Хорошо быть писателем?...

Холодный подоконник медленно тянул оставшееся тепло из уставшего тела. На улице смеркалось и уже стал слышен лай соседских собак, которые просыпались от любого дуновения ветерка, любого кошачьего шага, любого даже признака движения. Аккуратные домики стояли вряд, словно кто-то прошёлся штампом по улице, настолько эти домики были приторно-ухоженные, похожие друг на друга. Единственное, что их отличало-вид перед домом. У всех были разбиты клумбочки с красиво распускавшимся цветами, насажены небольшие елочки, которые выглядели неотразимо, когда на них лежал пушистый январский снег. Перед домом Беличенко не было ничего, лишь аккуратный газон, за подстрижку которого он отдавал около тысячи в месяц, каждый раз негодуя на столь высокие цены, каждый раз обещал, что скоро сам возьмётся стричь эту «чёртову траву», но это так и не выходило за рамки словесного обещания. Сашу вполне устраивала такая жизнь, в доме он жил один, часто устраивался возле большого камина в уютном кресле, читал в оригинале книги Стивена Кинга, ведь был любителем пощекотать себе нервы, его богатая фантазия часто додумывала сюжеты любимых книг. Хотя он и не трясся по ночам от страха, включая везде свет и запирая все двери, но все же любой силуэт в окне казался ему жутким монстром и у этого силуэта (обычно тени от соседских деревьев) моментально появлялись жуткие щупальца или множество глаз. Фантазия у Саши была что надо, хоть сам книги пиши. Он пытался, но ни одной идеи ему завершить так и не удалось. Каждый раз мысли приводили его к личным драмам-трагедиям, которые он не хотел оставлять ещё и в своих трудах. Поэтому ни одна «книга» не вышла за пределы его тумбочки, в которой лежало множество его героев, в этой тумбочке было столько невероятных миров, которые могли бы поразить огромное количество людей. Но, видимо, его талант так и должен был радовать и поражать его друзей и жутко бесить его самого. В голове роем диких пчёл гудели мысли и идеи, которые Саша либо не успевал записать, либо просто не хотел даже пытаться реализовывать. Эти мысли мучали Беличенко, доводили до исступления до такой степени, что он просто садился на подоконник, слушал еле пробивающийся сквозь толстое оконное стекло шум, старался раскопать в завалах своих мыслей хоть что-то стоящее, цеплялся за это, думал. Мысли уносили его куда-то очень далеко, в другой мир, в котором не было места злу, насилию, несправедливости. Этакие утопии внутри черепной коробки ещё больше сводили парня с ума. Тогда он брал гитару и наигрывал какие-то мотивы, музыка лилась спокойно и убаюкивающе из-под тонких, музыкальных пальцев Саши. Он блаженно прикрывал глаза и в такие минуты до умиления напоминал кота, такого породистого, с горделивой походкой, врожденной грацией. До полного сходства не хватало лишь, чтобы Беличенко замурлыкал от удовольствия, хотя казалось, что и до этого недалеко. Музыка успокаивала, усмиряла бешеные потоки мыслей, заставляла сердце биться нормальным ритмом, руки переставали дрожать, а настроение поднималось, оставляя внутри мягкое, сладковатое ощущение, которое усыпляюще обволакивало, казалось, все существо. Тогда он выуживал из своей головы какую-то мысль и старательно записывал ее в очередной блокнот. Каждый раз обещая себе закончить, Саша уставал дойдя до середины и вновь разочаровывался в самом себе. Иногда он читал свои относительно небольшие зарисовки друзьям, редко заходящим к нему в гости, они с восторгом отзывались обо всем, что писал Саша, радовались тому, что он все ещё пишет, играет, даже пытается сочинять песни. Это единственное, что его, казалось, ещё держало. Беличенко периодически впадал в глубокие и продолжительные депрессии, отказывался есть и выходить из комнаты с камином. В такие дни к нему «поселялся» лучший друг, который заботился о парне, готовил ему, напоминал о лекарствах, старался разговорить, выслушать и помочь хоть немного. Вася Звездкин был лучиком света, старательно пробивавшимся сквозь непроглядный мрак Сашиной жизни. У него, конечно же, были и свои проблемы, но он не мог бросить друга, потому что знал, что доверяет Саша лишь ему и если оставить его одного, Беличенко просто не справится с тем огромным роем надоедливых пчёл в его голове, которые наперебой жужжали ему не самые приятные мысли, напоминали о самых худших периодах жизни и людях, которые бросили его, меняли на что-то более выгодное, простое и доступное. Саша тяжело сходился с людьми, очень сложно открывался кому-то, поэтому в личном плане у него совершенно не складывалось. Сначала он казался просто молчаливым романтиком, но как только становилось понятно, что Беличенко просто не может полюбить, ибо не понимает значения этого чувства, от него уходили, даже не пытаясь разобраться, в чем дело. Раньше это убивало парня снова и снова, но потом он просто перестал пытаться, боясь обжечься об очередную девушку, думающую шаблонными мыслями старых французских романов, в которых все в итоге оказывались счастливыми. Молчаливые и величественные принцы спасали принцесс, пели им прекрасные баллады и жили долго и счастливо. Саша был не таким. Поэтому автоматически становился неинтересным. Рядом, как обычно, оказывался лишь самый близкий друг-Вася. *** -Саш, таблетки!