Нет на земле лучше мести, чем красивая смерть.
***
Доппо многие в этой жизни переходят дорогу, однако не каждому это позволено. Директор главной правительственной компании, заместитель одного из министров. У Каннонзаки много званий, против таких людей умный человек не станет говорить ничего — но ведь не все люди в этой жизни умные, не так ли? Клуб на вид не выглядит таким большим, каким является на самом деле. Кажется, это всего лишь ветхое, изрисованное неумелыми уличными художниками здание. Внутри же он гораздо современнее, чем снаружи: прозрачная лестница, подсвечиваемая фиолетовыми прожекторами, ведет вниз. Сходу открывается и вид на огромный зал: стеклянные витрины, расположенные вдоль его стен, с девушками и мужчинами в нижнем белье внутри воображаемых «кабинок», а также с теми, кто явно ими заинтересовался, изучающе через тонкое стекло осматривая. До бегающих между столиками официантов им нет дела. Справа расположена барная стойка с длинными ярко-зелеными стульями — Доппо этот цвет находит кричащим и дешевым, но ничего не поделаешь. И последнее, за что цепляется взгляд практически сразу при подходе к тонким перилам: высокий шест на ярко подсвеченной платформе. Каннонзака остается наверху. Пока незачем спускаться. Он садится за один из столиков на втором, среднем, этаже, и заказывает только кофе — стандартный для Доппо напиток. Потягивает его медленными глотками, отчего горечь очередного неплохо приготовленного американо постепенно расползается по рту, а после и горлу. Кофе, хоть и ненадолго, позволяет прийти в себя после очередной бессонной ночи. Доппо окончательно разочаровался в людях за эти несколько дней. Даже тот, кто был ему правой рукой, по итогу хотел его предать. Забавно даже, что и без этого подорванное доверие Каннонзаки так глупо растрачивают. — Мне не жаль, — проговаривает Доппо, вздохнув и взяв в руки кейс.***
Джакурай прикасается к длинному холодному шесту. Поворот, красивый выпад — Джингуджи дразнит публику, все обращенные на него взгляды. Начинает он с вещи более простой: расстегивает на костюмном темно-сером жилете позолоченные пуговицы. Взгляд светлых глаз с интересом и не присущей Джингуджи улыбкой, устремляется в сторону сидящего напротив далеко не самого привлекательного мужчины. Его задача сейчас — только заинтересовать. Остальное за него сделают. К тому же в зале находится тот, кого действительно впечатлить хочется. Джингуджи сбрасывает с себя жилет, плавно проведя руками по воздуху и опустившись вниз, к матовому покрытию платформы. Ведет по ней грубыми руками, красиво, будто бы прося внимания, гнет спину. Он поворачивается на бок, а после на спину, раскидывая по сторонам длинные ноги. Джакурай выдыхает, улыбаясь едва одними лишь уголками тонких губ. На деле он чувствует некоторое отвращение от мерзко скользящего по его пока еще даже не оголенному телу взгляда. От этого приходится переключиться на другого зрителя, поглядывая на второй этаж с некоторой усмешкой на губах и ловя теперь на себе практически полный искусственного безразличия взгляд. Они с Доппо похожи: обоим все равно на чужие жизни, обоим все равно на то, что происходит вокруг. Но и тот, и другой делают вид, будто заинтересованы в судьбе окружающих их людей. Доппо находит в Джакурае то, что ему самому недостает: изящные, плавные движения даже в такой, казалось бы, абсурдной ситуации, а еще умение сохранять обворожительное лицо, от которого отрываться не хочется вовсе. Джакурай красив: темные штаны, белая строгая рубашка — даже здесь он придерживается своего стиля. Каннонзака, признаться честно, не видел людей, обладающих и привлекательностью, и хорошими мыслями. Зачастую жалкие куски мяса имеют только одну из ранее названных вещей. Доппо отправил Джингуджи сюда отчасти и по своей собственной прихоти — убить заместителя можно было бы и в грязной подворотне на деле — поэтому сейчас, повернувшись к Джакураю уже всем телом, останавливает взгляд на длинных, перебирающих пуговицы рубашки, пальцах. Хочется, чтобы сейчас они касались именно его лица, а не какой-то купленной всего на один раз одежды. Джакурай — цепной пес на коротком поводке. Выполняет то, что захочет его хозяин. Извивается покорно, хватаясь за шест обеими руками, взмахивает ногами, оставаясь навесу на некоторое время. И все ждет, жаждет награды, терпеливо считая в голове минуты до убийства. Джингуджи не сводит глаз с другого мужчины, в бывшем заместителя Каннонзаки, лишь для того, чтобы приковать ответное внимание к себе, пока сам Доппо, допив вторую чашку кофе, поднимается с места в компании охраны. Джакурай распускает длинные волосы, вынимая из них пару невидимок, и оставляет на голове только один небольшой пучок. Доппо любит его длинные прямые волосы. Помнится, в последний раз, глава наматывал их на собственную руку, оттягивая силой в сторону и впиваясь после в мягкие губы. Джингуджи от этого невольно прикасается к своим губам, лишь на несколько секунд. Музыка и взгляды одурманивают. Заставляют теряться во всем, заставляют на мгновение перестать контролировать себя, когда из одежды на Джакурае остается только нижнее белье. Его мелодия скоро подойдет к концу — приглашенная за дополнительные деньги публика покидает зал, оставляя только его, Джингуджи, Доппо, несколько охранников и мужчину, что все так и сидит напротив, поправляя изредка очки. Джакурай вьется, прогнувшись в спине и наклонив вниз голову. Вытягивает светлые ноги, вместе их соединив. Он спускается медленно, когда музыка затихает понемногу, и подходит к мужчине. Он наклоняется, так, что несколько фиолетовых прядей спадает с плеч вниз, и прикасается пальцами с короткими ногтями к подбородку: — Вы проиграли, — усмехается Джакурай, резко его голову разворачивая и видя столь потерянное выражение лица в первый и последний раз. — Ваши последние слова? — Хмыкает наемник, обращая теперь свой взор на того, ради кого только что на самом деле выступал. Доппо только кистью взмахивает левой, будто проговаривая резкое «отойди» в присущей только себе манере. Джингуджи слушается, возвращаясь на свое место, к шесту, пока позади отчетливо слышится выстрел. — Одним ублюдком меньше, — монотонно, как и всегда, завершает Каннонзака. Он убирает пистолет обратно в кейс, тут же кивая на дверь охране — своеобразный знак доброй воли, тот факт, что рабочий день у этих ребят закончился чуть раньше, чем предполагалось. Они скрываются за дверью, поднявшись наверх, следуют указанной команде, словно программе. — Вы немногословны, — отзывается Джингуджи, хмыкнув. Он практически надевает белую рубашку, но его тут же перехватывают, хватая за ворот. Джакурай выпускает жестковатую ткань, поворачиваясь теперь к тому, кто позволил себе так прикасаться. — Станцуй для меня, — наклоняет в сторону голову Каннонзака, чуть улыбнувшись. — Ты прекрасно поработал, — длинный палец касается губ. Доппо тянется к ним, ненадолго позволяя себе поцеловать Джакурая, словно дать небольшое вознаграждение за проделанную работу. — Слушаюсь.