Паша не появлялся на студии уже неделю. На любые способы узнать о его состоянии отвечал коротко и сухо — болею, вас заражать не хочу. Обычно он очень ответственно подходил к делам, приезжал писать и с температурой под сорок, а сейчас — легкий насморк и уже сидит дома. Юра был очень удивлен таким поведением друга, но относился к этому спокойно и снисходительно, ничего страшного за недельку не произойдет, запишут пока что-нибудь другое, но как же он ошибался.
Именно Паша всегда помогал решать споры между участниками группы, был нейтральной стороной так сказать, сначала оценивал всю ситуацию трезво и четко, а потом предлагал всевозможные варианты решения проблемы. С его временным уходом все поменялось, каждый день новый спор и новая ссора.
С каждым днем отношения в коллективе накалялись, уже даже просто заходя в студию чувствовался негатив, накопившееся за неделю отсутствия Паши. Наконец Юра не выдержал, написал.
Привет, когда выйдешь уже?
11:10
Чувствую себя лучше, но еще температура есть, думаю с недельку поваляюсь еще
14:37
С НЕДЕЛЬКУ????
14:39
Да мы тут ебнемся все без тебя. Ну как минимум я Кикира точно по голове чем-нибудь огрею. В студии от напряжения искрится все, ты че блин разболелся то так.
14:40
Ну что я сделать могу? Как лучше станет, так сразу на студию примчусь.
14:41
Был (а) в сети в 14:41
Он не соврал, ровно через неделю пришел, но Пашу будто подменили, вместо веселого, заливисто смеющегося парня, на кресле за компьютером сидело нечто в серой толстовке и пучком на затылке, изредка кивающее, вместо нормальных ответов на вопросы. Юра конечно это все видел, но расспрашивать не стал, слишком немногословным был парень и так нагло вторгаться в его тайны ему не хотелось, хоть они и были лучшими друзьями, но по Паше было видно, что за любой вопрос не по работе тебя в лучшем случае проигнорят. Так что всем приходилось просто терпеть это состояние друга и работать.
Юра терпел это все, непонятно зачем, но терпел, опять списывая все на болезнь. Конечно пару раз ему хотелось треснуть Пашу скрипкой, все же они еще песню не дозаписали, инструмент жалко.
Все это напомнило ему времена зарождения группы, им по семнадцать, молодые, веселые, когда они думали, что в группе будет два человека и аккордеон. Сидели в гараже Юриного отца и наигрывали простенькие мелодии, втихаря пили спизженный из того же гаража самогон. Казалось что написать песню это так, два пальца об асфальт, но сидели они в этом гараже всю ночь, переругались по пятьдесят раз, под утро у них была готова только партия аккордеона и один куплет. Пьяные были в хлам, Юра сам не понял как их тогда не спалили, чудом наверное. И сейчас Паша точно так же как тогда, сидит, сгорбившись, на коленках стоит аккордеон, он внимательно смотрит в компьютер и оттачивает мелодию в какой-то замудренной программе, а не на слух в гараже.
Юра очнулся от воспоминаний и увидел, что Паша уже собирается домой.
— Ты домой? Уже? Всего девять. Не узнаю тебя, Пашенька. Я думал мы с тобой всю ночь будем песни писать, — Юра улыбнулся, но Паша в ответ просто хмыкнул и продолжил собираться, — Чего молчаливый такой стал?
— Да, я домой. А завтра я не приду. Дела — без эмоционально проговорил Паша не смотря на Юру.
— Что-то ты какой то заебанный в последнее время. Шутки не шутишь, не улыбаешься. Может поедем куда-нибудь, в бар, как в старые добрые…
— Нет — отрезал Паша.
— Да блин, что ты на меня обиделся что-ли? — Юра попытался задобрить Пашу заискивающей интонацией и грустными глазками, обычно это работало и парень таял и успокаивался, но точно не сейчас. Такое поведение только разозлило Пашу.
— Че ты прицепился, заебал, сказал же нет, что не понятного? — почти орал он.
— Ты ходишь как туча целыми днями, понятно меня это беспокоит, мы ж лучшие друзья. — спокойно сказал Юра.
— Да пошел ты нахуй друг такой! — и если Юра был весь из себя спокойный, то у Паши уже искры из глаз посыпались.
— Что ты сказал?
— Ничего. Я поехал, пока.
Он ушел, а Юра остался наедине со своими мыслями. — Это что сейчас было такое? — вслух размышлял Юра. Начал перекапывать свою голову в поисках ответа, где он проебался? И когда, непонятно. И ведь Паша на полном серьезе его нахуй послал, в этом не было ни доли шутки, Юра всего раз видел такое его состояние, после интерьвю на нашествии, уж слишком тупые там были вопросы и они видимо его очень задевали, он даже знал почему. Стало так паршиво на душе, захотелось выпить. Юра полез в дальний шкафчик за бутылкой вискаря. Заглянул в мини бар и достал забытую всеми баночку колы, набухиваться сильно не хотелось, так, чисто расслабиться. Шел уже второй бокал, Юра задумчиво покрутил его в руках «Что-то определенно случилось, над с ним поговорить, завтра прям с утра нападу» он поставил стакан на стол и потер ладошки об коленки — «Хотя чего медлить, поеду прям ща, сто проц не спит еще» он поднялся с кресла и пошатываясь направился к куртке. Уже на улице вызвал такси, еле вспомнил нужный адрес и на удивление без происшествий доехал в место назначения. Через три звонка ему никто не открыл даже через пять ответа не последовало, Юре пришлось долбить ногой по входной двери квартиры, наконец, через 20 минут дверь распахивается и на Юру смотрит злой и лохматый Паша.
