Роза и виолончель

От потрясения Тео впал в нервную горячку и почти не помнил события последующих дней. Около недели он провалялся в бреду, а когда начал приходить в себя, то обнаружил, что все это время о нем заботился Гримо — дворецкий, вот уже много лет преданно служивший его семье. Ту роковую ночь Гримо провел у своей зазнобы в портовом районе, и это спасло его от расправы. Вернувшись наутро домой, он нашел бездыханные тела хозяев, а возле них — обезумевшего от горя Тео. В тот же день на пороге возник хейдеронский патруль, один из тех, что наводили в Форталезе порядок после ночного побоища. Стражники забрали тела убитых, чтобы сжечь их вместе с остальными погибшими горожанами, и конфисковали остатки ценностей, на которые не успели наложить лапы мародеры. Потянулись годы лишений. Во время войны Тео и Гримо выживали как могли — жгли в камине мебель и книги, выменивали вещи на еду. Когда воцарился мир — оказалось, что загородное поместье сожжено дотла, а виноградник, пастбища и оливковая роща изрыты воронками от пушечных ядер. Тео потерял все. От былого достатка не осталось и следа. Вначале он пытался зарабатывать уроками музыки, но большинство благородных семей также испытывали нужду, поэтому найти учеников было совсем непросто. Тем более виолончель не пользовалась особой популярностью у юных дворян. То ли дело скрипка или фортепьяно… Однажды Тео постучался в очередной дом, чтобы предложить свои услуги. После ряда неудач, он почти отчаялся найти работу, и лишь назойливое бурчание пустого желудка не позволяло опускать руки. Горничная провела его в богато обставленную гостиную. Беседовал с ним хозяин дома — чопорный господин с седыми редеющими волосами. Его супруга — миловидная дама в самом расцвете лет, и дочь — тощая пигалица лет семи — скромно помалкивали, тайком бросая на Тео любопытные взгляды. Он усердно отвечал на расспросы, недоумевая, почему ему до сих пор не указали на дверь. Ведь девчонка — похоже, единственный ребенок в семье, а женщины на виолончели не играют, так как леди не пристало сидеть с раздвинутыми ногами. Впрочем, недоразумение быстро прояснилось — хозяин по ошибке решил, что Тео предлагает уроки скрипки. Получив от ворот поворот, Тео понуро поплелся к выходу. Снова отказ. Уже четвертый за сегодня. Проклятье, опять на ужин придется жрать пустую похлебку! Уже у самого порога кто-то коснулся его локтя. Оглянувшись, Тео увидел мать девчонки. Она торопливо сунула ему в руку записку. «Приходи сегодня в полночь к задней двери, думаю, у меня найдется для тебя работа». В назначенный час Тео стоял у черного входа. Он догадывался, что это будет за «работа». Еще до войны он успел потерять девственность с одной из придворных потаскушек, и ему часто доводилось замечать, какими взглядами смотрят на него женщины. Особенно те, что постарше. Впрочем, он и не возражал. Хозяйка была недурна собой, а у него, в силу возраста и темперамента, хрен дымился в штанах. Так что, оказанными «услугами» обе стороны остались вполне довольны. На прощание дама сунула Тео в карман несколько золотых монет. На радостях он пригласил Гримо в «Пьяную сирену», и они впервые за долгое время как следует пообедали. Вот так у Тео появился новый источник дохода. Скучающих матрон мало интересовали его музыкальные таланты, зато неудержимо влекло смазливое лицо, молодое тело, и крепкий, способный стоять часами, член. Днем Тео разучивал гаммы, пассажи и штрихи с отпрысками богачей, а ночью удовлетворял их жен. Денег с них он не требовал: гордость не позволяла напрямую выставлять счет за любовные утехи, но от подарков не отказывался. Вкупе с уроками музыки и редкими выступлениями это давало возможность не умереть с голоду, но о том, чтобы содержать особняк в надлежащем состоянии или восстановить имение после пожара, не могло быть и речи. Несколько лет Тео плыл по течению без руля и ветрил и не видел в своей жизни особого смысла. Пускай он уцелел в той кровавой резне, но часть его словно умерла вместе с родными, а израненная душа обросла