олимпиада по литературе

ручка размашистыми движениями чиркает по листку белоснежной бумаги, чуть помятой внизу из-за локтя, что прижимал ее к столу. синей пастой буква за буквой появляются слова, складываются словосочетания, предложения, а за ними - строчки с замысловатыми оборотами и эпитетами. лермонтов писал. писал быстро, даже с ошибками, изливая сплошным текстом на листок все, что приходило ему в голову прямо на уроке физики - хорошо, что учитель вышла, ибо ее позвала к себе завуч. в кабинете же по такому случаю начала твориться полнейшая околесица: большая часть учеников, на минуточку, будущих выпускников, повскакивала со своих мест, а некоторые и вовсе принялись вовсю бегать туда-сюда, как маленькие дети, чтобы доставать девчонок или спорить, как вон, есенин с маяковским - извечные рифмоплеты-соперники, которые как-то раз встали на две соседние парты и устроили своеобразный литературный поединок после которого, правда, влетело по самое не хочу всем. вот и сейчас эти двое ругались, горячо что-то обсуждая и активно махая руками, пока блок сидел рядом, иногда вставляя в их диалог свои «пять копеек». — кому строчишь? — гоголь, до этого ускакавший к своим товарищам, которые толпились около учительского стола, подошел к лермонтову, склонив голову и с интересом пытаясь разглядеть, что с таким старанием пишет его сосед по парте. — в данном случае правильнее будет не «кому», а «что», коль. вдохновение снизошло ко мне, во! — миша вскинул руку и горделиво приподнял голову, отчего его товарищ расхохотался. хотя тот, вообще-то, правильный вопрос задал, просто правду говорить не хочется - не поймет ведь. — завидую твоему плодотворству, — он заправил прядь непослушных волос себе за ухо и присел на свободный стул за партой впереди. — я вот уже с неделю не могу ничего написать, а читатели, между прочим, ждут! на гоголевском аккаунте на фикбуке насчитывалось нехилое количество людей, что добавили его в избранное, да и много популярных работ у него было, половина из которых была незаконченной и заброшенной на неопределенный срок. кстати, не только он был там зарегистрирован, но и некоторые писатели из класса тоже. к слову, говоря о них - по некоторым слухам, сережа с володей нередко друг другу с фейков писали гадости. а по еще менее распространенным высказываниям, нелепые попытки флирта и хвалебные отзывы с еще каких-то левых аккаунтов - тоже их рук дело. — кстати, миш, — тот в ответ кинул короткое «а», не переставая чиркать. — а ты в курсе, что у тебя сегодня олимпиада по литературе? перо ручки тут же уперлось в бумагу, выдавливая на ней точку, а лермонтов поднял на друга испуганный взгляд. как олимпиада? как сегодня? как по литературе?! — что? а почему именно у меня? ваня же каждый год на них ходит… и у нас полный класс гуманитариев! — все отказались в этом году, ибо всем лень. и бунин в том числе. нас спрашивали, кто пойдет, кажется, вчера, когда ты приболел и в школу не пошел. никто не захотел, кроме меня, а ты несогласия не выразил, так как ты на учебе не был, вот и тебя приписали. лермонтов побледнел. он хоть и писал хорошо, но на подобные мероприятия ходил в последний раз аж в начальной школе, в старших классах забив на такое. хотя не то что бы он волновался только из-за этого… дело в том, что миша был влюблен. безнадежно влюблен в старшеклассника сашу пушкина, которого так нахваливала их учительница русского и по совместительству литературы. по ее рассказам, он писал сочинения, эссе, анализы и прочее лучше всех, изощряясь и с каждой новой работой придумывая что-то свое неповторимое, оригинальное и вместе с тем потрясающее. пушкин также превосходно сочинял стихи и вел аккаунт в твиттере, где их публиковал, и мало кто знал (почти никто, точнее), но именно он вдохновил лермонтова на начало своеобразной писательской карьеры, в которой тот, кстати, неплохо так преуспел и нашел себе некоторое количество верных фанатов. пушкин, вкупе с его неоспоримым талантом к написанию стихотворений и прочего, также имел просто необычайную красоту, которая просто-напросто несвойственна ученикам их обычной петербургской школы: у него часто можно было заметить маникюр, а курчавые волосы его были вечно растрепаны, торчали темными завитками в разные стороны. характером он был весел, даже напорист, смеялся звонко и шутил остро, чем некоторых мог обидеть. одевался он по уставу, носил школьную форму, но нередко на идеально выглаженную рубашку натягивал какой-нибудь свитшот с яркими принтами и надписями. обо всем этом некоторые ученики выражались с восхищением, а другие - высказывались отрицательно и с упреком, мол, на черта похож этот ваш сникерс, но не на нормального человека. мише очень хотелось поделиться с пушкиным своими произведениями, посвященными как раз-таки ему, но этого до сих пор не происходило по нескольким причинам: во-первых, они были незнакомы, а во-вторых, не факт, что