-звонкий голос друга доносился из кухни, в которой он старательно не первый час что-то готовил. -Ага,-безразлично отозвался Беличенко, но все же встал с кресла возле камина и пошёл принимать не помогающие лекарства. Саша вошёл в кухню и увидел презабавную картину: Вася в большом оверсайз свитере в полоску, поверх которого он нацепил выцветший фартук в цветочек, и чёрных джинсах, «кружился» от плиты до холодильника и назад. Он быстро нарезал овощи, высыпал их в какую-то миску и откладывал. Пахло жаренной курицей, каким-то травами, слегка угадывался базилик и перец. Звездкин делал все так быстро и ловко, что было удивительно, откуда он этому научился? Но удивление тут же улетучилось, когда Вася, поворачиваясь, задел тарелку с мукой (какого черта она вообще там делала?) и она полетела на пол, усыпав его белым порошком. -Че-е-ерт,-протяжно взвыл Звездкин,-я сейчас уберу, отойди-ка. Саша улыбнулся уголками губ и достал из шкафчика под раковиной веник и совок, он быстро все смел, пока Вася мыл тарелку и осматривал ее на наличие повреждений. Убедившись, что тарелка в норме, а вся мука сметена и убрана, Звездкин отодвинул пакет злосчастного порошка, нахмурился и принялся что-то быстро перемешивать в сковороде. -Саш, таблетки,- снова повторил парень и нахмурился ещё сильнее. Было видно, что он сильно переживает за друга, но руки уже опускались, раз за разом Саше становилось все хуже: он просыпался по ночам с криком, у него сильно тряслись руки, он часто будто выпадал из реальности и совершенно не слышал, что ему говорит Вася. Раз от раза становилось хуже, Беличенко уже даже не пытался говорить о своих проблемах, решил, что будет справляться сам, но, увы, не получалось. А Вася все бесился, умолял друга будить его, рассказывать о том, что с ним происходит, он словно стучался в закрытую на замок дверь и ждал ответа, которого нет и не последует. Сашу явно нужно было спасать, но как спасти того, кто этого не хочет?... *** Холодный воздух обжигал открытые участки кожи. Снежинки медленно кружились и аккуратно падали на рукава куртки и летние кеды, окончательно промокшие. Саша замёрз и устал, но не хотел идти домой, там был Вася, который наверняка уже сделал какао и расположил его на столике возле камина. Он нервно поглядывает на наручные часы, постукивает носком мягкого тапка по ножке столика, каждые минут пять подходит к аккуратному окошку, выглядывает, шарит глазами по ослепительно белому пространству. «Нужно хоть цветы посадить, а то вокруг дома, как вокруг могилы, кроме непонятной травы ни черта нет»,-в очередной раз думает парень и вновь возвращается к креслу возле камина. А Саша все стоит, смотрит на медленно летящие хлопья снега, которые напоминают белые перья какой-то странной пушистой птицы. Они кружатся, не спеша приземляются и моментально тают от любого контакта с чем-то хоть немного тёплым. Руки Беличенко настолько замёрзли, что он просто перестал их чувствовать. Слегка посиневшие костяшки пальцев уже начинали покрываться паутинкой трещинок от мороза. Когда парень придёт домой и согреется, он однозначно пожалеет о том, что не надел перчаток, но сейчас ему наплевать. Саша смотрит на пушистый снег, такой мягкий, манящий и в то же время неприятно холодный. Уже смеркалось, вдоль улицы потихоньку загорались фонари. Их желтый неестественный свет криво падал на снег, уродуя его, нелепо отражаясь и сверкая, словно кто-то рассыпал очень-очень много блесток или мелко нарезал мишуру. «Нужно идти домой, а то Вася опять потеряет и будет читать нотации весь вечер»,-немного недовольно подумал парень и пошёл по направлению к своему дому. Насквозь промокшие кеды отяжелели и каждый шаг отдавался неприятным хлюпаньем, которое как бы предупреждало, что Саша точно заболеет после таких вот прогулочек. Домой идти не очень хотелось, но что поделать, когда у твоего друга обострилось желание заботиться о тебе, хотя ты и не просишь?...