, словно зачарованные, садятся перед небольшим деревянным ящиком с мерцающим зеленым светом экраном и смотрят ожившие картинки из книг. Для него это было скорее зомбированием, но то — для него. — Да, разумеется, все довольны, — попробовал он улыбнуться в ответ, но не сумел. Настроение его стремилось к нулю. — Только Джеймс Мориарти остался не у дел. Моран отложил в сторону вилку и сочувственно заговорил: — Пусть полиция Ее Величества справляется с незначительными происшествиями, а сложных дел, требующих вашего вмешательства, пока что не предвидится, ну и что же? Разве консультирование — единственное ваше увлечение? Ну и потом, погодите, преступники лишь затаились на время, вскоре ваш острый ум снова будет востребован! — В нашем дивном новом мире, где теперь самое ужасное преступление — пропустить новую серию очередной фантазии, разыгранной плохими актерами? Улыбка Морана погасла так же быстро, как гас свет при нажимании на выключатель. После ужина Моран устроился в томительном ожидании в кресле перед телевизором, а Мориарти по обыкновению подобрал себе книгу для чтения. Ему было так скучно, что он попробовал завязать разговор. Впрочем, он снова не был уверен, что Моран откликнется, и думал поскорее сесть с книгою у себя в спальне. — Что вы так пронзаете взглядом экран, еще ничего не началось. Кстати, а что должно начаться? — «Город Эсмеральды». Мориарти было бы знакомо это название, если бы он читал современную литературу. Но он не слишком жаловал фантастику. Рекламу же его точный ум просто фильтровал и не считывал как что-то достойное запоминания. — Простите, что? — Ну, «Город Эсмеральды», перенесенная на телеэкран адаптация классического романа фэнтезийной волны. Очередная фантазия на тему, что бы было, если бы Великие Древние не вернулись к людям. Очень мрачная история о временах, когда миром правили темные невежественные люди, и как они ненавидели все, что отличается от них. Им явно не хватало заботы Правящих семей, так что они считали, что о них заботится кто-то свыше, и придумали себе море ограничений и ужасных правил жизни. Мориарти слушал вполуха и изо всех сил делал вид, что ему интересно. — …совместное производство Британии и Франции, — продолжал вещать Моран, весьма ободренный молчанием Мориарти. — В ролях звезды первой величины, режиссер умеет делать кино, операторская работа на высоте, музыку написал Эрих Цанн. Он получил за нее Королевскую премию «Голгор». «За это еще и премии дают», — подумал Мориарти. Но имя Цанна было ему знакомо — он иногда посещал обычные оперы и концерты, а Цанн как-то раз приезжал из Франции с гастролями. — Вот как! И о чем же можно хорошо снимать сто серий? — Останьтесь и сами взгляните, — пожал плечами Моран. — Уйти всегда успеете. Мориарти остался стоять: он не думал, что задержится надолго. Заставка на сей раз была сделана довольно живо: статичная картинка внушала трепет, а музыка известного композитора поражала заунывностью и глубиной. По всей видимости, местом действия стал Париж, и так дико было видеть на месте Храма Крылатой Смерти какое-то вытянутое здание с высокими стрельчатыми окнами и шпилем, пронзающим небеса. Вскоре Мориарти убедился, что качество актерской игры в этой «мыльной опере» заметно превосходило обычный уровень. Но как можно было смотреть такое и совсем выбросить из головы реальную жизнь, ему по-прежнему было не вполне ясно. Во время перерыва на рекламу мыла Мориарти сказал: — Я думал, в актеры берут с улицы, ну, в том, что вы обычно смотрите. А здесь игра уровня английской театральной сцены, впечатляет. Альбион был славен своей театральной школой, так что, если можно так сказать, Мориарти снизошел до комплимента. — Нет, что вы, с улицы, конечно, тоже берут, но для дневных сериалов, которые мало кто смотрит, и не британского производства. Королева же тоже смотрит «мыльные оперы», они ей по душе, но лишь вечерами, когда отдыхает от трудов. Потому у вечерних сеансов планка выше. — Откуда такие познания об интересах нашей Королевы? — В «Таймс» было интервью. Не читали? Ее Величество похвалила парочку теленовелл превосходного качества. В том числе «Город Эсмеральды». Я, кстати, согласен — это пока что лучшее, что я видел. И немудрено, все же сценарий по классике. Мориарти не был уверен, стоит ли пояснить Морану, что до классики роману, изданному пару лет назад, все же далековато, но не стал вступать в ненужные споры. К тому же Моран заметно