***
Концерт закончился удачно, даже не смотря на не самое лучшее состояние ребят. Разве что Кристоф остался более-менее вменяемым и помог Тиллю уйти со сцены. Решив отметить первое выступление тура в клубе поближе, ребята отправились тусить, а Пауль заказал такси, сказав, что присоединится позже. Рассудив в голове, что скорее всего вообще не присоединится, даже не спросил название клуба. Дорога до их отеля была не слишком длинной, но как только он коснулся сидения, его мысли уплыли далеко от этой реальности. Хотелось говорить, но было не с кем, и лучшим собеседником оказался он сам. Честно говоря, на всех остальных Паулю было плевать. Влияние алкоголя вытеснило адреналин после концерта, но ему всё ещё было хорошо, а всё вокруг было невероятно красивым, а конкретно бесячий всех гитарист. Его большие руки, мягкие волосы, пухлые губы и накачанный торс невероятно привлекали Пауля. Он сам не был слишком сильным, его тонкие руки и торс хоть и были подкачаны чтобы соответствовать стандартам группы, но всё равно никак не походили на крепкие руки Круспе и сильную грудь. Казалось, он мог сломать гитару пополам, даже глазом не моргнув. И, конечно, он понимал, что лучше ему забыть этот дикий, полный ненависти и энергии взгляд, ведь ни к чему хорошему он не приведёт, а к удовольствию тем более. К тому же, Рихард его ненавидит. «Не знаю, что он там принимает, но это делает его зверем» — грустно подумал Пауль. Он прекрасно знал, что именно делало Рихарда таким энергичным, и вечно возбуждённым. К счастью, или к горю, к утру он возвращался в обычное состояние угрюмого кучка недовольства, с сияющим засосом на шее. «И почему девушки так любят их оставлять?» — Не в первый раз задался этим вопросом Хайко. На сцене он как величественный столб, стоит и осматривает всех своим орлиным взглядом, либо выхаживает как цапля. Хотя, фанаткам нравится. Что уж таить, это нравилось и самому Паулю. Но он совершенно не понимал его. Цвен всегда казался ему загадкой, головоломкой, которую постоянно приходилось отгадывать. Он был закрытым, будто боялся показаться всем остальным недостаточно хорошим, что превращало его музыку в идеально выверенные аккорды и мелодии. Это и мешало ему творить. Он делал не музыку, а математику. В ней не было души. Этим-то они и отличались друг от друга, счастья Пауля хватало всем, его душа была открыта, хоть и не полностью, а Рихард… Он предпочитал держаться одиночкой. Машина остановилась у дверей отеля, и таксист неожиданно попросил автограф. Оставив свою роспись на протянутой бумажке, Пауль вышел, и только спустя время понял, что так и не оплатил поездку. Весёленькая мелодия на входе раздражительно преследовала его до самого номера, где он, сняв ботинки, без сил упал на кровать. Это выступление далось ему сложнее предыдущих. Наверное, потому что оно было первым в туре, и он давно не выступал на публике. А может потому что в этот раз он обошёлся только алкоголем, без сильных стимуляторов, как Круспе. Но сейчас он был измотан и подавлен. Его радостное настроение, когда он дарил всем и каждому широкую улыбку, окончилось, и он вновь остался один. Единственное, что связывало этих двоих кроме гитар, это вечное ощущение одиночества. Только боролись они с ним по разному. Пауль всеми силами пытался держаться группой, находить новых друзей и заводить знакомых. Ему нужно было количество. Хоть его характер сам по себе был располагающим, он всё равно старался находить всё новых и новых людей. Он знал, что может спокойно обратиться к любому из ребят со своими проблемами, и ему помогут, ведь его всё любят. Хоть и делал это предельно редко. А Рихард наоборот, пытался смириться с этим чувством. Одиночество было его другом и собутыльником, пусть он и нуждался во внимании, ему не нужно было лезть из себя. Девушки велись на его милое личико и шикарное тело. А теперь ещё и на его известность. Но после жаркой ночки с неизвестной красоткой, имена которых смешались в кучу, ему