Колыбельная

Энди тихо отворил дверь комнаты мальчишки. Тусклый свет, исходящий от ночника на тумбочке, дарил теплые переливы цветов. В доме Сайксов давно царили мрак и тишина. Казалось, весь мир погрузился в тихую дрему. — Не спишь? — шепотом спросил Энди, войдя в комнату и присев на край кровати. — Нет, — тихо ответил Томми, покрасневшими глазами глядя на вошедшего. Энди тяжело вздохнул, уставившись в одну точку, и, боясь взглянуть на мальчика, принялся судорожно ломать свои пальцы, но тут до его слуха донесся слабый голос. — Ты сильно скучашь? — дрогнувшим голосом спросил мальчик, по щекам которого скатились первые слезинки. Он громко шмыгнул носом и опустил покрасневшие глаза. — Да, — тихо и коротко ответил Бирсак, чтобы не выводить себя на эмоции и не дать волю слезам перед ребенком. — Я тоже, — истерично прошептал Томми, задыхаясь от слез. Мальчик кинулся в объятия Энди, судорожно цепляясь руками за футболку Бирсака. Энди с грустной улыбкой гладил его по спине, изредка запутываясь пальцами в его непослушных, как у Оливера, волосах. В сон солнца пожар ярче, пой. Холод за дверь не пройдет. Видишь, летит Знайкин шар, мальчик мой, А город не верил в полет… Том слегка успокоился, слушая тихое дыхание парня, лишь изредка всхлипывал. — Я хочу, чтобы Оли вернулся, пожалуйста, я хочу чтобы все было как раньше, когда мы поводили вместе все дни напролет, когда Оли со мной играл, болтал о всякой ерунде, да даже когда ругал, не важно, я просто хочу, чтобы он был рядом, — Энди ничего не ответил, лишь зажмурил глаза и сильнее прижал мальчика к себе. — Я хочу его обнять. Если бы он знал как нам без него плохо… Энди сокрушенно помотал головой, но Томми этого не видел. — Мы больше не сможем увидеть Оливера, но он всегда будет с нами, вот тут, — Энди осторожно дотронулся рукой до его грудной клетки. — Правда? — Конечно, — Энди взъерошил волосы мальчика, укладывая его назад в кровать. — Он наблюдает за тобой, в образе одной из звезд на небосводе. А ты не верил, ты не верил мне… Томми замер. Энди впервые плакал перед ним. Он тихо шмыгал носом, тяжело и надрывно дышал. Голубые глаза стали еще ярче из-за горьких слез. Смотреть на это было невыносимо больно, и Томми тут же сел на кровати и снова прижался к Бирсаку. — Не плачь, пожалуйста… — мальчишка сам еле сдерживал вновь накатившие слезы, чувствуя, как собственная боль разрывает изнутри. Энди просто устал притворяться, что все хорошо, он больше не мог. Ему тоже было дичайше больно. До разодранных в клочья нервов, до кровавой хрипоты от криков. Для него это тоже не чужой человек. Парень прижал к себе дрожащее тельце, зажмуривая глаза. Энди поглаживал Томми по голове, сбивчиво шепча что-то успокаивающее, не столько мальчику, сколько самому себе. Глаза медленно слипались, веки тяжелели. Энди лег на кровать рядом с заснувшим Томми, накрыл обоих одеялом, и, пожелав тихих снов, сам провалился в беспамятство. Спи, мама уже не плачет, Слышишь, в какой тишине весь дом. Спи, во сне вырастают люди, Спи, будешь, как папа, большой. Спи… Все хорошо будет… Спи… Все будет хорошо…