оживился и терпеливо разъяснял все происходящее на экране: что вот эта прелестная черноволосая девушка с изумрудным медальоном на шее — главная героиня, сирота неизвестного происхождения, и живет она в Дивном дворе среди нищего сброда. Мужчина, что вертится рядом с ней, — драматург Пол, ее фиктивный муж, этим браком она спасла его от участи быть сожранным нищими. Красная волчица, что всегда ее сопровождает, — Джали, она умеет показывать фокусы, очень нужное дело, когда даешь представления. Обычно Эсмеральда консультирует по поводу будущего, но иногда просто танцует и собирает за это чеканные монеты с профилем французского короля. Король, кстати, человек, потому что это фантастика. Мориарти слушал внимательно, ему казалось, он все же брал в руки тот роман, о котором шла речь. Но персонажи тогда показались ему безликими картонками, актеры же вдохнули в них жизнь. Он начинал понимать, почему такое может нравится. — А этот молодой капитан — вы не смотрите, что он выглядит лет на тридцать и с усами, просто, видимо, актера подходящего не нашли, чтобы он еще и сыграл, в романе ему двадцать лет, — однажды спас Эсмеральду от похищения, то было несколько серий назад. И, судя по всему, она прониклась к нему некими чувствами. А до этого казалось, что ее холодному сердцу чужда любовь. Эх, какая хорошая история! Столько реализма, хотя казалось бы! Мориарти уже имел представление о сюжете и мог различать лица актеров и актрис, и счел нужным высказать свое мнение о текущих событиях: — Держу пари, этот капитан помолвлен с дамой своего круга, и Эсмеральда ему вовсе не нужна. То, что он ее спас — случайность, а она вообразила себе непонятно что. — Скажете тоже! Вам просто неприятно, что эти двое влюблены. Я давно заметил, что вы относитесь к нежным чувствам... несколько настороженно… Моран украдкой утер глаза платком: на экране пара влюбленных признавалась друг другу в чем-то чуждом холодному разуму. — Откуда у вас, военного офицера, такая сентиментальность? — поинтересовался Мориарти. Моран смущенно улыбнулся. — Ну знаете, Мориарти, вам не понять. Искусство способно выжимать даже из человека, весьма серьезного и сурового по натуре, сильнейшие чувства, что он скрывает глубоко внутри. — У героини только одна любовная линия, и она уже состоялась? О чем тогда еще пятьдесят серий? — У капитана есть злобный соперник. Ну, я надеюсь, что в конце Эсмеральда останется с капитаном. Весьма переживаю за их отношения! Картинка сменилась. Теперь Эсмеральду пытался обнять другой персонаж, мрачный, высокий и весь в черном. Как пояснил Моран, то был древний жрец культа Мертвых богов, который, согласно обетам, всю жизнь должен был провести без земных наслаждений. Но холодная красота девушки пленила его сердце, и он пропал. Лицо мрачного персонажа показали крупным планом, и игра актера была великолепна: Мориарти немедленно испытал по отношению к герою острую неприязнь, хотя совершенно не переживал ни за Эсмеральду, ни за ее отношения с капитаном, который, как он был уверен, бросит героиню ради девушки своего круга. Мориарти напряженно вглядывался в лицо на экране, и вдруг на него снизошло странное оцепенение, из которого его вырвал глухой стук: книга, что он до сих пор держал, выскользнула у него из рук и упала на пол. — Кто это? — выдохнул он. — Это? Я же сказал, это древний жрец, влюбленный в Эсме... — Нет, я не об этом. Это же актер? Вам известно его имя? Моран рассмеялся. — Вы спрашиваете, известно ли мне имя Шерлока Холмса! Вы еще спрашиваете! Превосходный актер, весьма талантливый, а как преображается на экране! В «Рабыне Инсмауте» он играл главную отрицательную роль, где его герой из-за безумной страсти чуть ли не самолично порол героиню плетью, а в «Югготской розе»... Мориарти не мигая смотрел на экран, но Шерлока Холмса больше не показывали. Потом серия закончилась, и началась какая-то другая теленовелла, ужасно скучная, называлась она «Древние тоже рыдают». Заставка была статичной, музыка меланхолической, игра актеров не впечатляла. Хотя сцена в сумасшедшем доме показалась Мориарти снятой довольно натурально. Когда Моран наконец выключил телевизор, было глубоко за полночь. Мориарти так долго стоял, что у него затекли ноги. Он решил подобрать книгу и пойти наверх, но остановился на полпути. — Серии… вот та, что сегодня была… иногда повторяют? — с надеждой спросил он у Морана. — Да, конечно! Показанное вечером повторяют по утрам. А