всё равно чего-то не хватало. Он сменил уже несколько жён, у него даже был ребенок, которого он любил безумно, но ноющее чувство одиночества никуда не пропадало. Рихард был одиночкой, и безумно завидовал Паулю, который с такой лёгкостью общается с остальными. Встав за порцией виски, Круспе решил заодно проверить телефон, и обнаружил несколько сообщений от Тилля и Флаке, но решил не отвечать на них, выключив звук на телефоне. Сегодняшний вечер он проведёт в компании Джека Дениэлса из мини бара. Возможно он закажет себе ещё в номер. Наливая неизвестно какой уже по счету бокал, он услышал звук пришедшего сообщения. Не сразу поняв откуда идёт звук, Рихард проверил свой телефон, но там были только два старых сообщения от Тилля, видимо, он звал Рихарда пойти с остальными в клуб. Отложив телефон на стол, и проверив, что он всё-таки перевёл телефон в беззвучный, слегка пьяный мозг Круспе начал искать ответы для источника непонятного звука. Оглядев взглядом комнату, он вспомнил о том, что недавно купил ещё один телефон, как раз для таких моментов. Пошатывающейся походкой Рихард подошёл к дивану, на котором валялась его сумка, и достал из неё смартфон. На синем экране высветилась информация:«У вас одно новое сообщение»
На этом телефоне был только один контакт, и Рихард отлично знал от кого оно. Размазано улыбнувшись подвернувшейся удаче, Круспе не с первого раза напечатал пару слов в ответ и, накинув куртку, вышел из номера.***
Паулю не спалось. Он как мог уходил от мыслей о Рихарде. Дважды сходил в душ, заказал еду в номер, и даже несколько раз пролистал список сообщений с автоответчика. В общем, пытался уснуть как мог, даже сыграл себе колыбельную на гитаре. Только вот играл он с перегрузом, за что ему сделали предупреждение, чтобы не мешал остальным посетителям. Но как только он возвращался на подушку, и пытался уснуть, в голове всплывали виды шикарных рук Круспе. Его вечно недовольное лицо и разбитые глаза. Пауль знал, что лезть в этот омут себе дороже, но однажды, во времена написания альбома «Sehnsucht», ребята устроили очередную бухаловку, повод которой Пауль даже не запомнил, и по странным обстоятельствам он оказался слишком рядом к этому бухому, но всё так же раздражённому лицу и спросил, как Рихард получил такие глаза. Услышав в этом какой-то обидный, или может быть гейский подтекст, Рихард со всей силы вмазал бедному ритм-гитаристу. Видимо, поэтому Пауль почти ничего не помнит с той ночи. Возможно он увидел что-то оскорбительное в том, как цепкие пальцы прошлись по его лицу, как залитые пивом глаза смотрели в его собственные, как тонкие губы произносили его имя, и не смог поверить в то, что ему это понравилось. Рихард стремился забрать себе всю власть. С ним становилось невозможно работать, ведь его выходки с решением за ребят, указаниями и срывами злости становились невыносимыми. Они кое-как записали этот альбом. Под такой прессурой Круспе, любимый процесс создания музыки превратился в пытку. Он решал всё за других, и считал своё мнение главным. Пауля это бесило. Он вечно выступал против этой Тирании, и Тилль его поддерживал. Но какой-то момент Круспе сломался. Он резко изменился. Репетиции с ним превратились из напряжённой печи в безвольное месиво. У ребят стало больше пространства для работы, но это не сильно помогало, потому что всех сильно беспокоила причина изменения характера лид-гитариста. Кокаин. Да, они все были почти на сто процентов уверены, что Рихард постоянно под ним. Или в отходняке после него. Поначалу они не сильно его судили, так как сами принадлежали ко всему этому делу, но прекратили сразу же, заметив ухудшение в работе над песнями. В том числе и Круспе. Но сейчас он не унимался. Пауль встал с кровати и провёл рукой по лицу. Сон обошёл его стороной, оставив на губах мерзкое послевкусие под названием «Рихард». Этот гад снова начал ему сниться. На часах было пять утра, и Ландерс понимал, что им надо поговорить. Как минимум о