Кода

Fallen London, Sunless Skies (кроссовер)
Джен
PG-13
Завершён
2
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
9 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
2 Нравится 0 Отзывы 0 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Пыль и паутина на сломанных роялях. Летучие мыши и гулкое эхо под высокими сводами, давно позабывшими иные звуки, кроме стука капель с протекающей крыши. Среди лондонской богемы ходят слухи о призраках, в полночь играющих недописанные произведения трагически погибших гениев. Но здесь, один среди полуразрушенных стен, всего лишь безумный оборванец в абсолютной тишине дирижирует оркестром, который слышен только ему.

***

Открытие славно отмечать премьерой, но отреставрированный Александрийский театр нарушил традицию, начав свою новую жизнь с оперы, которая, как и он сам, уже вдохновляла Лондон — пусть и лишь однажды. — Маэстро Бэгли желает сказать ещё пару слов. — Да. Я хотел бы поблагодарить мою сестру. А также... соавтора. Полный зал зазвенел аплодисментами. Вирджиния, сделав вид, что радостно приобнимает композитора одной рукой, решительно повела его в направлении закулисья. — Я не договорил, — шепнул он. — Вполне достаточно. Почему я вообще должна здесь быть? — Потому что вы мэр. А это — событие городского масштаба. На самом деле Тристрам, совсем разучившийся уютно чувствовать себя во фраке и галстуке, был даже рад, что она избавила его от необходимости как-то завершать речь. Но... — Я предполагал, что на открытие явится меценат, оплативший реставрацию, — пояснил он. — Хотел предложить ему тоже подняться на сцену. Пожать руку, по меньшей мере. И чтобы публика узнала его имя. Ведь этот театр очень много значит для меня. — Хоть вам и вернули ясное сознание, а газеты называют вас гением, но вы всё такой же дурак, мистер Бэгли, — отрезала Вирджиния, уперевшись ему в грудь острым ногтем сквозь атласную перчатку. — Подумайте ещё раз. Кто в нашем городе настолько богат и непредсказуем, чтобы полностью возместить затраты на восстановление давно забытого, никому не нужного здания? Кто уже делал подобное раньше? И кто отлично знает, что именно вам дорого? Тристрам замер. — Но... но... почему? Постойте-ка... Выходит, это он рассказал тогда Игроку об опере и надоумил закончить её... претворив в жизнь мою мечту. Ту самую, из-за которой я проиграл ему. Так вот зачем тогда в Вэйлгардене он весь вечер не отходил от меня ни на шаг, чтобы убедиться, что я приду, останусь и увижу её от начала до конца! И этому я тоже обязан тюремщику моего разума... — Который продолжает надеяться на примирение, — намекнула дьяволица, элегантным взмахом руки указывая на великолепие театра, воссозданного из руин, как и личность самого Тристрама. — Если бы люди так же насквозь видели души, как мы, то вы, маэстро, сразу поняли бы, что никто не желал друг другу зла. Просто соблазн азарта и то безумие, которое вы называете «любовью» и «надеждой», губит и вас самих, и окружающих. А Базар только этого и ждёт, устанавливая правила своих игр. Нервно жуя усы, тот перебил: — Допустим. Но он же был на премьере! Тогда где этот старый чёрт сейчас?..

***

«Прости меня.» Кому? Бывшему возлюбленному, которого ты лишил милосердия смерти? Недавнему сопернику, которого ты лишил бремени рассудка? Один возненавидел тебя на вершине твоей доброты. Другой на моих глазах обнимал тебя на вершине твоего зла. Неужели всего лишь мне, измученному бессонными ночами и исцарапанному терновником твоего сумеречного сада? Или всё-таки тому, с полустёртых многотысячелетних фресок — ещё в белом, а не в чёрном; ещё в слезах, а не прячущегося за фальшивой улыбкой; ещё наивно верившего, что обречённых спасают любовь и сострадание, а не просачивающаяся ядом во все переулки ночного города власть хозяина кошмаров?.. Я не знаю. Но эти два слова пронзают сердце вернее острого меча, больнее отравленной стрелы. Проникают туда, куда не достали когти страха. Так что проиграли мы оба. Прости меня.

