Часть 1
13 декабря 2020 г. в 20:25
Саша долго смотрит на то, как эта «пантера» лежит на ее диване в ее гостиной и спит. Беспокойным и неровным сном, девочка пытается схватиться за остатки ночи, чтобы хоть немного выспаться. Ужасно вот так медленно изучать черты ее юного лица, ровной кожи, которой Саше уже не вернуть. Да и вот это все — разве важно? Саблистку волнует другое. Свои собственные ощущения, анализ, как она разрывала в клочья страницы. Саша чувствует холод на плечах и спине, чувствует, как живот вжимается в позвоночник и кусает больно губы, натыкаясь в глубине подсознания на то, что Кира бесила ее не только способностями и претензией на «трон». Саша сейчас смотрела на то, что бывает страшнее соперничества. В их мире. В их ситуации. В их стране.
Когда Саша открыла дверь и увидела Киру, она поняла, что никогда бы не подумала, что эта девчонка сама найдет адрес и придет в случае беды ни к подружке, ни к какому-нибудь своему парню, а именно к ней. И хотя Кирой двигало на тот момент желание поскорее начать тренировки, нахлынувшее с головой после того, что с ней случилось, Саша просто до ужаса боялась, что за этим есть что-то еще. Она ей что — мама? Подружка теперь? На часах почти утро, Саша наспех сделала чай, напоила ее, обработала раны, испытывая зеркальную боль, когда у девочки тряслись руки от того, что она сделала. Кира сумбурно, но все рассказала. Саша почувствовала в себе желание обнять эту девушку и показать ей, что она не одна, но саблистка зажимает в себе эту мерзость и с привычным холодом говорит, что все позади. Какая из нее хорошая, если она даже поддержать не может?
Когда Кира просыпается, она не знает, что хоть на часах и десять, Саша так и не легла спать дальше. Зато на столе стояла яичница с вредными наггетсами, с которых так и текло масло желтой лужей, но это все, что смогла приготовить великая русская фехтовальщица, раздобыв продукты в ларьке напротив дома. Кира язвит, что неужели, это все, что она может, язвит, что вообще не думала, что когда-нибудь утром, именно Саша поставит перед ней кофе из кофеварки. Обе понимают, что это не завтрак чемпиона, но оголодавшая от стресса девочка уплетает за обе щеки, а Саша смотрит болящими от напряжения за бессонную ночь глазами куда-то сквозь нее, не моргая и жует один единственный наггетс, да так медленно, что ее собственный кофе остыл. Страшно.
Страшнее становится с каждым днем сильнее. Сближение и доверие подразумевают контакт, взгляды, неправильные мысли. Саша улыбается по видеосвязи мужу, а выключая девайс, просто… Выдыхает. Она откинулась в очередной раз на спинку автомобильного кресла, сжала до побеления костяшек руль, облизнула губы, не знающие помады ярче, чем блеск. Ругаться хочется очень и в глазах щиплется. Не хватает воздуха, чтобы дышать лучше, а в это время из здания выходит Кира в новом платье, лохматая и подкрашенная. Открыла дверь машины и села, уже привыкнув, на пассажирское, ловко пристегиваясь и давая тем сигнал — трогай, мадама. Саша молча везет девчонку из клуба более закрытого типа. Сегодня у них небольшой выходной, Кира почему-то решила, что это повод прогуляться в компании знакомых людей с хорошей музыкой, а для этого ей понадобилась тачка, которая отвезет ее домой. И Саша соглашается, забирая ее. Да и честно, отвозя. Ругается, что она колено не бережет, но рада, что Кира отвлеклась от постоянного тренинга о важности боли.
— Тебе не страшно после того случая? — тихо интересуется Саша, испытывая стресс от того, что просто входит на ее границу. Страх захлестывает, но она держится, приоткрыв окно.
— Волков боятся — в лес не ходить, это научило меня просто быть сильнее и внимательнее. А тебе то че?
Что еще можно было ожидать? Саша говорит, что она ей не такси, пусть сама об этом думает в следующий раз, но Кира словно и не слышит этого, усмехаясь алыми губами в отражение на стекле окна.
— Никто не приставал? — голос стал еще тише, Кира снова делает «хех», качает головой и они замолкают.