том, что Круспе пора завязывать. Посетив ещё раз ванную, Пауль дождался открытия ресторана, и позавтракав не самой вкусной яичницей с беконом, принялся звонить. Набрав его номер, он прождал одиннадцать гудков, и включился автоответчик. Это слегка насторожило Ландерса, но он попробовал ещё два раза, с промежутком в десять минут, и убедился в том, что эта пьяная рожа не отвечает. Это было так в стиле Круспе, но не в стиле его Рихарда. Вызвав такси второй раз за последние двенадцать часов, Пауль направился к отелю, в котором остановился Цвен. Он понимал, что тот вероятно спит и, вероятно, что не один, но Пауль был уверен, что Рихард должен ответить на звонок. Ответных смсок от него хер дождешься, но на звонки он всегда отвечал, и неважно в каком состоянии тот был. Это было их всеобщее обещание, которое каждый пытался сдерживать, потому что кто знает, что может произойти с ними, когда они не вместе. Или кому-то придёт идея для песни, которую незамедлительно должны услышать остальные. Но сейчас на другой стороне был только полу-вежливый женский голос, который настойчиво просил оставить сообщение. Его комната была на седьмом этаже, что вроде как должно было приносить удачу. Раздав парочку автографов, Пауль на пару минут удивился тому, как рано встают их фанаты, а потом напомнил себе, что сам встал не позже. Расспросив ресепшионистку о номере и заказах Круспе — на всякий случай! — оставил ей большие чаевые и направился к месту. Семьдесят третья. Стоя перед ней, Пауль ощутил всю тупость ситуации. Он, без каких либо причин, врывается в номер гитариста, который, вероятно, отлично провёл последние несколько часов в компании остальных ребят, а остаток ночи в замечательной красотке с длинными ногами. Мда, он будет выглядеть, как минимум, невежливо. Набрав ещё раз бедный номер, Пауль снова подумал о своём положении. Стоит тут под дверью как незванный любовник, отчасти каким он и являлся, и будет ругать Рихарда за то, что у него есть личная жизнь. Полный придурок. Но тревога Пауля увеличивалась с каждым гудком. Он не дождался голоса девушки и скинул звонок. Нервно постучав в комнату, надеясь на хоть какую-нибудь реакцию с той стороны, он ошарашенно остановился. Открытая. Пауль удивился раздолбайству Рихарда, и на всякий случай ещё постучав, зашёл внутрь. «Надо бы позвонить остальным, может этот придурок с кем-то ещё ночует?» — Здраво подумал Пауль оглядывая комнату. К горю или счастью, Рихарда там не оказалось. Зато стояла полупустая бутылка Джека Дениэлса, и почти севший телефон показывал последние сообщения о звонках.***
Мягкость и запах блевотины. Первое, что почувствовал Рихард, когда сон окончательно покинул его тело. Потом пришла боль. Она прошлась катком по его телу. Ощущения были знакомыми, влагу как будто выжали из него, а руки и ноги сводило судорогой. Протянув руку вперёд, в поисках воды, Рихард наткнулся на чье-то лицо, которое издав пару недовольных звуков, продолжило спать. Подняв голову, он понял, что всё это время лежал на груди какой-то девушки. Видимо так он и заснул. Повернув голову он почувствовал резкую боль. Он схватился за нее руками, в тупом желании приостановить мигрень. Свесив ноги с кровати, он встретился с пятном блевотины на полу — Позже он найдёт похожий след у себя на рубашке — которое, вполне вероятно, принадлежало ему. Оглянув комнату более осознанно, он заметил рядом с собой ещё одно тело, лежащее почти неподвижно. Если бы оно ещё не храпело, могло бы отлично сойти за труп для какого-нибудь клипа. Комната выглядела пустовато и дёшево. Грязные занавески, скрипучая кровать, стены мерзко-голубого цвета. Выглядела она так потому что являлась дешёвым мотелем, а не люксовыми апартаментами с видом на Баварию. Заметив первую хорошую вещь за сегодня, Рихард даже улыбнулся. Вода. Не смотря на ноющую боль повсюду, Рихард подскочил, и залпом выпил всю бутылку. Открыв глаза, он встретился взглядом с нервного вида человеком, который очень нуждается