мы в Мыльном клубе… — Мыльном клубе? Мориарти знал, что, помимо «мыльной» колонки в «Новом Стрэнде», Моран основал свой клуб для любителей новомодного «искусства» и проводит там время, которое прежде посвящал расследованиям и стрельбе, но что Моран даст своему клубу столь незамысловатое название, он никак не ожидал. — А, да. Мы так давно не разговаривали вот так, по душам… Я основал клуб по интересам для обсуждения неоднозначной концовки одной из первых «мыльных опер», а дальше... Мориарти задумчиво кивнул. Его мысли были заняты совсем другим. Шерлок Холмс, новоявленная звезда «мыльных опер», — это был Шерри Верне, один из ушедших от правосудия убийц Великих Древних, Мориарти узнал бы его в любом гриме. Итак, Верне уехал в Париж и там стал играть в «мыльных операх», добился признания, а значит — приобрел влияние на умы. Что же он задумал? И что делать с этой информацией? Тишину ночи пронзил громкий, из иной реальности, стук в дверь. Через минуту в гостиную ввалился бледный, растрепанный инспектор Лестрейд. В последний раз они виделись пару недель назад, Лестрейд тогда живо обсуждал с Мораном пропущенную серию какой-то мыльной оперы, возможно, как раз «Города Эсмеральды». Телевидение не подстраивалось под рабочий график полиции, так что Лестрейд нередко пропускал серии, и «мыльные» обзоры Морана были для него, по его выражению, «спасением». — Что такое, Лестрейд? — устало спросил Мориарти. — Вижу, вы мчались к нам аж из Хайд-парка, судя по грязи на ботинках; что случилось? Пропустили сорок восьмую серию «Города Эсмеральды»? Феб и Эсмеральда миловались, потом появился устрашающий главный злодей и ранил их обоих, одного ножом, а другую — признанием. Лестрейд даже не обратил внимания на тонкую иронию и на то, что Мориарти продемонстрировал несвойственные ему познания. — Дело… государственной… важности, мистер Мориарти. Жертва среди… особ королевской крови! Если вы не поможете, тогда… я не знаю. Моран уже наливал дрожащему от ужаса инспектору шерри, а тот все бормотал: — Я словно Пол Гренгар в Дивном дворе перед лицом неизбежной кончины. Помогите мне! — А я, стало быть, Эсмеральда, которая вас спасет, понятно, — мрачно констатировал Мориарти. В глубине души он ликовал и впервые за долгое время чувствовал себя живым и нужным этому миру.2.
Последний раз живой леди Еву Блэкуэлл видели между восемью и девятью вечера, когда она вернулась из гостей в свой лондонский особняк. Она вела замкнутый образ жизни, как и полагалось даме ее положения, посещала узкий круг доверенных лиц, и слуги ее отличались исключительной преданностью: все они были обращены ею в вампиров низшего порядка и чисто физически не были способны причинить ей вред. Первоначальную версию самоубийства опровергли родственники жертвы: леди Ева наслаждалась жизнью, была весела и здорова, в бумагах покойной не нашли ничего предосудительного, опрос слуг тоже ничего не дал. Казалось, что нет никаких зацепок, пока в газеты случайно не просочились слухи о сомнительных развлечениях покойной: оказывается, леди Ева предпочитала пить кровь девиц легкого поведения. Пока полиция проверяла версию убийства леди Евы Реставрационистами, ушло драгоценное время. Труп все это время ждал похорон в фамильном склепе, родственники надеялись на чудо воскрешения, вызвали специалистов «Животворящего потока Виктора», запаслись донорской кровью — все было тщетно. Ни электричество, ни кровь не могли вернуть к жизни обожженные останки. После того, как никакого следа Реставрационистов в деле обнаружено не было, полиция занялась лондонскими проститутками. Под давлением слуги все же сдали адреса публичных домов, где леди Ева проводила свой досуг. Одна из девиц и попала под подозрение: к ней чаще всего наведывалась леди Ева, в ночь гибели леди Евы она сбежала из Лондона в Кардифф, полиция сумела разыскать ее и допросить, но каким образом этой слабой девице удалось убить высшего вампира, оставалось загадкой. — У нас нет ничего против этой молодой особы, Лоры Лорен, — говорил посеревший от хлопот инспектор, — но родственники леди Евы давят на нас, чтобы мы отдали ее им на растерзание. Девица хрупка, запугана, глупа и, по словам товарок, весьма безвольна, леди Ева вила из нее веревки. Она никак не смогла бы заставить леди Еву сотворить такое с собой. Но она пыталась сбежать — значит, ей что-то известно. — Вы слишком поспешны в своих выводах, — возразил Мориарти. — Возможно, у нее была