как ты посмел умереть?

Легкие с болью раскрылись, заполнились пьянящим с непривычки кислородом, разошлись от непривычки легкой одышкой. Ощущения сравнимы были с резким пробуждением от долгого тяжкого кошмара. Или с рождением. Такой уж парадокс. Рождение — начало самого долгого и тяжкого кошмара. Крышка деревянного пристанища с грохотом отпала. На секунду-две показавшийся в тот момент яркий свет ослепил Дейдару, но глаза быстро схватились и привыкли, позволяя тому оценить окружающую местность. И это было очень кстати, ведь кругом творилось что-то невообразимое. Всюду выплёвывала из своего чрева мертворожденных детей матушка-земля. Гробницы постепенно пустели и их хозяева, отходя от долгого сна, растеряно оглядывались по сторонам. Каждому факт его воскрешения внушал ужас. Осознание того, что сейчас неведомая сила направит их на боле боя сражаться с теми, кого те при жизни уважали, ценили или даже любили, сверлило виски и резало сердце. Дейдаре, который еще при жизни умудрялся лихо направо и налево убивать без зазрения совести, в том числе и тех, кто его ценил и любил, не было дела до войны. Сложить дважды два — не трудно, поэтому ему было очевиден тот факт, что если его воскресили, то обязательно для использования в каких-то военных целях. И не слишком-то ему это льстило, ведь его целью даже после смерти оставалось одно — просвещать людей в свое искусство. Война — желание отвоевать свою точку зрения, только вот точку зрения подрывника никто, по всей видимости, спрашивать не будет. Блондин ленно потянулся, сложив руки в замок над головой, наклонился в обе стороны. Достаточно комично смотрелся он, спокойно приводящий свое застоявшееся в гробу тело в форму, на фоне остальных шиноби. Некоторых из них трясло в истерике, некоторые молча падали на траву и извивались, глухо рыдая. Одним словом, представление сие весьма веселило Дейдару. Он с усмешкой думал, как много могут делать с людьми чувства. Даже после смерти. Внезапно буквально в метрах трех от него вырос еще один гроб, откидывая крышку. Мужчина, стоявший в нем, сделал шаг вперед, сделал из руки козырек от солнца и раздраженно огляделся вокруг. Дейдара, который и так был по сути хладным трупом, похолодел. Капли пота, моментально возникшие на лбу, на контрасте с телом казались горячими. Тот неосознанно попятился, пока не врезался спиной в гладкую стену собственного гроба, а тот предательски через секунду исчез от собственной ненадобности. Скрываться было негде. А теперь, после того, как внимание Какузу было привлечено, еще и бессмысленно. Тот непонимающе уставился на парня напротив. Со временем его лицо стало отходить от нейтрального удивления и приобретать оттенки эмоций более отрицательных. Дейдара решил не дожидаться момента, когда там уже окончательно вырисуется слепая ярость и ловко махнул вглубь леса. Где-то на третьем дереве он ощутил железных хват на своем предплечье, а после то, с какой силой его швырнуло назад. «Чертовы руки на нитях!» — успел выругаться в мыслях тот, прежде чем влетел спиной в ствол дуба. Безвольно полетел вниз, но перед самой землей сгруппировался и по-кошачьи приземлился на четыре точки опоры. Шиноби S-ранга, ничего не скажешь. Не успел он окончательно перейти на две, как был пригвозжден к треклятому дереву с обоих сторон руками. Судя по жалобному треску коры, Какузу немножко... повредил покров столетнего растения. Окажись на том месте лицо Дейдары, от него осталось бы мокрое место буквально. Тот нервно отвернулся, складывая руки на груди. — Привет, м. На этих словах клон испарился, оставляя мужчину в том же положении, только одного. Тот медленно поднял голову наверх. На ветке беззаботно болтал ногами блондин, хитро глядя на бывшего бухгалтера