уродливой коростой. Единственную отдушину он находил в музыке — когда Тео брал в руки виолончель, все вокруг переставало существовать. Он погружался в волшебный мир, в котором не было ни пустых интрижек, ни постыдной нищеты, ни мучительных воспоминаний о той ночи, когда погибли все, кого он любил. Тео вращался в различных кругах и однажды услышал о некоем «Братстве Монтерры». Костяк «Братства» составляли дворяне, недовольные нынешним положением дел. Многие из них утратили рудники и плавильни после того, как Хейдерон обрел независимость, и мечтали их вернуть. Другие потеряли близких во время резни, и жаждали отомстить. Они хотели свергнуть нынешний режим и грезили восстановлением старой доброй Монтерры, которая бы, как и прежде, включала в себя и Ангалонию и Хейдерон. Как-то раз Тео пригласили на тайное собрание.  — Друзья, — вещал с трибуны суетливый оратор, — всем разумным людям известно, что трусливая политика нынешней власти привела к тому, что Ангалония нынче находится в глубокой, простите за мой мерганский, заднице. Мы вынуждены за огромные деньги покупать у хейдов медь, железо и серебро, а ведь когда-то эти рудники принадлежали нам! Мы не смиримся с таким бесчестьем! Мы будем сражаться за наше правое дело!.. Тео сонно кивал головой в такт пафосным речам, сидя в первом ряду, между господином А., чью жену он оприходовал сегодня утром, и господином Б., чью супругу ублажал аккурат после обеда. Ему было мало дела до политики, он пришел сюда в надежде завести новые связи среди, пусть и опальных, но все же дворян. Он быстро находил новых женщин, но так же быстро с ними расставался. Одних отталкивал его взрывной характер, другие же, напротив, начинали к нему привязываться, заговаривать о разводе с опостылевшими рогоносцами и намекать на брак. Ему это было ни к чему: он привык к одиночеству. После той страшной ночи его испепеленное сердце наполняло столько боли и черноты, что для любви и привязанности просто не оставалось места. — Всем грамотным людям известно, — между тем продолжал докладчик, — что узурпатор Себастьян вступил в сговор с хейдеронскими мятежниками. Иначе, как объяснить тот факт, что во время переворота все члены династии были убиты, а ему и леди Доминике удалось спастись? Совпадение? Не думаю. Тео зевнул. Зная князя лично, он не верил в его причастность к перевороту. — Сударь, — обратился к нему выступающий, и Тео с недоумением воззрился на него. — Вот вы зеваете, а скажите, каким образом главному организатору мятежа удалось бежать из кастильской крепости прямо накануне казни? Тео равнодушно пожал плечами. Он и понятия не имел, о ком идет речь. — И почему Доминика Белличини, которая в свое время была помолвлена с Себастьяном, в итоге стала женой этого самого организатора? — не унимался краснобай. — А я почем знаю? — буркнул Тео. Его порядком утомили эти пространные разглагольствования. — А я вам объясню, — болтун торжествующе поднял палец. — Всем умным людям известно, что нечестивец Себастьян отдал свою невесту Кернхарду в качестве платы за то, что тот помог ему устранить отца и сесть на трон… «Кернхарду? Я, должно быть, ослышался». — Кому-кому он отдал свою невесту? — недоверчиво переспросил Тео. — Вы вообще историей интересуетесь? — ехидно полюбопытствовал докладчик. — Всем образованным людям известно, что этот трус Себастьян мало того, что отдал приказ о капитуляции, когда победа почти была в наших руках, но и подписал позорный мирный договор, расколовший Монтерру на две части. Сам узурпировал Ангалонию, а его подельник — Хейдерон. — Вы о Бьярни Шульце? — Тео назвал имя тогдашнего хейдеронского короля. — Нет, сударь, — язвительно усмехнулся его оппонент. — Всем думающим людям известно, что Бьярни Шульц — это всего лишь марионетка, а на деле же Хейдероном всегда правил Зигурд Кернхард. Тео оторопел, будто его ударили пыльным мешком по голове. Имя окаянного убийцы вонзилось в мозг сотней ледяных игл, растекаясь по жилам едкой отравой. Вся злость, вся ненависть сконцентрировались на кончике стрелы, и