— Если ты через пять минут не уберешься из моего дома, я тебе втащу — Паша был похож на разъярённого быка. Еще слово или движение и тебя порвут.
— Да бля, давай нормально поговорим, что случилось? — говорил Юра слегка покачиваясь.
— Пошел нахуй, еще раз повторить? — он начал закрывать дверь, но Музыченко вставил ногу в дверной проем, — я сейчас до конца закрою.
— Ну ты же понимаешь, что я не уйду, хоть до утра тут просижу. — улыбаясь во все тридцать два сказал пьяный Юра.
— Вот и сиди, — Паша ловким движением выбил ногу Юры из проема и захлопнул дверь.
«Вот сука, ладно» — Музыченко уселся на пол. Так он сидел уже час и в голове плыли строчки текста, наверное он их где то уже слышал, из-за своего помутненного сознания никак не мог вспомнить где. Тут дверь отворилась и выглянул Паша, он оперся плечом о косяк двери и сказал:
— Ты все еще тут?
— Как видишь.
— Как же ты меня заебал, заходи — он закатил глаза и пропустил Юру в квартиру.
Тот быстро разулся и прошмыгнул на кухню, уселся на стул, положив ногу на ногу. Паша оперся руками о столешницу, громко выдохнул и сел напротив него.
— И о чем ты хочешь со мной поговорить?
— Я, — на самом деле Юра даже не знал что именно его беспокоит в поведении друга, наверное чуйка уже на подсознательном уровне, да и какой-то неестественно молчаливый был Паша в последнее время, — переживаю.
— Почему?
— Не знаю.
— Я так и буду из тебя по одному слову вытаскивать? Если уж ввалился в мою квартиру посреди ночи, так уж давай, толкай месседж. — Паша заметно успокаивался.
— Что это было перед уходом твоим. За что это «пошел нахуй, друг». Все ж хорошо было.
— Ты серьезно сейчас? — Пашины глаза округлились, — у тебя провалы в памяти?
— Не понял — так же удивленно посмотрел на него Юра.
— Ты забыл как буквально месяц назад меня нахуй посылал, думал все сойдет тебе с рук и я не замечу? Как не подпускал меня к себе? Или как на любой тусовке не упускал возможности вполне прозрачно намекнуть всем что я не натурал, опять же шутка, но я сука только тебе доверился. У меня появились мысли вообще из группы уйти, но решил просто перерыв взять. Я, — Паша закрыл лицо руками, — Я блять надеялся, — он резко замолчал, — ай, не важно. И ты еще удивляешься почему я так себя веду, это зеркалочка Юр. Ты думал, что я все забыл?
Юру как будто назад в прошлое вернули и показывают уебанскую гомофобную комедию. Как он мог ЭТО забыть? Воспоминания сменялись одно другим и вдруг его осенило, в голове сложился пазл. Он испугался, испугался понимания того, что сам влюбился в мужика.
Год назад, когда до Юры дошло, что он гей, ему резко стало казаться, что все вокруг знают и презирают его ориентацию. Та бабка с остановки, консультант в магазине, простой прохожий — все думают об этом. А когда он понял что влюбился в Пашу — своего лучшего друга, так ему вообще крышу снесло, он возненавидел и себя и его. Потом еще и сам Паша признался ему по БОЛЬШОМУ секрету. На каждой тусовке, где были их общие друзья Юра очень часто шутил про Пашину ориентацию и сам же отдавал себе об этом отчет. По его плану все внимание будет на бедного парня и про самого Юру никто не догадается, но вот он не учел в свой план сколько боли и слез принес он Паше.
— Чего молчишь? Уснул? — его голос будто выдернул Юру из раздумий.
— Нет, просто я все понял. Я даже не знаю как себя оправдать, никак наверное. Просто я боялся, что обо мне подумают люди и презирал тебя, хотя я такой же…
— В смысле такой же? — перебил его Паша.
— Ну, бракованный, — в ответ услышал лишь недовольный вздох, — ладно, не пузырись, я тоже, ну… гей.
Юра увидел понимающий взгляд Паши с другого конца стола. Он тоже все сложил в одну картинку.
— Давай хоть чаю тебе налью, а то вроде в гости пришел, — он встал из-за стола и насвистывая какую-то мелодию налил в чайник воду из-под крана.
— Я принес с собой охапку самых нужных слов.
— Что?
— Да я пока сидел у тебя под дверью, придумал текст какой-то и ты мелодию насвистываешь, ложится хорошо, — Паша в ответ только улыбнулся и начал свистеть дальше.
— Горстку понимания, чуть-чуть намеков на любовь.
— Чувство защищенности, будто за каменной стеной, — Юра подошел сзади и обнял Пашу со спины.
— И плечо на котором сегодня ты уснешь.
***
Большой стадион, люди жаждут новых песен, концертов не было больше полугода. The Hatters наконец, спустя долгий перерыв всвязи с карантином представили свою новую работу. Фанаты по первым нотам узнают уже полюбившуюся им песню «Только позови»
— Что там у тебя, обиды? А ну-ка покажи, тревоги все давай сюда мне есть куда их положить. Заберу все страхи о том, как несправедлива жизнь. Только позови. — Юра поет эти строки и влюбленно смотрит на как обычно полуголого Пашу, его волосы, метавшиеся из стороны в сторону и такие горящие глаза, Юра пел эти строки ему, и только ему.
Прости, что снова опоздал, надеюсь, для меня осталась боль
Прости, что снова всё-таки пришёл