их преступной организации. Последний прищурился и... тоже сделал «пф», оставляя после себя ничего. — Привет. О, как же они тесно были переплетены даже в своих шутках с техникой клонирования. Пребывая в небытие, Дейдара успел явно отвыкнуть от такого положения. От неожиданности тот чуть с ветки не свалился, но Какузу, стоящих у него за спиной, быстро схватил того на руки и доставил на землю без особых повреждений. Разве что с микроинсультом. Когда ноги блондина едва коснулись почвы, он вновь дал им команду бежать или хотя бы отдалиться на безопасное расстояние. Не вышло. Какузу сжал запястье Дейдары настолько сильно, что если бы тело было живо, то тот наверняка бы забеспокоился о его сохранности. «Руки — твой рабочий инструмент. Береги их.» — с эдакой сдержанной лаской всегда говорил мужчина, безвозмездно зашивая все его даже мельчайшие раны. И после коротко целовал черные швы на теле Дейдары, как мама в детстве ушибы. Маму Дей не помнил, не помнил помогали ли ее поцелуи справиться с обидой и болью. Его поцелуи помогали, нет, были необходимы и на гранью с зависимостью. — Береги руки, золото. И себя. Эти слова создавали ощущение, что Дейдара был для него какой-то хрупкой драгоценностью. И того это страшно бесило! — Золото — самый пассивный металл! — огрызался тот, но смущенно одергивал плечами, — Еще чего... Кажется, Какузу забыл о том, что говорил ему будучи живым. Он сомкнул хват еще сильнее, вздернул его как тряпку, пытаясь развеять мираж. Не рассчитал своей силы. Раздался лёгкий хруст, Дейдара небрежно скривился, словно его плечом толкнули случайно, а не в труху кость превратили. — Поздравляю, ты мне руку сломал, м, — буднично сообщил тот, глядя исподлобья. Через мгновение вокруг места повреждения начали возникать светящиеся крупицы чакры, моментально впитываясь под кожу и восстанавливая конечность изнутри. — А ты умер, — в тон тому парировал Какузу, вглядываясь в потемневшие от техники воскрешения глазницы. Подрывник, не выдержав, отводит взгляд. Это первое что говорит ему он спустя столько времени. Молчание. Какой потрясающий обмен полезной и неочевидной информации в ситуации, когда время ограничено донельзя. — Не поверишь, полугода не прошло после твоей с Хиданом! — выдал он невпопад спустя минуту тишины. Истерично захохотал, сгибаясь пополам. Смешно не было ни капли, но он отчаянно глушит громким смехом рождающуюся внутри горечь, бесшабашной своей улыбкой скрывает гримасу боли. Мужчина резко хватает его за плечи, опять грубо встряхивает несколько раз, пока тот не замолкнет. — Как ты посмел умереть? — выдает он сквозь зубы. — Я погиб во имя искусства... — срывается на шепот тот, маниакально улыбается, — Это было потрясающее чувство, что все мое тело становится одним целым со взрывом... Какузу непонимающе смотрит на того, а после прикрывает глаза и выдыхает. Дейдара мысленно прикидывает, сколько усилий ушло у того на то, чтобы не свернуть ему шею. Его наверняка бы не остановил факт, что повреждённые конечности моментально бы восстановились. — Ты... Убил себя сам? — цедит он медленно. — Да... — тут парень слегка заметался глазами, — Но не думай, что ты как-то повлиял на мое решение! — Я? — Какузу сделал вид, что не догоняет, а после сильнее впился ногтями в белую кожу, — Ты имеешь в виду моя смерть? Дейдара якобы захлебывается воздухом от возмущения, мол, да как ты мог вообще подумать такой абсурд. Отрицательно машет головой. — Что ж... — мужчина внезапно отпускает того, складывает руки на груди, — Полагаю, умереть во имя искусства — то, о чем ты мечтал. Правильно? Дейдара прикусывает губу, зажмуривается. Сдержанно кивает в знак согласия. Глаза Какузу становятся на мгновение уже — он пытается распознать ложь. Дейдара