Настоящий моряк

      Он говорил: «Будь готова к 19:00, я за тобой заеду». Он терпеть не мог автомобили, но приезжал к ней на Майбахе, купленном специально для неё, чтобы её причёска не пострадала от дождя, малейшего порыва ветра или снега, чтобы её бежевое пальто не испачкали брызги от луж, которые легко мог сделать байк, чтобы в жару включить кондиционер, а зимой — печку, чтобы её ноги, обутые в туфли на шпильке, не устали, чтобы она чувствовала себя Королевой. Пусть и Снежной Королевой, как он назвал её при первом знакомстве, но всё же Королевой.       Они ехали в филармонию, театры, рестораны, музеи, концертные залы, к причалу. И всякий раз он дарил ей белые розы. Белые, как снег. В вазах не успевал завять один букет, как приходилось его выбрасывать или покупать новую вазу. И тогда она ощущала себя ещё и королевой цветов. Комнаты не проветривались от нежного аромата. Казалось, им пропиталась вся её квартирка и она сама от корней волос до кончиков пальцев на ногах. И этот душистый шлейф всегда сопутствовал ей.       Жизнь Серсеи круто изменилась, когда на пороге её судьбы появился он, бывший моряк, владелец сети баров и одного подпольного казино в Дании, молодой, красивый, перспективный бизнесмен - Эурон Грейджой. Он не стучался в дверь её сердца. Он толкнул эту дверь с ноги и отказывался покидать её. В 39 лет она боялась остаться одной навеки, а он разрушил этот страх, укрыл её в своих объятиях.       Дорогие подарки градом сыпались на неё. В море он заработал состояние. Каждый день его бары и казино приносили ему ещё больше. Он не жалел на любимую женщину ничего. Но дороже всего стоило его внимание. Стоило ей заговорить с ним по телефону чуть хриплым голосом или шмыгнуть носом при нём в машине, Эурон тащил ей лекарства, фрукты, витамины, заваривал ягодные чаи, возил в больницу. Стоило обмолвиться о проблемах в «Жемчужной Сказке», как он тут же звонил знакомым, решал эти проблемы, не привлекая ни её, ни сотрудников. А дела в последнее время шли ужасно. Заведение становилось нерентабельным. Главный бухгалтер обманывал её. Пришлось уволить половину персонала и заменить другими людьми. Если бы не Эурон, то она бы не справилась одна. Да, с ним удавалось чувствовать себя слабой, нуждающейся в поддержке, в помощи. И любимой.       Идеальным Эурон не был. Его тёмное прошлое, суровое детство, ссора с братьями, которая длилась более десяти лет и не затихла даже после смерти отца, его увлечение азартными играми, курение, употребление алкоголя, меркли на фоне достоинств. Помимо красивых ухаживаний он дарил ей полные страсти ночи. Необузданный дикий секс по два раза за ночь выматывал её, как неопытную девственницу, так, что утром не хотелось подниматься на работу, вылезать из-под одеяла и объятий Эурона. Иногда стыдно было пройти мимо соседей и поздороваться с ними, заглянув в глаза, зная, что они непременно слышали всё, что происходило с ней ночью. Потом завистливые взгляды женатых даже вселяли в неё уверенность. Эурон в такие моменты держал её за руку или вёл под руку, улыбался открыто соседям и первый здоровался с ними. Люди таяли от его обаятельной открытой улыбки и прощали их паре всё, любой шорох в квартире посреди ночи. Его молодость, его страсть и энергия заряжали её силами на целый день.       Он умел готовить. Каждое совместное утро Серсея просыпалась от вкусных запахов с кухни. Он сам заваривал вкусный кофе, жарил тосты, удивлял выпечкой и салатами. Ужин они часто стряпали вместе. После ехали в казино, проигрывали деньги. Но и это не останавливало Серсею. Она тонула в Эуроне. В его морских синих глазах, в его крепких объятиях, в дыме его сигарет, в его голосе.       За ним, как за каменной стеной, несмотря на возраст. Никому и нигде не позволял он обижать её. Из-за неё подрался с родным братом во время семейного праздника так, что пришлось вызвать врачей на дом. Виктарион Грейджой позже прислал извинения букетом цветов и фирменным грейджоевским ромом. Хотя она и не пила, Серсея приняла извинения и помирилась с Виктарионом.       Как принц из настоящей сказки он сламливал любые препятствия на пути к предначертанной судьбой женщине, своей барышне в извечной беде, размахивал бумажником, как сверкающим мечом из закалённой в магии стали, и повергал всех чудовищ.       