в ванной и отдыхе. К сожалению зеркало не могло врать, и кое-как поправив волосы, Рихард немного постоял, чтобы убедиться, что вода не пойдет обратно, и настолько тихо, насколько мог, оделся, и вышел из номера, оставив на тумбочке сто евро и почти пустой пакетик с кокаином. Это была одна из трёх оставшихся сотен, и мельче у него попросту не было. К тому же, носить с собой наркоту это не самое безопасное занятие, и Круспе предпочитал не пачкать таким способом репутацию. Вызвав по памяти такси до своего отеля, гитарист попросил остановить рядом с магазином, где раздобыл себе воду, приличные сигареты и жвачку. С разрешением водителя Рихард впервые за всё утро, пусть оно и началось в одиннадцать, закурил. Его руки тряслись, что слегка напрягало, и возникал вопрос «а как он, собственно, медиатор держать собирается?», но сделав ещё одну затяжку, он отпустил его. Сегодня Круспе настроен дружелюбно.***
Но кое-кто настроен не был. Этих кое-кого было пятеро. Тилль, Шнайдер, Флаке, Пауль и та бедная ресепшионистка, которая по словам остальных «Позволила пьяному и невменяемому гитаристу сесть за руль, и кто знает, что сейчас с ним» Только вот она была тут не при чём. Зайдя внутрь отеля, Рихард насвистывал их весёленькую мелодию, и медленно прошёл к лифту. Поднявшись к своему номеру, который на удивление оказался открытым, он застыл в дверях. Все ребята кроме Олли, который не захотел вмешиваться, и ресепшионистка, стояли у него в комнате, и судя по её разгромленности, искали что-то. Возможно его наркоту, а возможно и его самого. Вдруг Круспе решил сыграть сам с собой в прятки? Но при виде полу-шатающегося тела, все застыли в ожидании. Первым отмер Тилль: — Какого хера, Круспе?! Ты блядь где вообще шлялся?! — Огромная туша Тилля надвигалась как танк, его крепкие руки схватили Рихарда и со всей силы тряхнули. — Блядь, руки от меня убрал! — Тилль тут же отцепился от гитариста, и присоединился к всеобщему злобному рассматриванию этой тушки с именем — Не ваше грёбанное дело где я был. И какого хуя вы все собрались у меня? Праздничная вечеринка? Так вот, сюрприз из вас так себе. — Злобно выплюнул Круспе. Его голова снова начала наполняться болью, прямо как стаканы прошлой ночью, к тому же он почему-то резко начал ощущать биение своего сердца. — Мы волновались за тебя, урод. — Донеслось из-за спины Тилля. — О, Шнай, и тебе привет. Я жестоко ошеломлён. Как это вы могли волноваться за такого тирана и морального урода, как я? Вам всё равно не нравятся все мои идеи и предложения, хотя это на мне вся группа и держится! — Рихард прошёл вперёд, прижимая бутылку ко лбу. Его крик делал ему же хуже. — Да пошёл он. И без него справимся. Главное, что живой — высказался Флаке, толкая тихо стоящего Пауля в плечо. Он даже не смотрел на Круспе, его взгляд был устремлён на пол. Все хмуро кивнули и пошли к выходу, гневно смотря на Рихарда. Даже ресепшионистка, до этого притихшая, кинула изумлённый взгляд вслед. В комнате остались только гитаристы. У них столько общего, но они совершенно разные. Сейчас они оба думают о том, как Рихард докатился до этого. Только соло-гитарист себя жалеет, и болезненно стонет, облокачиваясь на стену. А Ритм-гитарист думает о том, как тот, кого он возможно любил, превратился в этот жалкий комок ничтожества. И тогда Паулю становится его жаль. Открыв глаза, Круспе замечает, что кое-кто всё-таки остался стоять на месте, и чтобы проверить жив он или нет, гитарист кинул ещё один едкий комментарий. — О, ты до сих пор стоишь? Думаешь о том, как ещё пристать ко мне? — Рихард не знал, зачем он говорит это, слова выходили из его рта быстрее, чем он успевал о них думать, и теперь ему стало по-настоящему страшно. Сердце забилось с новой силой, пытаясь сбежать из-под власти Круспе. Он закрыл глаза и сполз по стене, собираясь распластаться на полу, но этого ему не дали сильные руки, которые тут же поставили его на ноги, за что он был слегка благодарен, и тут же ударили