своя причина покинуть Лондон. — В ночь гибели леди Евы? Вы считаете это совпадением? — Этого я не говорил. Напротив, я уверен, что причины поспешного отъезда мисс Лорен связаны с леди Евой. С тогда еще живой леди Евой. Впрочем, я проведу свое расследование. Дайте мне адреса публичных домов. — Девица под замком. Хотите ее допросить? — Не раньше, чем поговорю с ее коллегами по несчастью. После того как инспектор удалился, Мориарти переоделся в один из своих обычных костюмов для посещения известных мест: ему нужно было поговорить с обитательницами публичного дома, в котором часто бывала леди Ева, в непринужденной обстановке. Утром он вернулся на Бейкер-стрит, принял душ, сменил костюм, выпил чаю и сделал попытку оторвать Морана от повтора серии «Древние тоже рыдают». — Надеюсь, у вас найдется время, Моран. Уверен, мы успеем вернуться к девяти вечера, к «Эсмеральде». Мориарти не знал, что убедило Морана: черные круги под глазами или решительный вид, но тот почему-то покорно выключил ящик и изъявил готовность помочь.***
Мисс Лора Лорен оказалась тонкой, невзрачной брюнеткой с пронзительными глазами испуганного зверька. Мориарти представился, а она молчала, не в силах унять дрожь. Судя по всему, на допросе с ней обошлись не по-джентльменски. Кровоподтеки и синяки на лице и руках ясно об этом свидетельствовали. — Я знаю, что вы невиновны, мисс Лорен, — мягко начал Мориарти. — Вы можете нам довериться, мне и мистеру Морану. Мисс Лорен долго молчала, но когда заговорила, голос ее звучал испуганно и зло: — Вы не понимаете, сэр. Я не убивала леди Еву. Но если бы я могла… если бы я могла! Вы не представляете, сколько раз я воображала, как сломаю ей шею! Мориарти пододвинул к ней стакан с шерри, и она выпила залпом. Ее бледные щеки окрасил румянец. — Ну-ну, моя дорогая, мысли в этой стране пока что не являются преступлением. Итак, леди Ева… обращалась с вами не лучшим образом? — Она была жестока. Не только со мной. — Расскажите о ваших отношениях. — Покупала меня на весь день, увозила к себе. Порола плетью, приковывала к столбу. Говорила со мной так, словно это не я, а другой человек: «я научу тебя, как себя вести», «с того момента, как я тебя увидела, не могу забыть», «каждый миг мне хочется прикасаться к тебе», «я не хочу целовать эти холодные уста». Мисс Лорен излагала все эти неприятные вещи безэмоционально и сухо. — «Не может быть, чтобы ты ничего не чувствовала по отношению ко мне», — говорила она мне, высасывая из меня кровь. Я потом весь день не могла подняться от слабости. «Рабыня здесь я, а ты станешь богиней», — говорила она, когда я корчилась от боли у столба. — Достаточно, — промолвил Мориарти. — Выпейте еще шерри. Мисс Лорен подчинилась и добавила: — Мне казалось, она обращалась к кому-то другому и вымещала на мне… свою злобу. Но она все это делала с улыбкой. Ей было хорошо! — Но это же цитаты, — промолвил вдруг доселе молчавший Моран. Мориарти перевел на него вопросительный взгляд. — Ну вот это все, о чем говорит мисс Лорен. Это все цитаты из «Рабыни Инсмауты». Слова главного злодея, когда он пытался склонить Инсмауту к любви. И порка там тоже была по сюжету, и столб был. Мориарти прикрыл глаза: мозаика начала складываться. Познания Морана неожиданно оказались полезными. Впрочем, судя по показаниям друзей и близких леди Евы, она не любила проводить время перед телевизором, предпочитая более традиционные формы общения. Но, возможно, этот факт кто-то почему-то попытался скрыть. — Телевизора я у нее дома не видел; с другой стороны, я не спускался к ней в подвал. — И не надо, — прошептала мисс Лорен. — Не спускайтесь. Однажды она показала мне… о нет! Она разразилась рыданиями, и Моран принялся утешать ее. Лестрейд говорил, что родственники леди Евы были против осмотра подвала, так что для этого следовало заручиться поддержкой Королевы. И если прежде Мориарти не считал это важным, то сейчас уже не был так уверен. — Мисс Лорен, когда леди Ева привозила вас к себе, она все время проводила с вами? — Нет, она отлучалась. — В одно и то же время? — Да. С девяти до девяти сорока. Мориарти снова обернулся к Морану. Тот кивнул: — Это время показа «Рабыни Инсмауты». — Расскажите о вашей последней встрече, мисс Лорен, — попросил Мориарти. — Леди Ева сказала, что хочет выдать меня замуж за горбуна и уже присмотрела жениха. Она уже договорилась с месье о выкупе. Она всегда делала то, что говорила, я восприняла угрозу