Он не говорил: «Дорогая, я сильно соскучился», оставаясь при этом дома на диване с кружкой пива в руках. Он говорил: «Я сильно соскучился, через пять минут приеду, собирайся». Не предлагал зайти в ювелирный, неуверенно поглядывая на цены. Цена вопроса Эурона вовсе не интересовала. Его интересовала Серсея.       Посреди рабочей недели он сбрасывал в личные сообщения фотографию билетов в Париж, не спрашивая, может ли она бросить кафе и уехать с ним на неделю в другую страну.       Детали его не интересовали. Какой цвет ей нравится, какие духи её любимые, какие книги и фильмы она предпочитает, в каком белье чувствует себя уверенно… Это пустое. Всего лишь набор предметов. Главное — внимание. Главное — забота. Главное — любовь. Всё самое лучшее Эурон отдавал ей, бросал к ногам.       Он не говорил: «Если не понравится, я сдам в магазин и выберем другое». Он рвал старое на лоскуты и выбрасывал в помойку. Не задавал глупых вопросов, хочет ли она побывать во Франции, или ей милее итальянские мотивы?       — Какая разница, чёрт подери, какой цвет сочетается с твоими волосами? — его голос выдернул из пелены воспоминаний. — Это Chanel.       Ссорились они, наверно, громче, чем занимались сексом.       — Я готов весь мир положить к твоим прелестным ногам, лишь бы ты жила хорошо! — под его возгласом Серсея тихонько примостилась на диван и опустила взор в пол, чувствуя себя нашкодившей девочкой, которую ругал отец.       — Другие за это пальто убили б уже, — он взмахнул рукой.       От дымящейся меж пальцев сигареты распространился по комнате сизый дым. Эурон не скупился на сигареты, но дым уже разъедал лёгкие, и Серсея едва сдерживала себя, чтобы не подбежать к окну и раскрыть его нараспашку. Вместо этого она смяла пальцами края юбки.       — Я езжу чёрт знает куда, чтобы добыть тебе подарок, трачу уйму денег и что взамен? «Спасибо, мне очень приятно, но эта тряпка мне не подходит».       — Я не назвала это тряпкой, — бросила Серсея и поняла, что зря, но слова не птицы…       Эурон взглянул из-под нахмуренных бровей, затянулся сигаретным дымом, замолчал надолго.       — Это всего лишь тряпка, Серсея, — на выдохе сказал он. — Не знал, что тебе важнее цвет, а не то, что о тебе подумали.       Мурашки пробежали по коже. Серсея знала, что произойдёт дальше. Он встанет, уйдёт без лишних слов, оставив рядом вместо себя стойкий аромат одеколона, закроет дверь без хлопка, уедет… Бросит…       Он исчезал, будто его и не было рядом, будто её сознание в один миг создало его от безысходного одиночества, но образ оказался непрочным и растаял в более прочном, реальном образе Орхуса, где любая вещь напоминала, что никаких сказок на свете не бывает. Бывают суровые будни, наполненные скандалами, недопониманием, тайнами…       Его исчезновения возвращали Серсею в рутинную быль. Он не писал, не звонил, не приезжал. А ей наступить на горло своей гордости равнялось самоубийству.       Её ломало. Ночами она сжимала в объятиях подушку, на которой запечатлелся запах Эурона. На работе нервничала и срывалась на добросовестных сотрудников. Ругалась без причин с Джейме. Одинокими вечерами вымещала тоску на фортепиано, и весь дом слушал самые душераздирающие композиции Моцарта. А по утрам она не здоровалась с соседями, и те угрюмо проходили мимо. Просыпаться без него было тяжелее. Вновь вставала в семь часов утра, заваривала кофе, жарила хлеб для бутербродов, собиралась и ехала на работу на своём старом Мерседесе.       Иногда, проходя мимо его бара «Бархатный Сумрак», Серсея задерживала взгляд на витрине, ожидая невзначай, мельком, увидеть Эурона. Всякий раз она терпела неудачу. Менеджер, Давос Сиворт, с некой горечью сообщал, что директор занят, уехал по делам и появится не скоро.       Как бы ярко не светило солнце, его свет не доходил до Серсеи, его тепло не грело. Она блуждала в вечной тьме. В мыслях то и дело крутились укоры к себе.       Сказка пришла к ней, не успела начаться, как Серсея всё разрушила.       Будучи неуверенной, что нужна Эурону, она бросала любые попытки поговорить с ним, и в какой-то момент понимала, что и он, оказывается, не так уж ей нужен. И жизнь перетекала в привычное мирное русло.       