Умирает любовь

— Ксюш, я выхожу, — Татьяна нервно сглотнула и потупила взгляд. — Замуж! Сердце Сидориной в этот момент рухнуло вниз. — За... Глеба, д-да? П-поздравляю, — слова произносились с трудом, будто бы их вытаскивали клещами, а все чувства, кроме шока, словно покрылись коркой льда. Она. Выходит. Замуж. Ксюша любила Таню. Сильно и искренне, не смотря на то, что знала, что у Ларионовой был мужчина. Ксения, может, и хотела бы признаться художнице в своих чувствах, но умом понимала: Ларионова воспринимает её как подругу и только. Если же певица раскроет эту тайну, то это будет как минимум бессмысленно, а как максимум — та может потерять близость к Тане. Сидорина очень нуждалась в Татьяне, потому сохраняла молчание. Её ранил факт того, что художница любила не её (и, скорее всего, никогда бы не полюбила), но к тому, что Таня выходит замуж, Сидорина оказалась совершенно не готова. Её будто бы по стене размазали. Теперь — только подруга, и никогда не будет по-другому. Нет никаких шансов на другую близость. — Да, конечно!. Я вот что спросить хотела: ты придёшь? Мы хотели бы, чтоб на свадьбе были только самые близкие, — Ларионова обезоруживающе улыбнулась, а сердце Ксении забилось быстрее: и от Таниной улыбки, и от этого «мы». — Приду, конечно, — каких сил Ксении стоило сказать это и изобразить на лице подобие улыбки. «Приду, да. На похороны собственных чувств. Как же это смешно. Пиздец как, да. Почему это всё со мной происходит?!» — у Сидориной глаза налились слезами. Она, погружённая в собственные раздумья, не слышала счастливо щебечущую Таню. — Кстати, всё это мероприятие будет через неделю, девятнадцатого числа... Ксень? Что такое? — на лице Ларионовой отразилось волнение и беспокойство: слишком резко Ксюшино настроение переменилось. — А что такое? Ничего, Тань, всё порядок... — Ксения тряхнула головой и усмехнулась, пытаясь сморгнуть слёзы. — Мне показалось, ты плакала. Всё точно нормально? — девушка нахмурилась. — Да, конечно. Слушай, я пойду? Есть одно дело... — Ксения сдерживалась как могла, чтобы не разрыдаться прямо при подруге. — Да, конечно! — Вот и отлично, я пошла одеваться. Пальто, сапоги, сумка, берет. — Пока, Ксюнь, — Таня поцеловала подругу в щёку. Для неё этот жест был дружеским и ничего не значащим. — Пока, Танюш, ещё раз поздравляю, — последние три слова она произнесла чуть ли не скороговоркой и унеслась вниз по лестнице. — Боже... Надо было раньше. Сейчас бы не было так больно или вообще бы больно не было... — у Сидориной сердце рвалось на мелкие кусочки, по лицу текли слёзы, а голос срывался. — Блять... что мне де-елать?! — она навзрыд даже не рыдала — оплакивала чувства, мечты и надежды. Неделю до свадьбы она просуществует на полуавтомате — это ей было совершенно ясно. На вопрос «а что будет в тот день?» у Ксении не было ответа.