реально. — Вы поэтому пытались уехать из Лондона? — Да. Но полиция нашла меня в Кардиффе. Я испугалась, что она послала их за мной, но она оказалась мертва. Я так обрадовалась! — Вы что-нибудь знаете о «мыльных операх»? — Нет, сэр, понятия не имею. Что это? — Неважно. Леди Ева делала вам подарки? — Она дарила мне дорогое мыло. Но я продавала его, чтобы купить сигареты и… медикаменты. Мориарти задал еще несколько уточняющих вопросов, и на этом допрос завершился. Когда они шли домой, Моран остановился, чтобы купить газету у уличного мальчишки. — Горбун, Моран. Это тоже из «Рабыни Инсмауты»? — Это часть сюжетной линии. Кстати, в последней серии этот персонаж, который хотел выдать рабыню за горбуна, застрелился. — Как интересно. Мне нужно отправить несколько срочных телеграмм, я на телеграф, так что не смею вас больше задерживать. — Я ненадолго задержу вас, мой друг. Вы думаете, леди Ева покончила с собой, но в то же время считаете, что это убийство? — Она нашла девушку, по ее представлениям, похожую на героиню «мыльной оперы», делала с ней то, что с героиней делал главный злодей, и закончила как главный злодей. В ее случае самосожжение равносильно самоубийству, не находите? — Звучит логично, но есть одно “но”. — Два. Она умерла ночью, когда на солнце выйти не могла. Чем же она воспользовалась? И потом, она – не единственный вампир, который смотрел эту «мыльную оперу», однако с остальными все в порядке. Кстати говоря, а не подскажете дату показа последней серии? — Вы те дни провели в Дартмуре. — А, действительно. То есть это произошло месяц назад. Интересно, были ли в тот день еще самоубийства среди знати… Что это за газета, что вы так увлеченно читаете ее на улице? — Тут статья про леди Еву. Мне захотелось посмотреть на эту даму. Фотография леди Евы в бриллиантовой диадеме красовалась на первой полосе. Красота этой женщины ослепляла. Кто бы мог подумать, что ее ждал столь ужасающий конец! — Среди вампиров Лондона у нее было прозвище «Альбионская Роза», — прочитал Моран. — А среди лондонских проституток у нее было прозвище «Кровавая Ева», — ответил Мориарти. — Две стороны одной чеканной монеты, так сказать.***
Ее Величеству нездоровилось, но она согласилась принять Мориарти после того, как он отправил ей письмо со своими предположениями по делу леди Евы Блэкуэлл. — Я очень рада, что вы приобщились к миру «мыльных опер», дорогой Джеймс, — прожужжала Виктория. — И сразу начали с «Города Эсмеральды», это высокая планка. Знаете, вы так похожи на Эсмеральду — черные волосы, серые глаза, такой же красивый и хрупкий. Посмотрела бы на вас в этой роли! Так сказать, мужской вариант, ха-ха-ха. Мориарти задело это сравнение: он не считал себя ни красивым, ни хрупким, а актерский талант использовал только для дела. Но он не подал виду и улыбнулся: — Не стоит отбирать хлеб у актрис, у них и без того мало главных ролей. Чай Ее Величества был горьким и вязким, пить было невозможно, но и обижать Королеву не хотелось. Мориарти то и дело прикладывал чашку ко рту, не глотая. Меж тем Королева продолжала радостно делиться впечатлениями: — А этот Фролло такой жуткий субъект! Если бы вас полюбило подобное чудовище, вы бы так же решительно его отвергли, не правда ли? Мориарти не знал, что ответить, и просто кивнул. — Я так переживаю за Эсмеральду. Думаю, из нее вышла бы хорошая королева. Щупальце Ее Величества дрогнуло, и чашка с чаем упала на пол. Мориарти долго смотрел на осколки, прежде чем решился заговорить. — Мне нужно ваше содействие в расследовании, Ваше Величество. И я, и полиция ограничены Меморандумом о Королевской крови. Кроме того, у меня есть подозрение, что преступники используют в своих целях телевидение, так что мне необходимо расширение полномочий, если, разумеется, вы посчитаете это возможным в свете событий. Он остановился, чтобы перевести дух. Его и самого удивляло, как он только додумался просить о подобном. — Продолжайте, Эсме… Джеймс. Мориарти рассказал Ее Величеству о том, что по его просьбе полиция проверила, кто еще умер в день показа финальной серии одной небезызвестной «мыльной оперы». Помимо леди Евы погибли двое Великих Древних. Три жертвы жили в разных уголках Лондона, были разного возраста и положения. Их ничего не связывало, они не были друг с другом знакомы, а объединяло их только то, что в жилах их текла изумрудная кровь. Первым погибшим стал старый лорд Маунтон, отшельник, живший на окраине. Он