В феврале он снова ворвался в её сердце штормовой волной. На пороге квартиры он появился ровно в полночь, одетый в брюки и алую рубашку, с букетом белых роз, бархатной шкатулкой с золотым браслетом и коробкой клубники в элитном шоколаде. Снова разрушил мир её души. Снова вернул в свои крепкие объятия. Она сдалась без боя и упрямства, сама потянулась к его губам, завела на кухню, позволила усадить себя на стол, распахнула рубашку…       Весна пьянила их теплом. Эурон предложил съехаться, и Серсея согласилась, не раздумывая. Здравый рассудок подсказывал, что в её годы долго решать противопоказано.       Она надеялась, что они узнают друг друга поближе. В совместном пространстве трудно утаить что-то или солгать. Тем более в столь уютном пространстве.       Эурон оказался мечтателем. В его спальне потолок стилизован под звёздное небо с некоторыми созвездиями, видимыми над Данией. Он включал режим северного сияния перед сном и долго любовался им. В прошлом он писал мистические рассказы про морские путешествия, стиль которых напоминал Серсее прочитанные ещё в школьную пору рассказы Эдгара По. Она читала их вслух напару с Эуроном. И ей действительно удалось, как ей казалось, понять Эурона Грейджоя.       — Хочешь побывать на фесте байкеров? — он сильно удивился, чуть не выронив сигарету. Недоверчиво осмотрел Серсею с головы до ног.       — Отчего нет? В молодости я часто каталась, — она поцеловала Эурона в щёку, и всё недоверие его мигом растаяло.       Фестиваль запомнился ей надолго. А затем потянулись долгие приятные мгновения. Серсея играла с Эуроном в казино, напивалась в барах, проводила вечера с его шумными друзьями и семьёй. Она выучила наизусть некоторые песни из тех, что ему нравились, научилась готовить его любимое блюдо — камбалу по-скагенски. Ему нравились металлические браслеты, похожие на те, что носили викинги, и Серсея подарила ему один. И он не расставался с её подарком. Он обожал собирать модели парусных кораблей, и она потратила целое состояние, чтобы заказать модель корабля вице-адмирала Торденшельда. Корабль собирали вместе, и ей даже понравилось этим заниматься. Вспомнилось детство. Когда они с Тирионом собирали лего. Весна поселилась в её душе. Она чувствовала себя наивным ребёнком, которому только предстояло познать разочарования мира.       Стал ли Эурон спрашивать, что нравится ей? Нет. Но она долгое время не замечала этого, познавая его. Его возвращение, их совместная жизнь притупили обиду, замылили глаз.       Гром грянул в день её рождения. Как обычно, она планировала отметить его вместе с Джейме и некоторыми друзьями в «Сказке». Серсея предчувствовала, что Эурон непременно организует ей сюрприз, который её порадует. Однако он ошарашил её в худшую сторону. Приехав за Серсеей в семь вечера, как и полагалось, вместо «Сказки» Эурон отвёз её к пристани, к новому ресторанчику, построенному в стиле деревянного парусного корабля. Экзотические блюда, официанты, переодетые в матросов, музыканты, исполняющие шанти — всё, что обожал Эурон Грейджой, всё во вкусе истинного моряка, у которого вместо сердца океан На том праздник не закончился.       По щелчку его пальцев сказка превратилась в кошмар наяву. Из соседнего помещения с шарами и подарками вышли дядя Киван и тетя Дженна, с которыми она не разговаривала после смерти отца. Их дети и внуки выбежали с радостными воскликами. Их семьи опостылели Серсеи ещё при дележе отцовского наследства. Тетя Дженна обвиняла отца в жадности, как будто он оставил хоть какое-то завещание, хоть каплю своих якобы несметных богатств детям. Джейме, Серсея и Тирион еле добились своей доли. Чтобы пригласить их, надо быть полнейшим идиотом или очень плохим шутником или чёрным юмористом. Хотя она и не показала недовольства. Всё же родственники пришли, чтобы поздравить её, даже заморочились над подарками. И Серсея решила дать им шанс. Почему бы и нет, в конце концов? Следующими вышли Джейме под руку со своей подругой Мелисандрой и Тирион, Маргери и Ренли, Старки, Грейджои, друзья Эурона. Приехала даже Эллария из Португалии со своим новым прекрасным мужчиной.       