***
За пару дней до Рождества
— Сейчас, когда все уже собрались, нам надо э-э… сплотить людей, показать, что мы можем объединяться не только перед лицом опасности, но и просто так, как свободные личности, на время отложив склоки и распри ради общего праздника. — Элизабет, детка, вы уверены, что это вообще кому-нибудь надо? — Старый пират скептически посмотрел на молодую леди, нервно вышагивающую по комнате и ритмично взмахивающую правой рукой — вероятно, для пущей убедительности. — Я не детка, это раз. И я думаю, это надо, прежде всего, вам, капитан. Да, именно вам! Иначе вы засохнете между страниц вашего драгоценного кодекса, а струны вашей гитары сгрызут корабельные мыши. — Полегче на поворотах, леди! — Не сердитесь! — Она остановилась и немного виновато пожала плечами. — Это надо и мне тоже. Рождество — праздник, в который все ненамного и ненадолго становятся детьми. Ждут подарков… — Вы не наигрались в куклы? — Полегче на поворотах, сэр! Возраст — это мой временный недостаток. — А-ха-ха-ха… Ну, про меня можно то же самое сказать. Но почему живые картины? — Во-первых, в них смогут принять участие все желающие или те, кто сочтет это нужным, почетным, престижным… или просто за компанию. Во-вторых, это не требует заучивания роли, но позволяет переодеться и выйти на сцену. Мне кажется, большинство людей склонны участвовать в необычных делах только при условии, что они будут выглядеть иначе. В-третьих, это все-таки какое-никакое, а зрелище. Пираты в массе своей, как я убедилась за последние три года, — это большие дети. Они не способны выстоять дольше получаса, если это не вахта. На берегу всё иначе. Все — для развлечения. Поэтому они не способны смотреть на что-то пристально и долго. Спектакль не пойдет, а рождественский вертеп — то, что многие знают с детства и легко поддержат. — Желаю успеха в этом дивном начинании. От меня что-то требуется? — Старик в некоторой задумчивости погладил резную рукоять пистолета. — Содействие и, в некоторых случаях, психологический нажим. Нет-нет, пистолет, конечно, это аргумент, но не… — Это всегда аргумент, Лиззи.***
— Так, надо распределить роли. Святое семейство. Мадонну сыграет женщина, а всех остальных — кто попало. Вот вы, например, капитан Барбосса, удивительно подходите на роль Иосифа-плотника. — Удивительно подхожу? Что за странная идея влетела в вашу голову, мисс Суонн? — Тёрнер! Вам ли не знать мою фамилию? Просто вы единственный почтенный лорд с м-м-м… благообразным выражением лица. — Посмотрю на того идиота, который назовет Гектора Барбоссу благообразным Иосифом. Тьфу! — Не горячитесь, капитан. Вы просто постоите рядом, никак не вмешиваясь в происходящее. Можете даже шляпу свою оставить. Скажем, что это ну-у… головной убор пилигрима, например, а? — Кого?! — Мы же не знаем, в каких шляпах тогда путешествовали. — Ну и аргументы у вас, мисс. Тогда вам придется играть эту самую мадонну, и мы квиты. — Так и знала, что придется пойти на уступки. Я согласна. — А чтобы вам не было слишком тяжело, — Барбосса мстительно хихикает, — усыновите Марти…***
— Так, пастухи. Кто у нас имел дело с овцами? В ответ слышен хоровой хохот: — Большинство интересуются женщинами, мисс… — Господа, глупый смех неуместен. Тогда я сама назначу. Капитан Вильянуэва, вы возглавите эту компанию. — Сеньора, вы хотите сказать, что я стану предводителем овцелюбителей? — Но вы же не захотите изображать овцу? — Нет-нет-нет! Только если в качестве главного пастуха! — Идет! Кого вы возьмете в напарники? Шарль, — Элизабет улыбается самым обворожительным образом, — вы составите ему компанию? — Только р-ради ващих глаз, мадемуазель. — А овец вы наберёте из своей команды. Вернее, тех, кто будет держать картинки с этими овцами.***