ни с кем не общался, ветхий дом содержала пожилая супружеская пара, ему регулярно приходилось брать новых кухарок: они не выдерживали нагрузки. Известно о нем было мало: на ужин предпочитал деликатесы из «Лавки Джека», обожал смотреть «мыльные оперы» и работать в саду, в подвале выращивал грибы, вот и все развлечения. Был найден мертвым без признаков насильственной смерти, королевский врач развел руками: остановились все три сердца по причине, так и не установленной. Яда в пище не обнаружено. Третьим погибшим стал совершенно непримечательный доктор Каннам, оборотень-змей средних лет, на досуге писал романы. Он тоже смотрел ту же самую «мыльную оперу», это удалось установить по его дневнику, который он вел на санскрите. Телевизор был обнаружен только у лорда Маунтона, ни у леди Евы, ни у доктора такой предмет не нашли. — Я предположил, что дело в самом ящике, ведь больше никто из Великих Древних не умер в ту ночь, а отсутствие ящиков, которые, несомненно, у погибших были, я счел сокрытием улик. Однако вызванный полицией мастер ничего не сумел сказать по поводу телевизора лорда Маунтона: детали на месте, ничего не заменено. Мне нужно время, чтобы разобраться, как именно было совершено преступление. Под угрозой все Великие Древние, даже вы. Ведь «мыльные оперы»... кто же их не смотрит? Королева призадумалась, а потом протянула ему медальон в изумрудной оправе. — Покажете это тем, кто будет вам препятствовать. В жужжании ее была нескрываемая тоска.***
Первым делом Мориарти проверил подвалы всех трех жертв и из милосердия решил не говорить Морану о том, что он там обнаружил. В подвале леди Евы была богатая коллекция ее прежних увлечений, в подвале лорда Маунтона под грибницей нашлись все его уволенные кухарки в разной стадии разложения, а доктор Каннам предпочитал душить мужчин. Полиция оказалась в щекотливом положении: не все жертвы были бродягами без роду и племени. Если передать тела и то, что от них осталось, на захоронение родственникам, невозможно заставить их молчать, обязательно что-то попадет в газеты, и репутации Королевы будет нанесен серьезный урон. Поэтому несчастные жертвы высоких особ были тайно вывезены за город и похоронены в одной могиле. Найденное прояснило для Мориарти, почему убиты были именно эти Великие Древние, но способ осуществления убийства по-прежнему оставался неясен. Он продолжал склоняться к версии доведения до самоубийства с помощью телевизора или каких-то заложенных в «мыльных операх» посланий. Чтобы проверить вторую версию, он теперь в свободное от размышлений над делом время регулярно смотрел «Город Эсмеральды», выписывал диалоги, пытался найти подсказку, шифр, код, что угодно — все было бесполезно. — Сегодня в Мыльном клубе сказали, что мистер Холмс лично выбрал актрису на роль Эсмеральды. Мисс Морстен сочли слишком неопытной, но он разглядел в ней потенциал, — сообщил как-то за ужином Моран. — И кстати, актер, который играет капитана, на самом деле муж этой актрисы, вот так-то! Вот почему у них такая «химия» на экране. Как же я рад, что вы втянулись, мой дорогой друг, и с вами теперь можно это обсуждать, не опасаясь осуждения! Мориарти промолчал. Он никак не мог признаться даже себе самому, что подсознательно искал предлог для того, чтобы смотреть эту «мыльную оперу» ради дела, но смотрел ради себя. Вернее, ради Верне. Всякий раз, когда Верне появлялся в кадре с Эсмеральдой, Мориарти невольно вспоминал слова Королевы: Если бы вас полюбило подобное чудовище, вы бы так же решительно его отвергли, не правда ли? Ему казалось, что Верне говорит с ним через экран, смотрит на него, улыбается ему, что-то хочет донести своей игрой, но что? Мориарти чувствовал себя странно завороженным этим человеком. Сперва то письмо, потом еще пара писем, о которых не знал даже Моран. А теперь, выходит, Верне специально подобрал актрису, внешне напоминающую Мориарти, чтобы сыграть с ней на экране неоднозначную любовную линию? Что бы это значило? Из размышлений его вырвал Моран: — Пока серия не началась, не расскажете, как продвигается дело? Это был вопрос не для ужина, но Мориарти хотелось поделиться. — Леди Ева подожгла себя с помощью электричества, это однозначно установлено. Тело лорда Маунтона эксгумировано, в крови найден довольно редкий яд, который действует только на особ королевской крови, потому полиция не смогла найти его в еде. Он заказал его по почте заранее. Так что нельзя сказать, что