Сборник стишков Евангелины Очкастой

Проснувшись утром от кошмара, Что преследовал меня Последний месяц... Нет-нет, больше. Всю жизнь сознательного "я". Не помнил ты, своего друга, Столь счастливого во тьме, Как в день минующего утра, В день, когда настигла смерть На песке построенную "дружбу". Ты прости меня... Забудь. Никому я не был нужен. Стремясь пробить мужскую грудь, Сердце все хотело прокричать: "Я орган маленький, но важный! Не смотрите свысока, Вы, возможно. великаны, Но теперь над мной не властны. Так давайте же мы примем Выбор мой. Да, все мы гласны Гнусавить слабые сердечки"... О, друг! Я не виню тебя, не думай! Виновник всех терзаний тот, Чей стих бульварного искусства, Сейчас моя душа поет. Ведь просто не могу я жить таким, Каким родился в свет живой. Деянья Божьи мы не объясним, Зачем он спошь набил меня дерьмом? Но человеческий удел — творить! Я сам себя создам, переиначу, возродясь В теле новом, совершенном и прекрасном. Праотцы, Чьи заповеди сочли мы аксиомой сдохли. Знай: Каждый способен выбирать, каким он должен быть. Ты сам определяешь мироздание. Ты Бог своего мира. Действуй! Во время внутренней борьбы Прими ты сторону души и не страшись мундира Общественного мнения... Проснувшись утром от кошмара, Что преследовал меня Последний месяц... Нет-нет, больше. Всю жизнь сознательного "я". Записка, ровно в полдень. Жизнь четко на "до" поделена и "после". На осмотре у врача старый марозматик с купленным образованием Последним был, кто видел меня прежним. С нарастанием Секундной стрелки, бьющей марш, мой час близился. Пот капал со лба. Кажется, что слог в моем стихе сбилыся. Часы не подают никакого сигнала, но в моей голове звенят колокола. Волнительный момент. И я храбро иду на хирургический стол. Вам Не понять, что чувствует человек в этот момент. Момент, когда скальпель отражает свет от лампы, направляемой сильной рукой на тебя. Пьяный наркоз погружает в сон, твое тело заливает цемент. Страхи все еще где-то витают, но они уже не слепят. Слепит лишь тот свет, что у тебя над головой. Свет, ведущий в счастливую новую жизнь. В своем стишке, в своей жизни я главный герой И в этом театре я главный артист. Сначала идет Орхиэктомия. Причина моей маскулинности, всего того, что я так ненавижу Исчезает. Мне удаляют яички. Простая операция. Мне сбрили волосы на паху и мошонке. Пенис прибинтовали к животу. По мошоночному шву делают надрез. Вынимают мое яичко с семенным канатиком. Семенной канатик пережимают. Перевязвают швом и перерезают.

Процедуру повторяют со вторым яичком

На мошонку накладывается шов. Далее проводится тотальная пенэктомия. Мне удаляют эту омерзительную сардельку, которая тянула меня вниз всю жизнь. Теперь у меня не будет стоять пенис. Теперь стоять будет нечему. Теперь я не буду чувствовать себя так омерзительно, Когда у меня встает на проходящую девушку. Теперь я не буду чувствовать себя омерзительно. Теперь я не омерзительна... Нуллификация прошла. Я уже не мужчина, но пока не женщина... По крайней мере, снаружи... Мне создали пустое влагалищное углубление и новую уретру. Далее проводят феминизирующую вагинопластику. Из плоти пениса и мошонки мне создают влагалище, клитор и половые губы. Я переродилась, как феникс. У меня вагина... Я снова могу испытывать оргазмы. Но не такие, как раньше...

Теперь они не омерзительные...

Мне инверсировали пенис... Из его покровов Мне сделали нео-вагину. Часть головки пениса перобразовали в нео-клитор. Что-то от старого "меня" осталось... Но это лишь отголоски в новой "мне"! Малые половые губы сформировали из тканей пениса. Большие же из тканей мошонки. Я стала женщиной. В другие дни я сделала феминнизирующую маммоплатику, Липосакцию, глютеопластику, хондроларингопластику, Феминизирующую лицевую хирургию, глоттопластику И пила пожизненную гормональную терапию. Я больше не омерзительна. С омерзительными созданиями меня связывают теперь только воспоминания. Я была гадким утенком, белой вороной, Прошла я период головастика, В новую жизнь я иду на голове с короною. Встречай мир Евангелину Очкастую!