не соврал — он мечтал, да, но правда не об этом. Мечтал отправиться с этим столетним шиноби в бесконечное путешествие по свету, пусть оно и было бы мотанием от одного пункта сдачи трупов к другому. Мечтал в очередной раз провести ночь без сна, каждым миллиметром своего тело ощущать присутствие чужого, а на утром сквозь дрему чувствовать, как бережно его относят к себе, дабы не вызывать у остальных лишних вопросов. И мечтал привычно капризно ворчать, если тот криво подоткнул одеяло. Никто никогда не выказывал ему столько безвозмездной заботы. Только он, Какузу, который без материальной награды для других в жизни не шевелился, а если и шевелился, то Дейдара их знать не может — наверняка они мертвы. Он мечтал в очередной раз услышать эту витиеватую фразу про сердце, мечтал наконец-то дать на нее ответ. Потому что сейчас он был готов. В конце концов, он мечтал, чтобы тот хотя бы еще раз, хотя бы на минуту был с ним живым. Может, стоит попробовать? — Что, сердце мое тебе больше не нужно? Могу одолжить просто, м... — Дейдара хихикнул, стараясь украдкой посмотреть на реакцию бывшего казначея. Мертв или нет, а заинтересованность в повышении своей боевой мощи у него явно должна была остаться. Мужчина расправляет плечи, подозрительные морщинки в уголках глаз разглаживаются. — Какой же ты глупый, Дей, — Какузу даже как-то привычно разочаровано улыбается, — Я использую сердца людей других стихий, у тебя так же как у меня — земля. Дейдара таращится на него, обрабатывая полученную информацию. Такого ответа он точно не ожидал услышать. Это что, оскорбление? Ему все это время было плевать на возможность вытащить из его груди этот орган жизнеобеспечения? Да нет же, он явно о другом, но... Все просто как дважды два, но приходится долго и упорно вглядываться в зеркальную гладь очевидного, чтобы наконец-то увидеть там отражение правды. Парень отшатывается, прижимает руку ко рту. — То есть?... — Я люблю тебя. Твое сердце — величайшая драгоценность, которую я не заполучил, — мужчина отворачивается, собираясь уходить, — Ничто уже не важно. Береги се... — Я тебя тоже, — выдает парень, не дрогнув. Какузу замирает как вкопанный на полушаге, не поворачивается. — Я тебя люблю. Любил и буду, — Дейдара поджимает губы, машет головой, словно боится, что Какузу опять так незаметно покинет его, — Я должен был сказать это раньше, прости, прости меня, я не... Какузу моментально оказывается около него, прикрывает ладонью рот. Ровно так же, как сделал он тогда, прежде чем навсегда исчезнуть из жизни Дейдары. Да и вообще из жизни. Парень на этот раз не кусается, не напоминает капризно о себе, а ловко перехватывает его руку, прижимает к груди. В то место, где при жизни было обжигающе горячее сердце. — Забирай. Оно твоё, м. Какузу смотрит недоверчиво, вскинув брови. Моргает несколько раз подряд, отводит взгляд, шумно выдыхает. Жестко повело его мускулы на лице в жевательных движениях, видно было, что он задумался. Дейдара вообще в жизни не видел, чтобы он терял свою какую-то мрачную торжественность, даже представить себе не мог, что тот умеет поддаваться власти чувств и смущаться. Узнай он об этой слабости тогда, ему бы, скорее всего, это льстило, но сейчас тот лишь радостно и совершенно по-дурацки хихикнул. — Ну ты и гаденыш... — закатывает глаза его бухгалтер. — Ты, кажется, уходишь от ответсвенности, — Дейдара хитро прищуривается, сверля того насквозь, — Частный доступ к моему сердцу дорого стоит, м. Какузу ловит того взглядом, движением головы откидывает назад свисающие на лицо темные патлы. — Я знаю. И я забираю твое сердце. Дейдара облегченно улыбается, согласно кивает головой. — До встречи на той стороне. — Найди меня там, — выдыхает мужчина ему в губы.