это было временное помешательство. В «Инсмауте» был персонаж, который умер от яда? — Второплановая злодейка. И это тоже случилось в последней серии. — Кто еще погиб в последней серии? — Только эти двое. — Последняя серия… — пробормотал Мориарти. — Можно пропускать серии, но последнюю серию посмотрят даже те, кто… Когда последняя серия «Города Эсмеральды»? Дело же близится к развязке? — В понедельник. — Значит, у меня есть двое суток, чтобы закончить, — мрачно констатировал Мориарти. — Что это с вами? Это оттого, что вы стали реже практиковаться в стрельбе? Моран опустил взгляд на свои руки: они сильно дрожали и он едва не выронил вилку. — Я потрясен страшными событиями, вот и все. Мориарти снова задумался о Верне. Он отправил телеграмму начальнику французской полиции, и тот обещал оказать содействие, если Верне совершит преступление в Париже, но это все, что он мог предложить. Он даже не имел права установить слежку за этим человеком. Конечно, можно было рассказать Ее Величеству, и та бы добилась экстрадиции. Или нет. Верне был все это время на виду, документы на имя этого Холмса у него наверняка были в порядке, свидетелей его преступлений нет, улики против него косвенные. — А этот… Шерлок Холмс снимался где-то еще, вы говорили. В «Рабыне Инсмуате»? — Да, он там сыграл главного злодея, я вам рассказывал. Лорда Сесила, все болели за них с Инсмаутой, но она выбрала невзрачного положительного персонажа. После просмотра серии Мориарти снова поделился мучившими его размышлениями: — Последнюю серию этого «мыла» смотрели тысячи зрителей по всему миру, и люди, и аристократы, а умерли только трое. Что же между ними общего? И что способствовало такому помешательству? Радиосигнал на особой частоте? Знаете что, Моран. Мы с вами завтра сходим на Левую телебашню, кажется, именно откуда будет трансляция последней серии «Города Эсмеральды».***
Медальон, подаренный Мориарти Королевой, воистину открывал все двери. Не стала исключением и Королевская телевизионная компания, хотя директор всем своим видом демонстрировал, что вынужден подчиниться грубой силе. Он хмуро разъяснил Мориарти, как именно осуществляется телевещание, и пояснил, что электромагнитные волны совершенно безопасны, а если бы они были опасны, то воздействовали бы на всех подряд. Мориарти осмотрел пленку с финальной серией «Города Эсмеральды», доставленную из Франции. Там не было никакого вклеенного куска. — Вы не могли бы прокрутить для нас эту пленку? С ее помощью может быть совершено преступление, и я обязан его предотвратить. — Я, разумеется, не могу вам отказать, мистер Мориарти, ежели у вас такой серьезный знак, — так же хмуро проговорил директор. — Но, думаю, вы ищете не там. И надеюсь, до понедельника никто не узнает о содержании серии. Просмотр, как и следовало ожидать, ничего не дал. Вероятнее всего, таинственный код, приводивший в движение программу самоуничтожения Великих Древних, виновных в убийствах, на обычных людей никак не распространялся. По окончании просмотра Моран казался совершенно разбитым, и Мориарти отказался от планов отправить его домой одного. Они шли молча, под небом, серым, как глаза Эсмеральды, и Мориарти думал о завершении линии персонажа Верне. Возможно, если бы это обстоятельство его так не взволновало, он бы заметил раньше. Но он заметил, что с Мораном что-то не так, только когда тот остановился и чужим, не своим, голосом прохрипел: — Не зря меня прозвали Эсмеральда. Затем он вскинул дрожащую руку к виску, и Мориарти едва успел вырвать у него револьвер. Только в больнице он подумал: а ведь Морана касалась Королева. Это не сделало его нечеловеком, но это объясняло, почему и на него тоже…***
Они не пили чай, не улыбались, и ему даже не предложили сесть. — Вы должны отменить показ финальной серии «Города Эсмеральды», Ваше Величество. Пока мы не знаем, что именно влияет на умы, пока мы не проверим все со всей тщательностью, это нельзя показывать. — Я не могу этого сделать. — Это вопрос вашей безопасности и жизни ваших подданных. — Вы не понимаете, о чем просите, дорогой мой Джеймс. Вы не подвержены всеобщему помешательству, вы чересчур хладнокровны. Но вы подумали, что будет, если люди сядут перед зеленым экраном, а серии не будет? Последней серии! Любимейшая «мыльная опера» современности! Это спровоцирует бунт, беспорядки по всей стране. — Тогда нужно сделать так, чтобы серию показали, но никто не сумел ее увидеть, — предложил Мориарти и рассказал, как он это видит. Когда он закончил, на лице Ее Величества отобразилась ласковая улыбка. Страшнее Мориарти ничего в своей жизни прежде не видел. — Из вас вышел бы хороший король, мой дорогой.***