в челюсть. Не сильно, даже синяк вряд-ли будет. — Слушай сюда, маменькин сынок, я не знаю, какую ты там херню себе надумал, но нам нужен Рихард. — Сильные руки кинули его на близстоящий диван. — Ты не понимаешь нихрена. Мы все волновались за тебя. Не потому что ты наш гитарист, и не потому что ты плохой гитарист, а потому что ты хуёвый друг. Мы пытались тебе вталдычить, но ты нас не слушаешь. Всем надоело. Ты то срываешься на каждого за малейшую критику, либо ходишь как призрак, не проявляя внимания. Нам надоело. Мне надоело. Рихард чувствовал, что сейчас ему прилетит ещё и ещё. Его сердце начало биться быстрее и быстрее. Но последним, что он услышал, был не удар о бездушное тело, а хлопнувшая дверь. Дальше был мрак.***
Первым, что он видит, это белый, незнакомый потолок. Нет, он не в раю, хотя за его грехи перед друзьями, ему вряд ли удастся там очутиться, и даже не в аду. И это была не больница. Это была его же комната. Он был переодет и чист. Голова больше не раскалывалась, но лёгкая слабость присутствовала. Сердце больше не стучало как бешеное, и получалось нормально соображать. Какой-то добрый ум оставил ему бутылку с водой, которой Рихард незамедлительно воспользовался. И утолив первую потребность в виде жажды, он перешёл ко второй, потребности в ответах. Кто его сюда притащил? Кто отмыл и переодел? Который час? И где этот кто-то сейчас? Но и эта потребность разрешилась. Тихо открылась дверь, и в комнату зашёл Пауль. Он не выглядел злым, или обиженным. Разве что слегка обеспокоенным. — Ты проспал - быстрый взгляд на часы - одиннадцать часов. Когда я вышел, то услышал как твоя огромная туша свалилась с дивана, и ты звал на помощь, вот я и вернулся. — Это правда. Отчасти. Только Рихард никого не звал, а Пауль никуда не уходил. Он отошёл чтобы закрыть дверь и продолжить свою тираду, но когда вернулся обнаружил Круспе лежащим на полу. Они вместе кое-как дошли до ванной, и Пауль помог ему переодеться и следил, чтобы он не упал в душе. Потом он дал Рихарду аспирин и обезболивающее из своего личного запаса, и уложил его спать. — Боже, я настолько надрался? Я надеюсь, тебе не пришлось переодевать моё полудохлое тело… — К счастью нет, ты кое-как справился сам. - Продолжил свою историю Пауль, он не хотел смущать Круспе - А потом уснул. Я думал блевать захочешь и мусорку вон поставил. — Как мило с твоей стороны… — Рихард опустил взгляд, пытаясь хоть что-то вспомнить. Благо следующий концерт у них только через три дня, и он успеет достаточно отдохнуть. — Прости меня. За всё. — Заметив движение в дверях, Цвен чуть ли не добавил просьбу остановиться, но Пауль напротив, подошёл ближе и сел рядом на кровать. — Я давно простил тебя. Это надо перед остальными распинаться. Я даже отомстить успел. И вот ещё кое-что. — Пауль протянул Рихарду его второй телефон. — Твоё? — в глазах Рихарда читалась вина и удивление, и он взял из рук Пауля устройство. — Да. — Сглотнув слюну ответил гитарист. Неужели Пауль всё знает? И он до сих пор с ним? — Супер, а я уж думал та ресепшионистка оставила. Ты кстати сильно её напугал. — Блядь, надеюсь она в порядке… — Рихард посмотрел на этот телефон, и с полной уверенностью выкинул в стоящую рядом мусорку. — Сейчас главное чтобы ты был в порядке. Я правда уже был почти уверен, что ты умер. — Пауль положил руку на лицо Рихарда, и посмотрел в его разбитые глаза. — Они снова такие же. — Какие? Сузились? — Рихард. попытался увидеть свои зрачки в отражении зеркала за Паулем, но тот заставил его посмотреть на себя. — Нет, прекрасные. Рихард ошеломлённо глядел на улыбающегося Пауля. Он не мог решить, что грело его больше, тёплая рука друга, его забота, или искренние слова о его глазах? Он не знал, почему не откинул его руку сразу же, а подвинулся ближе, и осторожно дотронулся губами до губ уже больше, чем друга. Пауль улыбнулся, и переложил руку на гладкую шею, углубляя поцелуй. Они оба были совершенно разными, но и до боли одинаковыми.