Quomodo evanescet?

      

my chemical romance – this is how I disappear

             Сухая, искорёженная ветка дуба попеременно стучала в закрытое окно спальни, подталкиваемая порывами безумного зимнего ветра. Сумасбродный снег, падающий с неба, к полуночи обратился в настоящую метель, заставив метеослужбы разослать всем жителям города короткие сообщения с яркими штормовыми предупреждениями и просьбами оставаться дома. Блеклый, вымученный свет ноутбука едва освещал помещение небольшой спальни, разливая, продлевая длинные тени по поверхностям стен, пола и предметам мебели. Тихая музыка с агрессивно настроенными аккордами топила помещение в пессимистичных рассуждениях, но Кацуки подобное было только по душе. Поправив теплое одеяло, он продолжил исследование новостных страниц, заинтересованный последними событиями.              Очередная ссылка отразила на экране неутешительное заявление.              «Полиция Балтимора по-прежнему продолжает поиски неизвестного преступника, унесшего жизни, по меньшей мере, двадцати трех человек».              Едва заметно поморщившись, Бакуго снял очки и потер переносицу двумя пальцами.              Происходящее в Балтиморе с начала ноября казалось ему завязкой второсортного детектива, за исключением того неприятного факта, что жертвами серийного убийцы становились не актеры, а настоящие, живые люди. Разумеется, лично он не знал никого из них, однако кровавая деятельность преступника уже пресекла ту черту, когда можно было говорить о полной непричастности к жизни Кацуки. На прошлой неделе младшую из сестер его одногруппника, Эштона Максвелла, нашли мертвой и раздетой на территории пустующего дома неподалеку от границы города.              Не сказать, что Бакуго был ему другом.              По сути, они испытывали друг к другу взаимное равнодушие, но, тем не менее, благодаря данной ситуации Кацуки впервые почувствовал, насколько реальна угроза, скрытая в заснеженных, темных улицах мрачного Балтимора. Пожалуй, именно в силу упрямого характера, Бакуго бы в жизни не признал, что ему важен хоть кто-нибудь из того узкого круга людей, с которыми он общается.              Тем лучше.              Меньше знают – крепче спят.              Задумавшись о необходимости отдыха, Бакуго бросил беглый взгляд на часы: электронные цифры услужливо демонстрировали половину второго. Следовательно, у него оставался еще примерно час, прежде чем нужно будет лечь поспать, чтобы не нарушать режим.              Неожиданно в темноте появился еще один источник скупого света: дисплей мобильного телефона неярким прямоугольником выделялся на столе. С явным возмущением во взгляде Кацуки вылез из-под одеяла и сделал несколько шагов по направлению к беспокоящему устройству.              На дисплее высветилось имя контакта: «Дерьмоволосый».              Сначала Бакуго со свойственной ему раздражительностью подумал сбросить звонок в качестве назидания за беспокойство в позднее время, однако затем принять вызов его заставило смутное, отвратительное чувство беспокойства, неприятно поселившееся на уровне подсознания.              Киришима никогда не звонит после полуночи без веских причин.              — Слушаю, — коротко ответил Кацуки.              — Привет, Бакуго, — голос Эйджиро в трубке странно дрожал. — Я знаю, что это будет звучать странно или даже глупо, но… Тут какой-то мужик бегает кругами по заднему двору нашего с ребятами дома.              — Чего? — резко переспросил Кацуки.              — Черт, я знаю, как это звучит!              — Он сбрендил, что ли? — данный вывод казался очень даже логичным, учитывая погоду на улице. — И ты там один?              — Ребята уехали к Каминари на выходные, в Аннаполис, а я остался по работе, — судорожно сглотнув в телефон, Киришима нервно выдохнул. — Так что да, один.              От затаенного страха в голосе обычно невероятно храброго Эйджиро самому Кацуки стало не по себе, а горькое волнение острыми когтями впилось в непонимающий разум, заставляя взять с полки теплую одежду и поднять со стола ключи от машины.              С Киришимой подобное происходило впервые.              Он никогда ничего не боялся.              Никогда, мать твою, что бы не происходило вокруг.              — Как ты его заметил? — стремясь сохранять внешнее спокойствие, продолжил расспрос Бакуго.              — Я спустился на кухню, чтобы сделать себе кофе, — в голосе Эйджиро поселились нотки спокойствия. — Затем услышал, как хрустит снег на улице. Я выглянул в окно и увидел, как он бегает примерно в метрах десяти от нашего крыльца. Мне не хотелось тебе звонить, но… Бакуго, с ним явно что-то не так. Он выглядит так, будто пьян или болен, или черт знает, что еще. Может, все вместе, я не знаю.              — Я сейчас приеду, — успокаивающе и твердо произнес Кацуки.              — Спасибо.              — Проверь пока двери и окна.              