— Волхвы? Это волшебники? — Конечно, вы разве не слышали? — Шри Сумбаджи объявляет, что всё это — просто безумие! Я не согласен… Где-то за спиной раздается визгливый звук оборванной струны, и толстый индиец испуганно пригибается. –…но если это разделяют все остальные?.. — Вы будете самым главным! И мудрым! — Элизабет за спиной поднимает большой палец. — О да, мисс, не то, что эти пастухи… — А вы, Господин Джокар, будете самым сильным. — Моя самый сильный вольшебнык? — Ну конечно! Нам еще нужен какой-то представитель Европы, чтобы вы представляли весь мир и все народы. — Элизабет соколиным взором окидывает собравшуюся в Главном Зале толпу…***
— Девочка, но я же не христианка… — Госпожа Чин, вам не надо быть христианкой, чтобы управлять фонариком. Это детская забава. — Я, по-вашему, уже так стара, что впадаю в детство? — Боже мой, конечно нет! В детство впадут окружающие при виде настоящего китайского фонарика, только он должен летать и при этом светить и освещать всем путь. — У каждого свой путь, мисс Элизабет… — Китаянка качает головой и затягивается терпко пахнущей сигаретой в мундштуке. — Иначе мы были бы одинаковыми… — Мой путь случайно пересекся с вашим. Или не случайно. Вот я вчера гадала по «Книге перемен»… Может быть, из этого что-то и выйдет.***
— От вас ничего не требуется, просто держите эти фигуры на палках, и всё! — Главнее, чтобы Мёртогг не уронил! — Что? Когда это я чего ронял? — А на том параде, когда лорд Беккет велел тебе держать штандарт под углом сорок пять градусов… Ты его держал, только за другой конец. — Напротив, я его держал, как было по уставу положено! — Джентльмены, молчать!!! Элизабет гневно смотрит на непримиримых спорщиков в драных флотских штанах и серых рубахах. — Кто из вас осёл?.. — Конечно он! –…И кто корова? — Не я! — Бросьте жребий, и пусть вас рассудит судьба.***
— Ты не знаешь, эти канаты — их крепко прибили? — Ну… Ларри, вроде, хороший плотник… — Видел я, как он пробоину в «Исполине» заделывал — не хотел бы я с теми ребятами в море уйти. — Господа Пинтел и Раджетти, вы надели крылья? — Куда уж нам, мы и так… — Если б они еще помогали летать… — Ну если только ради богоугодного дела… — Заткнись, святоша, полезли наверх! Это все-таки легче, чем по мачтам в шторм. Пролетим пару раз, и дело с концом… — А-а-а! Я уронил глаз!..***
Спустя пару дней За рождественским ужином капитан Джек Воробей, кажется, что-то ел, причем довольно много. Это была его первая трапеза — и закуска! — за полтора дня. Догрызая куриную ногу и прислушиваясь к довольному урчанию в животе, он гораздо более трезвым голосом осведомился у своего соседа: — И всё-таки, кому пришла такая прекрасно-безумная мысль, как эта живая картинка? — Трудно догадаться, Джек? Той, что сызмальства участвовала в детских праздниках. Там она, наверное, ангелочка представляла. — Лиззи, так я и думал. Куда она подевалась? — Да вроде расстроилась почему-то. Я её видел тут, когда за угол бегал, — сидела, носом хлюпала. «Такой провал!» — Надо утешить даму, — Джек поднялся и потянулся, разминая кости. Он протолкнулся через пирующую толпу к выходу. Визг скрипок и дребезжание губных гармошек преследовали его, и он понял, что с удовольствием послушал бы игру капитана Тига. А еще большее удовольствие получил бы от полной тишины. В темных прохладных коридорах Джеку стало намного лучше. Желудок, наконец, совладал с навалившимся изобилием, в голове прояснилось, картинка стала четче. Он остановился, подумал, рука непроизвольно потянулась к компасу на поясе, потом отдернулась и потянулась снова. Потемневшая