познакомятся вообще. миша старался держаться в сторонке от саши, предпочитая только томно вздыхать и прикладывать вырванные из тетрадей странички, исписанные признаниями в стихах, к губам. подойти не решался, хотя пару раз были порывы, в ходе которых приходилось разворачиваться и шагать в противоположную от юного поэта сторону, стыдливо сжимая кулаки. а сейчас… а сейчас весь мишин маленький мирок, в котором он просто тихонько наблюдает в сторонке, рушится как замок из песка - саша же гений, гигант мысли и отец русской литературы, обязательно будет на этой чертовой олимпиаде! как мише сидеть с ним в одной аудитории и смотреть, как тот в раздумьях кусает ручку, если он и в коридоре едва держится на ногах, опираясь о стену? — я не могу, коль! — почему? — у меня после уроков… допы по математике, — они, по идее, должны быть завтра, но попытаться отмазаться таким образом все же стоит. — фигня вопрос, олимпиада у нас после третьего урока, — где-то позади что-то страшно громыхнуло, но оба приятеля не обратили на это внимания даже после того, как начал ржать маяковский, громкий смех которого пугал каждого без исключения. — да не бойся, ты ж у нас тоже литератор, напишешь на высокий балл. никто и не сомневался. *** уйти пришлось с урока химии. миша отчасти был несколько рад, что ему не придется писать глупые уравнения и давать характеристику азоту, но ему так же было дико страшно идти в один из многочисленных школьных кабинетов даже несмотря на то, что писать работу он будет не единственный из своего класса. гоголю же было абсолютно фиолетово — оно и верно, ведь его сердце никем не занято, а блокнотики и записные книжки не пестрят четверостишиями, адресованными «дражайшему александру». стоило переступить порог кабинета, как миша облегченно выдохнул: пушкина здесь нет. до этого, как ни странно, в школе он его видел. может, тот решил последовать примеру бунина, маяковского и остальных, и отказался от участия тоже? хотя это на него не похоже, он же всегда и везде самый первый! на каждом конкурсе и, вот, на каждой олимпиаде не могло быть такого, чтобы он не заявился. раздали листы с заданиями, и миша, уже сидя за одной из свободных парт, окинул их скучающим взглядом, что сделал и коля, усевшийся где-то в стороне. типичные вопросы, которые год за годом меняются по минимуму - минут за сорок можно управиться с каждым. о, а вот это сочинение в самом конце вообще можно накатать за пару минут! вдруг позади хлопнула пластиковая дверь. лермонтов резко обернулся да так и замер, побледневший, а следом и моментально покрасневший, с сердцем, начавшим стучать так сильно, что казалось, будто оно вот-вот выпрыгнет из груди. честно, лучше бы так и было, ибо взгляд его столкнулся со взглядом пушкина. пришел-таки герой его поэм, написанных ночью под одеялом и на контрольных. герой, который сейчас извинился за опоздание и сел за стол позади. герой, который смотрел на него самого озадаченно и в то же время заинтересованно. миша мгновенно повернулся обратно и прикрыл рот рукой, зажмурившись глупый, глупый, глупый! надо же было поздороваться, глядишь и разговор бы какой завязался! а вот теперь уже поздно это делать, шанс успешно упущен, спасибо! вздох — ладно, уже ничего не поделаешь, а олимпиаду писать надо. *** следующее время миша пытался сосредоточиться на деле. сначала он за неимением черновика достал из своего пенала сложенный в несколько раз листочек, тот, на котором писал очередной стих пушкину на физике, и перевернул его на другую сторону. там он, чтобы потом перенести все на чистовик, написал то самое пресловутое сочинение, с которым у него проблем вообще не возникло, а затем принялся записывать туда же ответы на несколько заданий, что составляли тестовую часть в олимпиаде. это было еще легче, ибо обвести нужный ответ в кружок - проще. — эй, — позади внезапно ткнули ручкой в поясницу, и миша заметно вздрогнул, скомкав рукой случайно лист. — что в третьем? лермонтов поначалу не решался обернуться. его спросил сам пушкин! он хочет узнать его ответ! кончики пальцев подрагивали, но где-то в груди сделалось обжигающе тепло, настолько хорошо, что уголки губ сами приподнялись. такое внимание со стороны несказанно радовало, но еще и настораживало, ибо не дай бог сейчас миша, опьяненный счастьем и близостью возлюбленного, ляпнет что-то не то! тот сидел и ждал, приподнявшись со своего места и даже не заботясь о том, что проверяющий учитель, которого посадили следить за порядком в кабинете, может все это увидеть и услышать. — четвертое, — тихим шепотом доносится ответ, и пушкин одобрительно хмыкает. потом он еще несколько секунд глядит на мишу, который честно старался выглядеть спокойным и не улыбаться, как дурак, а потом все же садится, продолжая писать. так прошло еще минут десять, потом еще столько же, а на третий их десяток все уже начали потихоньку сдавать свои листки - время выполнения уже