Научиться чувствовать дыхание

            Я очень хорошо помню ту осень. Последние листья слетали с деревьев под сильным, пронизывающим до костей, ветром. Близилась зима. В человеческом обличии было сложнее переносить настроение природы. Последние месяцы мне удавалось контролировать свои обращения. Они больше не приносили боль моему телу, не зависели от перепадов температуры или от моих чувств. Я не мог нарадоваться моему стабильному существованию.       Этим летом мне исполнилось четырнадцать человеческих лет. Я мог считаться взрослым. Так говорила моя мама, Кали. Но для отца, Аарона, возраст не имел значения. Возраст не давал никаких привилегий. Сколько себя помню, я всегда должен был быть в форме, наготове, если нас вычислят охотники. Я должен был уметь защищаться. Драться. Иногда наши тренировки были не до первой крови, вовсе нет. Они были до изнеможения, ушибов, переломов и потери сознания от боли.       Мы жили на окраине леса. Поблизости не было людей, мы очень редко с ними соприкасались. А если такое и случалось, то мы были очень осторожны. Во время охоты заметали следы, как можно дальше отводя людей от нашего дома. В человеческом обличии мы ни разу с ними не встречались. И надеялись, что не встретимся ещё очень долго.       Стоял на редкость тёплый день, когда впервые за долгое время мы остались с мамой вдвоём. Аарон ушел на охоту три дня назад и всё ещё не вернулся. Сырая земля пахла гниющей травой и листьями, небо было ясным и голубым, а тусклое солнце всё равно грело нас изо всех сил. Я не мог объяснить свою радость, я просто наслаждался этим теплым днём, не желая, чтобы он заканчивался.       Сделав глубокий вдох, я лёг на землю и закрыл глаза, подставляя лицо лучам солнца. Этот день мне хотелось провести человеком. Я услышал лёгкие шаги где-то вдали и улыбнулся. Я учуял Кали. Она очень быстро подошла ко мне и легла рядом. Пряди её длинных, черных волос коснулись моей руки. От неё всегда пахло полевыми цветами даже зимой. — Сегодня прекрасный день, — тихо сказала она. — Правда, — согласился я.       Мы так лежали очень долго. На самом деле, я радовался, когда Аарон уходил надолго. Это означало, что меня никто не будет мучить. Он никогда не хвалил меня, когда у меня получалось, и никогда не жалел, если нет. Даже когда я был ребёнком. Моментами, мне казалось, что он хочет воспитать из меня монстра.       «Ты должен быть сильным, — говорил он, когда я мог только скулить от сильной боли, — И уметь постоять за себя и мать». Это всё, что я должен был знать. — Тобоэ, о чем ты думаешь? — спросила мама. Я глубоко вздохнул и медленно выдохнул. — О том, что я не хочу уходить, — ответил я.       Кали ничего не сказала. Это потому что она думала так же. Нам очень нравилось это место. Тихий городок где-то вдали, большой лес, две реки с сильным течением, благодаря которому немногие рисковали перейти на противоположный берег. Последние три года нам было трудно. А этот год выдался особенно тяжелым. По большей части мы голодали, ели то, что удавалось раздобыть, украсть, а это было опасно. Слишком рискованно для нас. Охота стала занимать слишком много времени и слишком надолго приходилось уходить от дома.       Я слышал, как Кали и Аарон говорили о том, что придётся идти на Север. Там есть такие, как мы. Но отчего-то в их голосах слышалась тревога. Они сомневались. — Но разве нам не безопаснее будет там, среди своих? — тихо спросил я, поворачивая голову.        Кали села и обняла колени, глядя куда- то вдаль. В её волосах запутались мокрые листья, и я успел убрать несколько, прежде чем она обернулась и сказала: — Не всегда «свои» могут быть друзьями, Тобоэ. И порой, безопаснее всего, держаться подальше от таких, как мы. — Мы будто изгнанники, — я тоже сел и раздраженно стряхнул с колен грязь и прилипшую листву. В груди поднималось знакомое, клокочущее чувство. Кали и Айрон постоянно избегали разговоров о полуволках. Я никогда не встречал таких, как мы. И мне долгое время казалось, что мы единственные в своем роде.       Но однажды, мама стала рассказывать о воспоминаниях из детства. Аарон об этом не знал. Хоть Кали и не говорила, чтобы я не упоминал об этом при отце, но чутьё мне подсказывало, что мы заключили с ней тайное соглашение не рассказывать ему. Мои родители родом с Севера. Там жили их братья и сёстры. Ей неизвестно, что с ними сейчас. Кали говорит, что в один день никого из них не стало. Не думаю, что до конца понял, что она имеет ввиду. Но я почувствовал, что расспросы о родичах заставляют её сильно грустить. — Пусть ты так и не думаешь, но это к лучшему, — она наклонилась и поцеловала меня в лоб, а затем встала и потрепала по волосам, — Ну что, наперегонки?       Я усмехнулся и расправил плечи. С удовольствием.