Саша стала просыпаться от кошмаров уже во время олимпиады. Все чаще ловила себя на мыслях, которые ей казались ужасно неправильными, опасными и проблемными. Пока никто не видел, она плакала, кусала пальцы, ругалась на саму себя и отгоняла это как только могла, чтобы избавиться от настойчивого желания в своей голове. Настойчивого, но такого простого — коснуться ее волос, просто обнять. После тренировки смотрит на румяные полукруги на щеках девушки, на взмыленные волосы. Никогда она не хотела вот так приблизиться к кому-то и коснуться ее влажных волос, чтобы просто ощутить запах, испытать что-то большее, чем ноющие мышцы и часто бьющееся сердце. Кира окончательно выросла в ее глазах из ребенка, которому надо было помочь, но осталась котенком, которого хотелось… Любить. И это страшно. Ведь они женщины. Все, что испытывала Саша в своей жизни к противоположному полу — закрыто на замок и теперь рвалось через все дыры обороны изо всех сил. А ее плечи сковывало, по позвоночнику бег мурашек. Саша прижимается дома к холодной стене и рычит в пустоту, пока никого нет рядом, потом улыбается Кире, которая вдруг заезжает на чай и привозит какие-то, блин, печеньки!
Ее улыбка все чаще сводит с ума и каждую ночь Саше это снится, она устает и не выдерживает, но упорно дает отпор. Дает опыт, знания и часть своей силы. Сашу трясет, убивает и выжигает, но она снова смотрит на Киру, как та редко, но лыбится. Иначе не назовешь. Как же хочется коснуться.
Наконец-то. Не так бы хотелось, но вышло, что вышло. Первое объятие, когда девчонка выигрывает. Саша прижалась к ней, как оловянный солдатик, вскинула руки и замерла, снова пропадая взглядом в пустоте, пока Кира ластилась и так и сяк. Плевать на вспышки, на сотни глаз, для Саши этот момент стал не просто наставническим. Она клала руки не на плечи ученицы, а на плечи пантеры, которая вероломно захватила ее сердце и пленила душу.
Кира вскидывает ее руку, Кира приглашает к себе на ступеньку. Когда никто не видит в раздевалке, опустевшей от глаз и до того заката, она веселится, надевает на шею Саши ремешок с золотым украшением, которое бы хотели иметь очень многие спортсменки. Они переодеваются друг у друга на глазах, а Саше больно до жути, а еще больнее, что, наверное, пора на заслуженный отдых, что все законченно и Киру она больше не увидит.
Пролили слезы на уходящее солнце. Как, черт возьми, в жизни на многое хватило храбрости, но не хватило на последнее. Уже в Москве Саша снова просыпается в поту посреди ночи, смотрит тихо на мужа, выходит на цыпочках на лоджею, набирает на телефоне контакт Киры, ждет так долго, понимая, что с другими, что отвечает. Наверняка не ответит.
Кира ответила быстрее, чем мысль Саши приняла оборот смирения. Они обе шепчатся и договариваются о встрече. Когда это происходит в запертом спортивном зале старой школы Саши, Кира видит ее даже больше, чем на крыше, когда они вместе встречали закат. Саша осела по колонне, собирая всю краску, наверное, на белые брюки, вцепляется в волосы и надрывно всхлипывает, пока Кира, извините, в душе не ебет, чего она разнылась после всего.
Присела возле Саши и боязливо коснулась волос, перебирая вьющиеся светлые пряди, еще не собранные в хвост, затем осторожно их отодвинула, чтобы заглянуть ей в лицо.
— Саша, ты ведь ничего не боялась, а теперь боишься. Чего же? — разносится девичий голос где-то над ухом и Покровская сжимает лицо до боли, чтобы отогнать это все, поднимает взгляд на растерянную Киру.
Сил ответить не находится, но Кира, словно в этих светлых зеркалах все и без того прочла, осторожно вытягиваясь и целуя Сашу в лоб, затем в щеку, накрывая ладонью другую. Саша выдыхает, загнанная в угол своим миром, воспитанием и людьми вокруг, а Кира — современный ребенок и человек, границ вообще не имеет, поэтому спасительно обнимает, прижимая к груди и касаясь губами уха, мягко шепчет, что ничего бояться не надо. И Саша понимает, что слыша биение ее сердца, чувствуя, с какой лаской пальцы тонут в волосах, и правда, больше ничего не боится. Саша снова смотрела на то, что бывает страшнее соперничества и проигрыша — на облик своей любви и настоящих чувств. Любовь к Кире стала кошмаром. Полюбить ее, страшнее убийства. Такая естественная и одновременно неправильная, любовь, которая уже не покинет.
Но теперь Кира рядом, и видимо, не уйдет. Может, и правда, теперь вообще ничего не страшно?