подходило к концу. — а какой вывод в сочинении? — саша попытался выпытать ответ во второй раз, а лермонтов и не был против, слюбезничал и ответил сразу. — спасибо. признаться честно, мише нравилось даже таким способом контактировать с обожаемым человеком вместо обычного несказанного «привет» - подсказывать ему ответы, настолько легкие и очевидные, но которые тот почему-то не знает. оборачиваясь через плечо, он смотрел на юного поэта украдкой, глядел на то, как тот ручкой обводит нужную букву, и как улыбается в знак благодарности. хотелось большего, но как подступиться? что сказать, чтобы не показаться глупым в столь красивых глазах? к большому сожалению, в голову ничего не приходило. мимо прошел подмигнувший гоголь, и лермонтов посчитал, что и ему все же следует уходить отсюда - физкультура следующим уроком, и лучше бы на ней побывать. но стоило только привстать, как за рукав свитера настойчиво потянули, заставив замереть на месте: — дай, пожалуйста, переписать… я половины не сделал, — пушкин показал свой почти пустой лист, и миша, зависнув на пару секунд, все же отдал ему свой черновик, прежде чем сдать свою выполненную до конца работу и выйти из кабинета. *** только после учебы, часа в три, лермонтов с ужасом осознает, что не может найти свое недописанное стихотворение, над которым так сегодня упорно работал. гоголь уже давно ушел домой и спросить его, не видел ли он огрызка из тетради по биологии с очередным признанием в любви старшекласснику, не удастся, да и он не посвящен в дела амурные своего друга, так что стоит надеяться только на собственные силы. стоя на пороге школы, закутанный в теплый шарф и куртку, чтобы не дай бог не подцепить еще какую болячку, миша принялся рыться у себя в рюкзаке, надеясь, что листок лежит где-нибудь под учебниками. — чего ищешь? — раздался внезапно голос над ухом, заставивший вздрогнуть и ойкнуть. опять пушкин! судьба специально с ним уже второй раз за день сводит и вынуждает разговаривать? нет, это даже хорошо, но унять дрожащие руки и бешено стучащее сердце при таком раскладе не получается, и из-за этого еще больше становится неловко. — да так… ерунда, — отмахивается лермонтов, не поднимая головы и сидя на корточках, пока вокруг крутился саша. — бумажку… ой! в общем, бумажку одну очень важную посеял, найти никак не могу. — понятно… я, в общем, хотел тебе спасибо за помощь сегодняшнюю на олимпиаде сказать и… — отвечает старший и молчит где-то с полминуты. слышится возня и шуршание, перед лицом лермонтова появляется тот самый лист с нелепым и почти нерифмованным признанием, на другой стороне которого красовались сочинение и ответы к олимпиадным заданиям. — не вот это ли тебе нужно? миша хлопает по-глупому, непонимающе, ресницами и резко встает, оставляя раскрытый и буквально выпотрошенный рюкзак на земле. выхватывает лист из пушкинских рук, а у самого щеки кра-асные, как у девчонки, и даже шарф их не прикрывает, чтобы не видно было. бухтит что-то в ответ, похожее на «да, мое» и «спасибо, что вернул», и помятый сверток прячет в карман, но уходить прочь не спешит, хоть и стоит, дрожащий, словно осиновый лист. из-за саши его то в жар бросает, то в холод, и от этого становится просто невыносимо плохо: мысли путаются, порядок слов в предложениях меняется на совсем нелепый, а сердце колотится, не в силах успокоиться. — я когда бумажку эту переписать взял, случайно увидел на обратной стороне какие-то строчки. прочитал… стихи у тебя очень красивые, мне понравилось, — говорит саша вместо ожидаемого «педик!», и перед глазами, кажется темнеет. подумать только, сам александр сергеевич хвалит его неудавшуюся поэму! а день сегодня не так уж и плох! или вдруг это все сон, и сейчас прозвенит будильник, вытаскивая за шкирку в суровую серую реальность? хочется ущипнуть себя, но не выходит - все тело будто цепями сковало под заинтересованным взглядом очей напротив. — в общем, меня ты, думаю, знаешь, я же у нас местная суперзвезда, — пушкин посмеивается и проводит рукой по кудрявым своим волосам, а потом протягивает ладонь для рукопожатия. — а ты?.. — миша, — он смущенно улыбается, когда его ладонь сжимает другая, горячая, и теребит весело. — очень приятно, мишель! — саша улыбается солнечно, пребывая, похоже, в самом хорошем расположении духа. — ты свободен сегодня? мы бы могли встретиться и пообсуждать наше с тобой творчество… или еще что-нибудь. — да, да, у меня нет планов на вечер, — разум машет ручкой лермонтову на ласковом «мишель», оставив только вселенское счастье, расползающееся от сердца, наполняющее собой каждую клеточку. нет, это не может быть реальностью: поначалу молча выглядывать из-за угла, мечтательно вздыхая, а потом идти гулять с человеком, на которого чуть ли не молишься! натуральная сказка, не иначе! — вот и отлично. через два часа на этом же месте? — хорошо! а… эм… не хочешь вместе до дома пройтись? нам вроде в одну сторону…