В момент трансляции последней серии лучшей «мыльной оперы» современности над Англией прошла страшная гроза, и линии передач оказались оборваны. Ливень шел всю неделю, телевещание в Новом Альбионе оказалось приостановлено. Отвыкшие от реальной жизни жители казались вялыми и сбитыми с толку: они совершенно отучились занимать себя чем-то, кроме телевизора. Но вскоре дождь закончился, на Альбион вновь спустился обычный зеленый туман, телевещание вернулось, и жители вздохнули с облегчением. Финальную серию «Города Эсмеральды» посмотрело рекордное число зрителей, даже те, кто не мог ждать и раскупил специальный выпуск «Нового Стрэнда» с подробным спойлерным описанием серии от Себастиана Морана, удостоенного эксклюзивного показа и едва не поплатившегося за это жизнью. Тщательная покадровая проверка пленки, расспросы сотрудников британской и французской студии, на которой сериал снимался, ничего не дали, как Мориарти и предполагал. Все следы затерялись. Кроме одного. Письмо, пришедшее Мориарти на университетскую почту, было с французским штемпелем и без обратного адреса. «Мой дорогой сэр. Вы, конечно же, заняты этим делом. Английские газеты молчат, но я знаю, что вы пытались отыскать следы. И я знаю, что вы так и не сумели их найти, ибо вода не оставляет следов. Бесконечная гроза — это же ваша идея? Довольно изящно. Вы уже увидели почему. Скоро вы поймете, что это «почему» и ваше тоже. С уважением, Rache». ЭКСКЛЮЗИВ! Город Эсмеральды: финальная серия Вольный пересказ майора С.М. И тогда Фролло кричит: — Повесить эту ведьму! Увы, бедная Эсмеральда! Вместо того чтобы оказаться в объятиях любимого человека, ты стоишь с петлей на тонкой шее! А злодей дико хохочет, глядя на твои муки! Но что это? Земля под виселицей вспучивается, как будто само мироздание против такого злодеяния! Оттуда появляются удивительные щупальца, они ласково обвивают бедную Эсмеральду, срывают веревку с ее шеи и ставят девушку на землю. Эсмеральда с гордой осанкой королевы надменно глядит на уже не смеющегося Фролло, только на него, и говорит: — Да, я ведьма. Легче тебе от этого, чудовище? И тогда обладатель щупалец показывается пред изумленными глазами толпы. Многие умирают от разрыва сердца, не в силах осознать, ЧТО перед ними! Это один из Древних Богов, хозяин Храма, на руинах которого построен этот нечестивый Собор, и его голос звучит как рокот водопада: — Вы пытались обидеть нашу посланницу и убить ее! За это Париж будет уничтожен, а ваши жалкие церкви заменены храмами в мою честь. Прошла пора соборов кафедральных! Но тут прелестная Эсмеральда говорит: — О Великий, не разрушай Париж, лучше отдай его мне. Я буду править сурово, но справедливо. Я прожила здесь целую жизнь, и это теперь мой город. Древний Бог удивляется подобному решению, но кто может отказать Эсмеральде? — Ну что же, так тому и быть. И тогда прекрасная Эсмеральда велит вытащить из толпы неверного капитана, променявшего ее любовь на свадьбу с дамой его круга. Капитан думает, что его сейчас казнят, но Эсмеральда лишь улыбается и говорит: — Будешь моим наложником, ради этого оставлю тебе твою жалкую жизнь. — Но почему тебе подвластны столь ужасные силы, ведьма? — спрашивает изумленный капитан. — А я не просто ведьма. Не зря меня назвали Эсмеральда, имя дано мне в честь изумрудного цвета моей крови. Я одна из Великих Древних похожа на человека, но это уже не важно. Первым же указом новая королева приказала повесить злодея Фролло. Она, конечно, сперва предложила ему поклониться ей как богине, но этот безумец отказался. Когда он считал ее нищенкой, то мечтал о ней, но когда узнал ее истинную суть, немедленно отверг. — Лучше я умру мучеником, но не поклонюсь чужим богам! Хоть в Рай попаду, а то уж думал, все, только в Ад, а тут такая хорошая возможность через мученичество пролезть на небо. Так Фролло, этот мрачный злодей, нашел свой покой и умер в радости. А прекрасная Эсмеральда стала править Парижем, и капитан сидел у ее ног в золотых браслетах и красной юбке, потому что она посчитала, что так он ей нравится больше. Купите парфюмерное мыло «Ктулху и Джали» от Бальдини — и мысли о дурном развитии событий в вашей любимой мыльной опере развеются, как туман!