***

Проснувшись, Игрок первым делом осторожно огляделся, как привык за прошедшую неделю. Нет, это была не его комната. Неправильные, сумасводяще неправильные стены всё ещё окружали его позолоченно-алой зловещей роскошью Отеля. Но ведь наваждение должно было пройти! Плен безумных видений уже отступил. И Весёлого Джентльмена, неподвижной тенью наблюдающего за спящим, не было около кровати... Он был в. — Господин управляющий?.. — нерешительно окликнул Игрок. Пробудившееся древнее зло блаженно зевнуло и отвернулось на другой бок, перетянув на себя одеяло. — Имей совесть. Я же говорил, что не высыпаюсь. Последние дни не прошли бесследно. Ощущение было такое, будто голову просверлили с нескольких сторон, а потом залили туда расплавленный свинец. И хорошо перемешали. — Я... победил? — с робкой надеждой спросил Игрок, пытаясь восстановить ход событий. — Ты побеждал меня всю ночь, — сонно проворчал в подушку Менеджер. Контраст крахмально-белоснежной наволочки с тёмными волосами и бронзовой кожей безжалостно резал измученные мигренью глаза. — А потом я уравнял счёты. А потом мы подписали перемирие прямо на моём рабочем столе. Воспоминания всплывали, словно утопленники из омута. С бокалом в левой руке и дымящимся мундштуком в правой, словно с державой и скипетром, Царь-Жрец Первого Города в одном халате расхаживал по комнате, подробно объясняя забытые в веках хитроумные стратегии и нетерпеливо сметая ногой разложенные прямо на полу комбинации карт. Потом они долго говорили о великих древних городах, и вдохновенная ностальгия смягчила горечь поражения. Потому что вместо холодного алмаза в груди бессмертного всё ещё билось живое сердце, так горячо, так близко, так... Нет, не так. Что-то пошло не так. Как это обычно бывает в играх с судьбой. — Я раскрыл тебе свои секреты и приёмы, хотя знал, что ты сможешь воспользоваться ими против меня, если мы сойдёмся снова. Я тратил на тебя время, хотя, сам понимаешь, при работе с полным зданием сумасшедших оно не бывает свободным, — наконец-то повернулся он к Игроку. Чёрные угли глаз тлели гневным ало-золотым пламенем. — И после всего этого ты признался, что предпочтёшь сдаться и выйти, если победа окажется не тем, чего ты желал на самом деле. Захотелось подольше поглумиться, упиваясь триумфом над могущественным соперником, не так ли? — Я вправду благодарен, что вы согласились меня обучать, — вздохнул тот. — Просто дело вовсе не в игре. «...Доктор Шломо говорил, что человеку на грани отчаяния необходимо дать возможность на что-то отвлечься. Ощутить себя нужным... кому-нибудь. По меньшей мере, найти внимательного слушателя.» Чуть не сорвалось с языка. Более того, он едва не сказал «другу». Теперь, когда между ними скрытыми не осталось ни тайн, ни страстей, ни слабостей, он не мог иначе. Так же, как тот сам в исступлении битвы воззвал к возлюбленному вместо врага. — Ты прав, — искра мстительной досады снова потухла до усталой меланхолии. — Я бросил бы и сам, если бы ещё было на что надеяться. Должны же иметься другие пути к мечте. Ведь Декабрь планирует экспедицию к Горе Света... Он замолчал, осознав, что проговорился о своих связях с Календарным Советом. — Скажите Епископу! — озарило Игрока. — Его заветное желание тоже находится там. Пусть объединят усилия с Клубом Дильмун! — Пожалуй, резонно. Как союзники мы можем достичь большего, чем порознь, как соперники, только и думающие, как бы ослабить и разгромить друг друга... — Слава богам, в кои-то веки повелителю безумия не чужда здравая логика. — И это мне говорит человек, который на карточную игру пришёл с шахматами! На кровать запрыгнула белая кошка, радостно топчась по груди хозяина и давая понять, что поспать подольше ему уже не удастся. — А меня? Возьмёте меня с собой? У меня теперь есть корабль! И карты! В смысле, географические. И... ведь мы же тоже больше не противники?.. Игрок протянул руку. Кошка, с любопытством обнюхав её, потёрлась головой, мурлыча. На лице Менеджера снова промелькнула знакомая тень улыбки Весёлого Джентльмена. Восемь пальцев согласно сжали его ладонь.

***

Сны зовут его туда, где ждут роскошь, комфорт и покой. Туда, где он всегда будет сыт, в безопасности, с крышей над головой... Но он отгоняет их. Он и так король крыш, и не променяет их на всего лишь одну. Он плотнее кутается в дырявое тряпьё от завывающего холодного сквозняка, давит назойливую блоху и вновь закрывает глаза. Сны зовут его туда, где он должен быть — как и всякий, потерявший себя. Туда, где заберут все печали и заботы. Но он ни за что не отдаст последнее, что у него осталось — свободу. Он будет сопротивляться до конца. Однажды сны прекращаются. Может быть, срабатывают обереги, которые мастерят дети-беспризорники для своего атамана. Может быть, полуночной сирене надоедает тянуть одну и ту же песню. А может быть, ждут, что он ослабит бдительность, чтобы вернуться с новой силой. Ведь Отель никогда так просто не отпустит того, кто уже наполовину принадлежит ему. Но он даже слегка скучает по ним. Они напоминали о чём-то важном. Только не может понять, о чём.