Поначалу они все вели себя достойно, как полагается родственникам и друзьям. Дядя Киван поздравил, вспомнил отца и всплакнул. Его плач продлился недолго, он снова заговорил о бизнесе и о том, что ему требуется помощь и поддержка. Тётя Дженна тараторила о детях. Она увещевала, что Серсее необходимы роды в этом году. Конечно, она знала лучше всех. С её-то количеством детей и внуков! И, черт бы побрал, Кейтилин Старк согласилась с Дженной.       А вот Грейджои не были настроены соглашаться. Виктарион завёл спор с дядей Киваном и Эддардом Старком об архитектуре. К ним вскоре подключился Бейлон, и мужской спор превратился в бурю.       Эллария всё внимание уделяла своему мужчине. В этом Серсея не винила её. Ей тоже следовало устроить своё семейное счастье.       Эурон хвалился, что он организовал праздник. Он любил выглядеть в чужих глазах героем, совершившим подвиги ради дамы. Увлекаясь рассказами, он не заметил Серсею.       Она вышла из ресторана бесшумно, взяла пальто Эурона, открыла машину и уехала домой. Это не её праздник. Это их праздник. Людей, которым она совершенно неинтересна. За вождение в нетрезвом виде у неё могли отнять права, а машину забрать эвакуатором, если бы ещё она прихватила с собой права, если бы она ещё понимала, что делает. Открыв окно, она наслаждалась прохладным морским ветром, казалось, отрезвляюще действующим на неё. Рука сама включила музыку. Играла песня «Depeche Mode — Enjoy the silence». Под неё город выглядел особенно красивым, ярким, завораживающим. Серсея подпевала слова, знакомые с детства. Эта группа часто играла по радио в машине отца. Неожиданно было встретить её в плейлисте Эурона.       Вместо дома Эурона она помчалась к своему. На повороте не справилась с управлением. Майбах на большой скорости въехал в чужой Рено, сработала подушка безопасности, кругом погас свет.       — Всё хорошо, травм не обнаружено, всего лишь пара синяков, — говорил незнакомый бархатный мужской тембр. — Состояние было тяжёлое — переборщили с алкоголем. Но не более того. Похмелье мы сняли. Можете забирать домой, как проснётся.       — Спасибо, док, — второй голос принадлежал Эурону.       Серсее перехотелось просыпаться. Но хоть лежи тут до следующего утра, рано или поздно приспичит встать, а Эурон слишком терпелив, он уже возил её в больницы и сидел с ней всё время.       Она приоткрыла глаза, проверяя, насколько он зол. Эурон опустился на стул рядом. Скрываться нет смысла.       — Детка, сильно же ты вчера перебрала, — усмехнулся Эурон, коснувшись её руки.       От его прикосновения по телу прошёл ток.       — Как машина? — спросила она. — Я возмещу весь ущерб. Правда.       — С ума сошла? Я не буду требовать с тебя денег, — его губы опустились ко лбу Серсеи, затем к щеке, затем к губам. Тело мгновенно настроилось на продолжение, и Серсея против воли обняла его, прижала к себе. Он чертовски хорошо пах.       — Рад, что ты цела, — он поцеловал её руки, и этот жест окончательно расплавил сердце Снежной королевы. — Машину продам через знакомых и куплю новую, не проблема.       — На самом деле есть проблема.       Смотреть в его синие глаза и признаваться нелёгкая задача. Она сперва посмотрела на руки, затем на него.       — Эурон, я ухожу.       Он обаятельно улыбнулся. Не понял её слов.       — Я не шучу. Я уехала не потому, что перебрала.       Эти слова точно окатили его ледяной водой. Эурон переменился в лице. Лоб сморщился, брови нахмурились. Его руки стиснули её запястья.       — Что случилось? — тихо пророкотал его голос.       — Я устала. Устала от того, что ты не хочешь меня знать. Тебе плевать, что я люблю. И как бы я ни старалась этого не замечать, всё навязчиво повторяется. Ты хороший человек, но мне нужно понимание.       — Чёрт… — приятная боль от его рук прекратилась. — Хуевое место ты выбрала для скандалов.       — Я не буду скандалить. Я хотела уйти молча, но так вышло. Поэтому ты должен знать.       — У тебя что, пуля в голове? — Эурон встал со стула. — То не нравится платье, то золотой браслет, то Франция, то блядский праздник, к которому я готовился больше месяца, чтобы тебе понравилось.       — Блядский праздник, — Серсея усмехнулась.       — Со мной никогда такого не случалось, Серси, я влюблён, как мальчишка. Остальные до тебя прошли как тени, но тобой я брежу каждую ночь, хотя сейчас ты рядом. А ты говоришь, что любви нет…       — Нет, это очень тяжело сказать. Я люблю тебя.       — И уходишь. И как стервозно это делаешь. В гребанной больнице!       -Ты ведь и сейчас не понимаешь.       — Здорово, я ещё и идиот, который ничего не понимает.       Он пнул ногой тумбочку.       — Закурить тут тоже нельзя…       Серсея молчала, пережидая, пока буря утихнет. Эурон метался по комнате, не находил себе места. Что он говорил, она уже не слышала. Она слышала одну себя и сердце, бьющееся при нём слишком быстро.       — Прости меня.       Слова Эурона выдернули её из пелены нахлынувших чувств. Он опустился рядом с койкой, поцеловал её руку.       — Давай поедем домой и спокойно поговорим. Что-нибудь выпьем, я сварю кофе.       Он и вправду выглядел мальчишкой. Хотелось верить его словам и стремлениям.       — Мы поедем домой, я соберу вещи и уеду к себе, — благосклонным тоном ответила она.       Синие глаза помрачнели. Эурон слабо кивнул и вызвал такси. Он открыл перед нею дверцу заднего сидения, а сам уселся на переднее.       — Кого я вижу! — вдруг закричал водитель.       Впереди сидел мужик двух а то и больше метров роста, настоящая скала… Нет, Гора. Григор Клиган. Вся душа ушла в пятки.       — Не волнуйся, мне башку вылечили, теперь людей спокойно довожу, даже с братом помирился, — продолжил разговаривать Клиган. — А ты как? Вижу, нашла нового мужика…       — Нет, я друг… — отозвался Эурон.       Григор понимающе кивнул.       — Такова судьба тебе остаться одной, — вздохнул он. — Слишком ты шикарная женщина. Мужчины тебя не вывозят.       Серсея ничего не ответила, и Григор отстал. Дома Эурон не обращался к ней, не пытался привлечь её внимания. Он ходил тенью себя прежнего, рассматривал места, где они сидели вместе, что-то делал на кухне, и это так давило на неё, что Серсея едва сдерживала себя, чтобы не остаться здесь, в тёплом гнёздышке, в его объятиях. Он ведь и вправду любил её. Не так, как ей хотелось. Не так правильно и идеально, а так, как видел он. Как он умел. Долгая жизнь в море не научила его строить отношения. Он привык к коротким романам.       — А я ведь помню, что ты любишь жёлтые розы, а не алые или белые, — тихо сказал Эурон.       Серсея уложила в чемодан подаренное им платье. В дверь позвонили.       — Открой, — попросил он.       Серсея настороженно подошла к двери и отперла её. На пороге стоял курьер с букетом жёлтых, будто весеннее солнце, роз. Ничего не сказав, вручил букет ей.       — Тебе нравится кофе с карамелью и ореховым сиропом, — Эурон вынес из кухни ароматный напиток. Большую чашку.       Её руки ослабли. Букет упал на диван.       — В твоём кафе много блюд итальянской кухни, — Эурон достал из кармана брюк две путёвки на неделю в Рим.       Серсея молча приняла эти путёвки.       — Сегодня приезжает оркестр из Праги. Они будут играть Моцарта, которого ты любишь.       — Зачем ты это делаешь?       Эурон прыснул смехом и подошёл ближе       — Зачем ты каталась со мной на байке, слушала мою музыку, готовила мои любые блюда? Подружиться с моей семьей неблагодарное дело, но ты и там смогла, поэтому они хотели тебя поздравить. Как и мои друзья.       — А мои родственники…       — Они связывались с твоими братьями, хотели помириться.       У неё подкосились колени. Серсея упала на диван и закрыла лицо руками.       — Прости, что это вышло не так красиво, как хотелось бы… Я тоже был не в восторге. Когда ты уехала, Вик полез к Джейме с тупыми советами и огреб. Еле разнял.       Он взял её руки в свои.       — Никуда я не отпущу тебя, даже если очень захочешь. Ты явилась прекрасной незнакомкой в мой бар, а стала самой яркой звездой во вселенной.       Уголки губ сами поднялись. Серсея поцеловала Эурона.       — Не отпускай. Никогда больше.       Эурон вытащил маленькую бархатную шкатулку и отпер её. Внутри лежало кольцо из чёрного золота. На внешней стороне изумруд. На внутренней — гравировка «Моя тихая гавань».       — Это слишком сказочно, — выпалила Серсея.       — Значит, мы заслужили эту сказку.       Она протянула безымянный палец, и Эурон надел кольцо. Так быстро, словно она сейчас передумает и убежит.       — Заслужили, — согласилась Серсея.