крышка приоткрылась не полностью, как будто капитан боялся, что оттуда кто-то выскочит. Стрелка недовольно повертелась, пока не показала куда-то за спину. Джек Воробей оглянулся и в дальнем тупичке с единственным окном увидел скорченную фигурку на подоконнике. Загребая руками и ногами и стараясь обрести былую твердость походки, он двинулся заданным курсом. Там сидела давешняя Дева Мария, правда, без платка и младенца, но скорбная как никогда. — Лиззи, это шмыганье носом способно разжалобить самого Ирода. Что тебя так расстроило? — Ох! Хоть бы поздоровался! Таскался где-то полгода, а беседы разводит, как будто мы не прощались. — Так ведь, если быть точным, мы действительно не прощались… Чего ты страдаешь тут в одиночестве? — Я просто устала. Все хлопотала, выпрыгивала из штанов, пардон, а результат — пшик. Все вели себя как идиоты какие-то… — Брось, Лиззи, все так ликовали. Даже мне, — при том, что я был ни сном, ни духом, какое сегодня число, — и то понравилось. Трогательно. Мило. Как из детства. Я вертепы в последний раз лет в семь клеил. Всё было на высоте, не реви. — Где это я реву? — она гневно сверкнула глазами и еще раз шмыгнула носом. — Короли не плачут! Пираты — тем более. У меня гораздо больше поводов поплакать в жилетку, но я, как видишь, радуюсь жизни. Мимо, шелестя пристегнутыми крыльями из парусины, пробирались на цыпочках две фигуры. Они тащили какие-то гирлянды, шушукались и посмеивались, но явно не замечали беседующих на подоконнике. Джек прищурился и разглядел в одной из гирлянд кое-что подходящее для оздоровления обстановки. — Эй, купидоны! Да, к вам обращаюсь! — Мы не купидоны, — ворчливо отозвался Пинтел. — Серафимы мы! — мечтательно пояснил Раджетти, поправляя глаз. — В любом случае, тащите эту штуку сюда. Парочка неразлучных пиратов нехотя подтащили гирлянду. Джек презрительно прищурился. — А-а, монетки общипать хотите? Так они грошовые. — А всё ж деньги, сэр. — Мистер Раджетти, оторвите вот эту ветку и лезьте на подоконник! — А чего я? — У вас рост подходящий. К тому же омела растет на дубу. Теперь стойте неподвижно две минуты. Элизабет без интереса проводила взглядом телодвижения матроса и опомнилась только, когда Джек стащил её с подоконника и поставил на ноги. — Рождество — время чудес! — торжественно провозгласил он и неожиданно развернул всё еще пребывающую в оцепенении девушку лицом к себе. — Ой, смотри-ка, чего ж это деется-то… — пробормотал Пинтел, глядя на целующуюся парочку. — Нашего пупсика пытаются осчастливить, — философски заметил Раджетти сверху. Элизабет на мгновение оторвалась от своего визави и погрозила вверх кулаком, но тут же притянула Джека за пыльные лацканы кителя и продолжила очевидно понравившееся занятие. — Лиззи, вот что мне нравится, так это то, что непорочной девой ты была только на сцене… — успел пробормотать тот. — Главное — очередность соблюсти, — заметил нижний серафим. — Попросим потом капитана ветки подержать. Или не согласится, как думаешь? Элизабет в ужасе скосила взгляд в сторону Пинтела и, на мгновение оторвавшись от своего увлекательного занятия, прошептала: — Пора делать ноги. — Как ты теперь выражаешься, Лиззи, — лукаво ухмыльнулся капитан. — А теперь, мистер Раджетти, можете слезать и уступить своё место коллеге. Пока серафимы препирались, кому и что держать, Король пиратов и её верный вассал быстрой рысью скрылись в неизвестном направлении. — Ну вот, так всегда! — горестно заметил Пинтел. — Один держит, другой целует, а кто-то вообще только смотрит. — Надо сказать, сверху тот еще вид, — хихикнул Раджетти. — Пойдем, пропьем гирлянду, а я тебе расскажу, что видел. В подробностях!