***

Лже-звёзды вверху: странное мерцание, меняющее расположение, пока не смотришь. Фонари Лондона внизу: тусклые огни в тумане. Солёный холодный бриз с подземного моря, прорывающийся сквозь дым фабрик. И головокружительная высота, больше которой только шпили Базара. — За оставленное в прошлом, Ваше Величество. — За ожидающее в будущем, Ваше Величество. Бутылки звякнули, соприкоснувшись. Послать горничную за бокалами означало нарушить чужим присутствием их хрупкий тет-а-тет. — И всё равно я тебе не доверяю. Как можно доверять тому, кто не пьянеет, выпив больше меня? — совладав с заплетающимся языком, пробормотал Тристрам. Над головой свистели крылья проносящихся летучих мышей. Отсюда открывался превосходный вид на горящий Александрийский театр — и ему было уже неважно, по вине Корреспонденции или Министерства. Он осушил дорогое вино до дна, продолжая рассуждать: — Всегда говорил нашим лихим молодцам: взялся за бутылку — поглядывай на Отель. Как только стены принимаются изгибаться под невозможными углами или начинают мерещиться лишние этажи — пора остановиться. Вот, спрашивается, как я должен себя контролировать, когда не вижу их с этой крыши, м-м? — Будешь скучать по своим подданным, а? — Я... я не покину их. Я решил так. Зачем мне возвращаться к императорскому двору, где одни льстецы и лицемеры? Чего стоила слава, забытая за считанные годы? Свобода дороже. Я всё ещё король воров. И останусь им. Да я ограблю самих Хозяев Базара, если захочу! Нам ли ждать от них подачек? — Ну-ну. С которого начнёте? — скептически усмехнулся Менеджер. — Уже начали, — подмигнул Тристрам. — Кстати, принёс тебе кое-что из их хранилищ. Слыхал, что ты любишь алмазы... Он порылся во внутренних карманах. Сумрак озарился свечением: драгоценность в его руке ослепительно сияла. Словно бы он, сидя здесь, на крыше, достал с лже-неба звезду. Осколок Горы Света. Невостребованная награда кому-то, отказавшемуся отдавать Мистеру Огню невинное дитя для чудовищных экспериментов. Размером вовсе не с корову, вопреки слухам. Всего лишь с котёнка... или с человеческое сердце. Голос Менеджера дрогнул: — Что ты хочешь за него? Богатства? Я осыплю тебя золотом и бриллиантами! Бессмертия? Мой дражайший дядюшка сварит для тебя Сидр Гесперид! Славы? Я поселю в разуме каждого лондонца твой образ, излучающий гениальность и величие! Только скажи! Тристрам печально улыбнулся: — Не буду притворяться, будто я не желаю этого, как и любой человек. Но нет уж, сделок нам с тобой обоим хватило по горло. Возьму с тебя только одно: слово, что ты сохранишь в веках — как предупреждение или вдохновение, неважно, — эту нашу историю.

***

Уж вам-то известно, Ваше Преосвященство: Сад — не библейский Эдем. Всего лишь одна из бесчисленных местных аномалий. Сдаётся мне, любое счастье — аномалия. Пусть говорят, что у детей Вора Лиц нет души. Пусть говорят, что нет никаких благих сил выше жестоких демиургов холодных небес. Я вижу в глазах чудовища невыносимо человеческую тоску по утраченному раю — и как тут не поверить в иное? Но нет, я не верю. Я знаю.

***

Свет Горы был так ярок, так близок. Участники экспедиции уже который день не снимали гогглы с затонированными стёклами. Но пристальная пытливость взгляда Епископа чувствовалась даже сквозь них: — Ты уверен? Сам я не смогу остаться в Саду. Не сейчас. Слишком сильное искушение, но сначала я должен проложить дорогу и для своих братьев. Конечно, быть может, тебя священная земля примет лучше, чем нас, изгнанников, и даже чем кого бы то ни было — ведь он не создан для людей... Но точно ли тебя больше ничего не держит? Язык жестов и выразительной обезьяньей мимики Грегори был ясен: ничего. Кора будет счастливее без него. Почти все лондонцы покинули Низ. А игра закончена. — Ты тоже мой брат. В лоне Церкви. И в этом пути, в этом вечном пути, который начался несравнимо раньше, чем мы снарядили поход, — признался Епископ после задумчивого молчания. — Иногда я был на грани потери всякой надежды, что когда-нибудь вернусь. Но благодаря тебе... благодаря всем вам... Он оглядел лагерь, погрузившись в слишком сложные чувства, чтобы суметь завершить облечение их в слова. — ...А где Вирджиния? — заметил он. — Раньше без неё не обходилась ни одна экспедиция... Дьяволы держались вместе, не желая смешиваться ни со снафферами, ни с последователями Декабря. — Ушла вместе с кем-то из Совета, — криво ухмыльнулся один из них, кивая в сторону палаток вторых. — Ей не нужны были ни вечная жизнь, ни слава, чреватая лишним вниманием. Ей нужно было убежище. И она не сказала ничего, кроме того, что нашла то, что искала. Больше мы её не видели. Пропала за одну ночь. ...Как всегда бывало с теми, кто имел дело с их общим знакомым.