Тео понял, что ничего в этой жизни не жаждет так страстно, как пронзить этой стрелой сердце проклятого хейдеронца… Лидеры «Братства Монтерры» много лет готовили переворот. Они хотели сбросить с престола Себастьяна, усадить на трон своего ставленника, а затем напасть на Хейдерон. Присоединив его к Ангалонии, они бы вернули себе рудники, мануфактуры и дешевую рабочую силу. Тео не стал бы вступать в «Братство» лишь ради этого. Имущества в Хейдероне у него не было, да и против Себастьяна он ничего не имел. Но заговорщики также собирались свергнуть короля Зигурда. Тот был опытным военачальником, а, выдав дочь за алькантарского султана, стал еще сильнее, а значит, его нужно было устранить, чтобы Ангалония смогла завоевать Хейдерон. Осознав, что цели «Братства» во многом схожи с его собственными, Тео самоотверженно включился в подготовку восстания. *** Между тем, Себастьян по старой памяти время от времени приглашал Тео во дворец, выступать на приемах и вечерах. Князь иногда удостаивал его дружеской беседы, но все же держал с ним подобающую дистанцию. Зато княгиня Изабелла обратила на Тео самое пристальное внимание. Он сразу раскусил недвусмысленные намеки, но поначалу старался ее избегать. Одно дело обхаживать похотливых женушек мелких дворян, а совсем другое — супругу самого правителя. Если в первом случае дело могло обернуться мордобоем, на худой конец — вызовом на дуэль, то во втором — недолго и на эшафот угодить. Но, проникнувшись идеями «Братства», Тео решил, что связь с Изабеллой может оказаться полезной, и все-таки закрутил с ней роман. Он бросил остальных любовниц и сосредоточил все внимание на княгине, стараясь сдерживать свой резкий нрав, чтобы раньше времени не оттолкнуть ее от себя. Тео всеми силами втирался ей в доверие, пытаясь вынюхивать ценную информацию. Правда, пока ничего важного разузнать не удалось — княгиню больше интересовали наряды, интриги и сплетни, а на свиданиях она предпочитала занятия более приятные, чем скучные разговоры о государственных делах. Тео даже не заметил, как во дворец приехала Мия. Когда Изабелла начала жаловаться на бойкую пигалицу, которая нагло охмуряла ее сыночка, он лишь посмеялся. Услышав, что соплячка застукала их в библиотеке, насторожился, но даже тогда ему почему-то в голову не пришло поинтересоваться, чья это дочь… Наступил день помолвки. Успешно отыграв сольную партию, Тео сидел за столом, расслабленно попивая вино, как вдруг кто-то из дам упомянул ненавистное имя: — Как вам отец невесты — Зигурд Кернхард? — Веер из страусиных перьев небрежно указал в сторону соседнего стола. Тео проследил за жестом, и тотчас в жилах вскипела кровь. В глазах потемнело, зал подернулся багровой пеленой, и Тео больше не видел ничего, кроме заклятого врага, виновного в смерти всех, кого он любил. Кернхард спокойно ел, пил и непринужденно беседовал с соседями. «Ты уничтожил мою семью! — с ненавистью подумал Тео. — Ты все отнял у меня и радуешься жизни, пока я ползаю в грязи, пресмыкаясь за каждый грош. Тебе конец! Я заставлю тебя жрать дерьмо! Повешу тебя на твоих же кишках, хейдеронский выродок!» Варианты мести вихрем проносились в голове. Убить его? Но как? Заколоть вилкой? Проткнуть столовым ножом? Разбить стул о его череп? Смешно, блядь. Стража вмешается прежде, чем он успеет что-либо предпринять. Надо действовать хитрее. Подобраться к врагу поближе и нанести удар, откуда он не ждет. Тео обвел глазами окружающих Зигурда людей, и его взгляд остановился на невесте Константина. Так ведь это же госпожа Мия — заноза в заднице, борзая мокрощелка! А чертов хейд, получается, ее папаша? Вот с этой сучки и следует начинать… Через какое-то время Тео увидел, как Мия в одиночестве выходит на балкон. Он незаметно последовал на ней. Конкретного плана у него не было, он решил действовать по наитию. Сперва начал ей угрожать, а потом, ослепленный ненавистью к ее отцу, просто-напросто трахнул идиотку на ее же собственной помолвке, сорвав на ней зло и жажду мести, целую вечность пожиравшие его изнутри.