Прости меня, если сможешь

Он сидел в номере в той самой гостинице, из которой исчез пять лет тому назад. Исчез от неё. Исчез бесследно. На столе под светом лампы переливалась янтарная жидкость, которой в стакане с каждой минутой оставалось всё меньше и меньше. Рядом с бокалом разбросаны какие-то бумаги. Он пытался сосредоточиться на деле, но из головы не выходили такие милые сердцу черты лица. Омут больших синих глаз, в котором он тонул той ночью и сейчас был готов отдать пол жизни за то, чтобы снова увидеть в этих глазах прежнюю любовь. Непослушная прядь шёлковых волос, норовившая постоянно вылезти из-под её изящной шляпки, к которой он прикасался кончиками пальцев, возвращая её на место. Розовые медовые губы, которые так неловко и неумело целовали его украдкой, когда никто не видел, и за прикосновение к которым он бы тоже многое отдал. Тот самый запах духов и ванили, её запах. Кажется, он и сейчас его чувствует... Ещё глоток коньяка. Алкоголь снова стал его средством забыться, уйти от реальности. Но проблема была в том, что уходя от реальности, он погружался в воспоминания, уйти от которых было намного сложнее. А воспоминания только больше сводили его с ума. Почему он тогда не бросил свою службу, не остался с ней? Как он мог так жестоко поступить с единственной женщиной, которую он действительно искренне любил всем сердцем? Ведь он обесчестил её и сбежал. Даже представить страшно, как же ей было больно тем утром. А все эти пять лет! Пять лет без него, в полном неведении и попытках узнать хоть что-то, сбор информации по крупицам, не дававший никаких результатов. Он оставил её одну, совсем одну со всем этим. Ещё глоток. Перед глазами начинает проплывать мутная пелена. Господи, и зачем он только согласился на это новое дело? Ведь он мог бы рассказать ей всё о прошлом, не врать больше, и жить, как в сказках, долго и счастливо. Но нет же. Он не такой. Его служба и долг перед государем всегда были важнее его самого и его чувств. Но вот важнее ли они её чувств, это уже более трудный вопрос. Как же много вопросов и почти ни одного ответа. И он остался теперь, как и она тогда, совсем один. Один в этом огромном жестоком мире, с виду грозный и сильный сыщик, а внутри такой же чувствительный человек, который просто хочет любви и понимания. Но Бог давал ему эту любовь. И он сам оттолкнул этот дар. Стало быть, и винить даже некого, кроме себя. Залпом допитый алкоголь резко ударил в голову. Сознание следователя совсем помутилось. Он встал и хотел пройти к кровати, но тут же снова упал на стул. Он опустил голову на руки, лежащие на столе, и провалился в беспамятство. - Яков Платоныч... Нет, не может быть, этот прекрасный голос ему только снится. - Яков... Сознание играет с ним слишком жестокую шутку! - Яша... Боже, как же она реальна! - Анна Викторовна? - еле смог вымолвить Штольман. Она наклонилась над ним и легонько трясла его за плечо. Такая дивная и манящая. Её лицо было закрыто чёрной вуалью, а стройный стан был облачён в бежевый мех, так тонко подчёркивающий белизну и нежность её кожи. Да, это был не сон. И не галлюцинация. Она действительно пришла к нему. Его любимая Анна наконец-то рядом, а он в таком состоянии. - Анна Викторовна, простите мне мой внешний вид - после недолгого молчания начал Штолтман, но запнулся. - Вы опять пьёте? - строго спросила она, взглядом указывая на пустую бутылку, стоявшую на столе. Её рука всё ещё продолжала находиться на его плече. - А вы что же, не видите? - он улыбнулся в своей обычной манере. Эта улыбка рассердила и одновременно позабавила девушку. Она с укором посмотрела на него, а потом широко улыбнулась. Он был такой беспомощный и так нежно смотрел на неё. - Ты снова улыбаешься, как тогда, пять лет назад - заметил он, перейдя на ты. - Анна Викторовна, Аня, я обязан с вами объясниться... - Яков Платоныч, давайте отложим это до другого раза, сейчас вы не в состоянии, давайте я помогу вам лечь... - Нет, Аня, пожалуйста, не перебивайте меня. Я боюсь снова вас потерять, боюсь, что другого раза может не быть. Анечка, я люблю вас. Я любил вас тогда, любил все эти годы и не переставал думать о тебе - мысли в голове смешивались в одну кучу, и он окончательно запутался в обращениях и местоимениях - Пожалуйста, прости меня. Я знаю, что не имею права надеяться на ответные чувства, я слишком жестоко обманул тебя, и даже сейчас снова не могу рассказать всю правду из-за долга перед отечеством. Я снова вынужден лгать тебе, но это только чтобы защитить тебя. Но я прошу об одном: прости меня, Аня, если сможешь. Он собрал волю в кулак и встал со стула. Она изумлённо смотрела ему в глаза. Яков взял её руки в свои и ожидал приговора. Но ответа он так и не услышал. Вместо этого она приблизилась к его лицу и поцеловала его. Да, она устала от его вранья, была обижена за предательства, но она видела в его глазах искреннее раскаяние и, самое главное, прежнюю любовь. Анна больше не могла и не хотела быть без любимого человека. Она целовала его, не думая о том, что будет дальше, а наслаждаясь только этим моментом. Штольман был настолько шокирован её поступком, что не сразу ответил на поцелуй. Но потом он обнял её и прижал к себе, так крепко, точно боялся, что она упорхнёт, словно всё ещё не мог поверить, что она здесь, рядом с ним. На мгновение отстранившись, он прошептал: "Я тебя больше никогда не оставлю", а затем снова впился в губы. Шляпка с вуалью одиноко слетели на пол. Потом за ними последовали меховая накидка и жилет. Он подхватил её на руки и понёс к постели. Анна не сопротивлялась. Она слишком соскучилась по нему, слишком измучилась за годы разлуки. И сейчас она просто хотела быть рядом с ним и никуда его не отпускать. А Яков был просто счастлив, что она снова была с ним. Он целовал её шею и плечи, вдыхал аромат волос, а потом возвращался к губам и снимал с них возбуждённое горячее дыхание жарким поцелуем. Времени и пространства не существовало. Были только они вдвоём и их безграничная любовь к друг другу, безудержная страсть и заботливая нежность.