Быстрым движением Бакуго нажал на кнопку громкой связи и бросил «iPhone» на незастеленную кровать, чувствуя, как запульсировали виски: темно-коричневые брюки с неизменным обсидиановым свитером почти мгновенно облачили тело. Меняя второпях одежду, Кацуки осознал, насколько в действительности обеспокоен сложившейся ситуацией и ее теоретическими исходами.              Ему было плевать на себя.              Но не на Киришиму.              Засунув ключи от машины в карман брюк, Бакуго вышел в коридор и начал шнуровать свои зимние ботинки, при этом неотрывно смотря на дисплей смартфона. В данный момент он даже жалел о своей вечной пунктуальности - у людей, которые постоянно опаздывают, навык мгновенного сбора наверняка отточен значительно лучше. К счастью, ехать было недалеко: с недавних пор Кацуки снимал небольшую однокомнатную квартиру на Юг-Монро-стрит, позволяющую довольно быстро добираться до университета по утрам. Двухэтажный, но компактный домик, который арендовали Киришима, Каминари и Сэро находился всего в четырех кварталах, на Горман-авеню, и доехать туда можно было за десять минут.              Застегивая теплую зимнюю куртку, Кацуки продолжал расспрос.              — Что там, Дерьмоволосый?              — Входная дверь точно закрыта, — в голосе Эйджиро прибавилось уверенности. — Проверяю черный ход.              — Хорошо.              Закрыв входную дверь с характерным громким хлопком, Бакуго быстро направился к машине, припаркованной неподалеку от входа в подъезд. Это был один из немногих на его памяти случаев, когда синоптики не соврали и сказали чистую правду: на улице действительно воцарился штормовой ад, то и дело стремящийся знатно дать по лицу колким ледяным снегом. Продолжая прижимать телефон к уху замерзающей правой рукой, он снял сигнализацию с автомобиля: в салоне было холодно, но значительно лучше, чем снаружи.              Тяжело вздохнув промерзший воздух, Кацуки установил смартфон на держатель.              — Дерьмоволосый, ты здесь?              — Бакуго, он все еще на заднем дворе, но… — Киришима судорожно запнулся. — Черт, он стоит на... руках?              — Что? — Бакуго повернул ключ зажигания.              С характерным хрустом снега под шинами автомобиль двинулся.              Почти сразу же Кацуки включил фары и дворники, позволяющие разглядеть хотя бы близлежащий участок занесенной дороги.              Видимость была почти нулевая.              — Бакуго, он смотрит прямо на меня и улыбается.              Теперь Кацуки действительно стало не по себе.              — Он стоит на руках?              — Да, — с затаенной ноткой паники ответил Эйджиро. — Черт, прямо передо мной, на заднем дворе, он просто стоит на руках, вообще не двигаясь. С огромной улыбкой на лице, как в каком-то дерьмовом ужастике. Какого хуя вообще?              — Киришима, успокойся, я уже еду.              — Бакуго, у него просто огромные зубы…              Буквально вцепившись в руль, Кацуки шумно выдохнул и прибавил скорость.              — Смотри прямо на него, — он старался сохранять ясность мышления, несмотря на уже совершенно очевидный ужас Киришимы. — Нужно, чтобы ты не сводил с него глаз, хорошо? И что с черным ходом? Ты проверил его?              — Хорошо, сейчас, ты прав, — дыхание в телефоне прерывалось. — Я иду к двери и продолжаю смотреть на него. Замок закрыт. Я его нащупал. Но мне придется отвести взгляд на секунду, чтобы проверить засов.              — Давай.              Спустя бесконечно долгое мгновение Эйджиро заговорил.              — Бакуго, он прижался к стеклу.              — Что произошло? — маленькая стрелка спидометра уже преодолела все разумные и безумные пределы. — Продолжай говорить со мной.              — Я отвернулся всего на секунду, как и сказал, — Киришима шумно и прерывисто дышал. — Он вжался лицом в стекло. Все еще улыбается, и у него просто огромные зубы, Бакуго! Глаза совершенно бесцветные. Черт, почему он не двигается…              — Иди в ванную и немедленно закройся там! — голос Кацуки сорвался.              — Он все еще смотрит на меня…              — Запрись, Киришима!              — Да, хорошо…              Нужный дом находился всего в трех минутах езды.              Продираясь сквозь плотную метель, Кацуки гнал с сумасшедшей скоростью, мысленно посылая любые возможные штрафы. Паническое состояние Киришимы передалось и ему, однако разум чудом оставался чистым и здравомыслящим.              Нужно поскорее успокоить Дерьмоволосого: он вот-вот отъедет от страха.              На месте самоуверенного дебила, решившего забраться во двор Киришимы, Бакуго бы прямо сейчас совершил самоубийство: в его планы входило не просто хорошенько надрать задницу ночному визитеру, но и оправдать каждый свой удар в живот и челюсть прекрасным законом о самообороне.              Он от него и мокрого места не оставит.              — Киришима, ты ведь точно дома один?              — Да, один и…              В телефоне воцарилось молчание.              — Киришима, мать твою, что такое?              — Он слышит меня, — откровенно панический шепот. — Он качает головой.              — В смысле?              — Он говорит, что я не один…              Послышался звук разбитого стекла.              Связь оборвалась.              Разъярённый и обеспокоенный в край Бакуго сделал последний нужный поворот, увидев в конце улицы искомый домик. Пульс барабанной дробью стучал в голове, отражаясь эхом внутри черепной коробки, а замерзшие руки, стискивающие руль, нервно вспотели.              Блядский Киришима!              Лихорадочно соображая, Кацуки с сожалением понял, как часто просил его исчезнуть.              Как часто и резко посылал куда подальше без объективных на то причин, просто потому что денек или ночка выдались откровенно паршивые. Как часто пренебрегал искренней заботой Эйджиро, игнорируя банальную необходимость ответной благодарности. Разумеется, Бакуго вполне осознавал, насколько для него важен вечно улыбающийся и смеющийся друг, при любых обстоятельствах остающийся верным себе.              Но он никогда не говорил об этом вслух.              Всегда только открытые злость, агрессия, пренебрежение, холодность, показные надменность и равнодушие.              Что угодно, только не честность.              Ведь Кацуки любит Киришиму.              И именно поэтому велел ему исчезнуть?              Неисправимый идиот.              Стоило только машине с громким скрипом затормозить, Бакуго тут же хлопнул дверцей и помчался к частично занесенному снегом прямоугольному дому. Беспощадный ветер мешал увидеть картину целиком, но не был в силах ни остановить, ни замедлить. Из маленького окна кухни на улицу пробивался желтеющий свет, и Кацуки прижался к стеклу со стороны подъездной дорожки.              Внутри никого не было.              Лишь одинокий, потухший телефон Киришимы на деревянном полу.              И огромная дыра в симметрично расположенном окне.              — Киришима! — что есть силы позвал Бакуго.              Ему ответил лишь гул ветра.              — Киришима!              Что ж, Кацуки, можешь быть счастлив.              Твое заветное желание, наконец, претворилось в жизнь.              Получи и распишись.              Киришима Эйджиро действительно исчез.              Ты сам знаешь, что ждет тебя дальше, и тебе действительно следовало бы исчезнуть следом за ним, раствориться в этой метели и стать частью промерзшей от холода пустоты. Потому что ты никому не сдался, как бы не убеждал себя в обратном. Потому что этой смерти тебе никто и ни за что не забудет, что бы ты не предпринял в дальнейшем.              Потому что ты это заслужил.              Потому что не можешь говорить людям, насколько они тебе важны.              Без Киришимы Эйджиро исчезнешь и ты сам.              — Бакуго! — Кацуки почувствовал резкий толчок. — Эй, Бакуго!              Перед ним возникло слегка смазанное, обеспокоенное лицо Киришимы, на котором читалось неподдельное волнение. На правой щеке бликами играл свет от плазменного телевизора, расположенного посреди гостиной дома. Из кухни доносился смех Каминари и Сэро, судя по звукам, разогревающих ужин. Вспотевший Кацуки лежал на бордовом диване, запрокинув голову на спинку и вцепившись пальцами левой руки в подлокотник.              Ему еще было страшно.              — Сначала ты уснул, а потом начал звать меня, — лицо Киришимы едва заметно просияло. — Я начал тебя трясти, но ты не просыпался. Тебе какие-то кошмары снились, что ли?              — Самый худший.              Резким движением Бакуго дернул все еще непонимающего Киришиму за любимую красную футболку и почти болезненно крепко прижал к себе. С невыразимым облегчением он уткнулся ему в теплое плечо, игнорируя мешающие огненные волосы. Сбившееся дыхание никак не хотело восстанавливаться, а сошедшее с ума сердце бешено стучало в горле, отдаваясь дрожью в каждой части тела. Влажные пальцы Кацуки смяли мягкую ткань на спине друга с едва заметным тремором, как у заядлого наркомана, лишенного возлюбленной иглы.              Почти всегда Киришима пах ментоловым гелем для душа и сандаловым деревом, являя собой источник самого вкусного, самого уютного аромата во всей вселенной. Тяжело вдыхая аромат, Бакуго старался уловить и запомнить все ноты, до этого бывшие частью совершенно естественного окружения.              Он никогда не должен забывать их, даже если мир лопнет по чертовым швам.              На его спину аккуратно легла широкая ладонь Киришимы.              — Бакуго, все хорошо, — мягко уверял он. — Иногда и у меня бывают кошмары, от которых мороз по коже. К счастью, мы всегда можем проснуться.              — Какие кошмары тебе сняться? — хрипло спросил Кацуки.              — Ну… — Киришима резко осекся. — Последний раз мне приснилось, что ты исчез, и я никак не мог тебя найти. Всю ночь искал, представляешь?              Удивленный Бакуго посмотрел на слегка покрасневшее и улыбающееся лицо друга, стараясь запомнить каждую черту, каждую мельчайшую деталь.              Киришима Эйджиро не должен исчезать никогда.