***

Какой же Игрок без игры? Как капитан без моря. Оно осталось внизу. Вместе со всем, чем жил и за что боролся. И ничего с собой не взять, кроме собственных мечт — старых и новых. Чего стоили бы теперь любые исполненные желания? Жизнь непредсказуемо меняется. И меняется курс компаса сердца. Но какой же капитан без моря? Как Игрок без игры... — Прошу прощения; кажется, это вам. «За неоценимую помощь в экспедиции на Юг». Ордер, пестрящий гербами и печатями. Клуб Дильмун, Базар, Латунное Посольство. Среди подписей поддержавших инициативу: семья Бэгли. Дата: май. Пролитые чернила и отпечаток лапы. Локомотив класса Молох, лучший из лучших. Сверкает металлом, пышет адским жаром. Дожидается своего капитана.

***

Холод межзвёздных пространств покрыл поезд инеем, а вырывающийся из труб пар оставлял длинный видимый шлейф. — Доложите обстановку. — По курсу всё чисто, кэп. — Понял. Свободны. Приходите, после ужина команда решила остаться на карты. — Погодите... Что-то странное на радаре. Оно двигалось рядом. Явно намеренно. Живое. Преследующее. — Судя по крыльям, это Куратор, — сообщили на перископе. — Приготовить пушки? — Пока нет... Существо не собиралось нападать. Лишь провожало локомотив, обгоняя, кружа, наслаждаясь полётом. А потом пропало в ночном небе так же незаметно, как появилось. — Удивительно. Они ведут себя так, когда признают в сородичах знакомых, — заметил старший помощник. — Уверен, это добрый знак, предвещающий удачу! Но капитан лишь улыбнулся: — К чёрту удачу.

***

Во сне я вижу огненноволосую янтарноглазую дьяволицу — словно отблеск пожаров осаждённого Четвёртого Города — в лабиринтах Забытого Квартала, где мы встретились в первый раз. — Составишь мне компанию? — лукаво подмигивает она. — Я в безопасности, но иногда скучаю по прежним дням, полным азарта и риска. Ты был достойным соперником. Во всём. Мы вместе ступаем по руинам цивилизаций. От прошлого осталось так мало. Время — худший грабитель, чем охотники за древними сокровищами. Но ей удаётся отыскать осколок глиняного кирпича с высеченным глазом — верный знак наследия Первого. В кои-то веки она добровольно уступает находку мне. Когда я просыпаюсь, он лежит на прикроватном столике и пристально смотрит. Что-то — или кто-то — зовёт меня этими снами. Как раньше.

***

Капитан снял сапоги. Песок был тёплым, хотя никогда не знал солнца. И мерцал вкраплениями алмазной пыли. Он прикрыл веки. Так вот что чувствовал Епископ, лёжа на траве Сада... Перед командой нужно было поддерживать образ сурового и отважного лидера. Они не знали, что в кошмарах его до сих пор преследовали детские страхи, а в помрачениях мерещились погибшие по его вине подчинённые, которых он в слезах умолял о прощении. Ни море, ни небо слабостей не терпели. Но здесь он мог быть самим собой: Последний Город знал его насквозь и принимал таким, как есть. — Вот только стены у тебя всё равно получились неправильные. «Ну, никто не идеален.» Ему показалось, или глаза в них теперь были живыми?.. — Я устал, — признался капитан. — Настолько, что кажется, будто ты снова следишь за мной. Настолько, что кажется, будто я слышу тебя. Неудивительно. Кому ж ещё быть голосом моего безумия?.. «Уверен? Никаких иных предположений?» — Что ж, ужасы и опасности странствий рано или поздно должны были необратимо повлиять на рассудок. Но здесь можно от них отдохнуть... «Конечно. И не только. Всё для дорогого гостя! Всё, что пожелает твоё сердце.» — Больше не знаю, что. Я побывал в стольких чудесных местах, но всегда хотел оказаться где-то ещё. Я находил невиданные сокровища, но они не утоляли и не утешали меня. Я искал счастье в небесах, за горизонтом, на земле и под землёй — везде, всюду... Скажи, зачем мне вообще нужна была та игра, если я сам не ведаю, чего хочу? «Сказать могу лишь одно. То же, что говорил тебе много лет назад...» Бриз ласково овевал благоуханием храмовой мирры, кедровой смолы и цветов сада. Настоящего. Не из кошмаров. Из воплощённой мечты. «...Добро пожаловать домой.»
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.