***
Тирион поднимает глаза. В камере душно и грязно, а Джон уже стоит на ее пороге, собираясь выйти. Джона не беспокоит ни справедливость, ни сожженная дотла Королевская Гавань, ни тысячи мертвых людей. Его не волнует, то, что Дейнерис намерена делать дальше: что и кого она собирается покорить или сжечь. Правильно это или нет. Насколько она опасна в действительности. Джону на самом деле все равно- он уже назвал ее Королевой. Для них для всех. Он-простил ее. Их разговор- довел Тириона до отчаяния. И у него- осталось на уме лишь одно. — И твоя сестра. Джон замирает- и Тирион понимает, что он- все-таки нашел. — Ты думаешь она подчинится? Ты один можешь выбрать. И ты должен выбрать. Сейчас. И Тирион бьет. Бьет -в самое слабое место.Часть 1
14 декабря 2020 г. в 02:35
Серсея улыбается. Но ее улыбка- звериный оскал.
Клетка- не место для королевы. Самая грязная камера; нестерпимая вонь и крысы; ледяной пол и кусок облеванной соломы. И все же, Королева- здесь только одна. И все же, Дейнерис уверена- Серсея чувствует себя и выглядит большей королевой, чем она сама. Ее язык по-прежнему остер, а в глазах- презрение. Словно Дейнерис — самая большая и мерзкая крыса в ее камере.
Им не о чем говорить. Она просто пришла посмотреть-увидеть, как выглядит поверженный, растоптанный, уничтоженный враг. Как страх, страх смерти ломает и калечит некогда непреклонную и злобную стерву. Но враг- не растоптан. Не повержен. И дракон, сидящий в Дейнерис лютует, видя это: требует крови и смерти. Требует отчаяния и подчинения. Но Серсее, собственно говоря, насрать на это. Она улыбается мерзко, с усмешкой, подходя к самой решетке, приглашая жестом войти в камеру, не стоять на пороге. И поправляет волосы, словно в троном зале, а она, Дейнерис — ее служанка, пришедшая вынести за той помои.
— Ну что, напялила уже свою коронку?
Дейнерис чувствует, как на секунду теряется от такой наглости, но взяв себя в руки, усмехается ей в лицо.
— Коронация через неделю. После того, как я окончательно покорю Вестерос. И выберу новую столицу.
Она могла бы не отвечать, но она- победитель. Зачем ей молчать? Вонь в темнице просто нестерпимая, но Дейнерис игнорирует это. Ей хочется сейчас- лишь сломать. Добить эту бесячую суку. Видеть, как вытягивается ее лицо, как она дрожит от страха, давясь собственными слюнями от осознания того, что это больше никогда не будет принадлежать ей.
— Но ты, конечно, не доживешь до этого момента. Тебя, на глазах моих солдат, сожжет мой дракон. Живьем.
Улыбка наконец трогает губы Дейнерис — ей нравится это зрелище. Всегда нравилось. А ее- она будет поджаривать особенно долго. Чтобы она орала и вопила; и умоляла. И вся ее спесь, превратилась лишь в пепел и прах. Порой, она любила смаковать подобные… наказания. Но Серсее, словно, это по-прежнему безразлично -она поворачивается к ней боком, и отходит к самой стене, усаживаясь на солому. На ней — рубаха грязная, рванная; и где-то сдавлено, прямо из-под ее ног, пищит крыса. И все же она как будто совершенно не испытывает чувства брезгливости.
— Глупая маленькая девочка, — она растягивает это по слогам, с удовольствием, восторгом и неимоверным презрением, так, как будто выносит приговор на суде, — ты что, действительно думаешь, что доживёшь до коронации?
Смех клокочет в Серсеи, она- прикрывает аккуратной ладошкой рот, силясь сдержать его; но Дейнерис все равно слышит.
— Да ладно. Я всегда знала, что ты- ненормальная, как и твой папаша, — она усмехается ей в лицо, — но я не знала, что ты еще и такая тупая. Видимо в вашей паре, мозги есть только у твоей летающей зверюги.
Дейнерис — все равно. Она уже знает, что победила. Это Серсея пытается ее запугать? Оборванка в лохмотьях и собственных испражнениях, ползающая у ее ног? Дейнерис пришла не чтобы слушать- чтобы сломить. Описать для нее все ужасы.
— Но перед этим тебя будут пытать. Они вывернут твои суставы и сломают твои пальцы. Сдерут с тебя кожу. Вырвут все ногти и зубы. Но если ты будешь умолять, если будешь ползать голой у меня в ногах, при моей армии, при всех лордах. Если будешь каяться и целовать мои ноги, лизать мою обувь усердно и дочиста, то тогда я может быть и буду милосердна. И мой дракон сожжет тебя сразу. Подумай об этом.
Она смотрит в ее лицо- ей нравится, то что она видит. Теперь Серсее есть, о чем подумать, наконец заткнув свой грязный рот. Дейнерис звонко поворачивается на каблуках, собираясь оставить это отвратительное место, испытывая почти осязаемое облегчение- ей теперь нечего здесь делать.
Но Серсея- лишь наносит новый удар.
— Кстати, как дела у Сансы? Я слышала ее брат твой любовник.
Голос Серсеи больше не звонок, но по-прежнему тверд. И где-то на задворках сознания она понимает- это было, по какой-то, дикой, неведомой ей причине, ни поражение и даже ни бегство. Всего лишь перегруппировка. Она нехотя поворачивается. Ей не хочется продолжать разговор, и она по-прежнему собирается уйти. Пусть сдохнет, подавившись своим ядом или хером очередного солдата, трахающего ее в этой темнице.
— Эта маленькая шлюшка все еще жива, а ты спишь с ее братцем?
Серсея мягко, словно кошка, приближается, и оказавшись у самой решетки, хватается за прутья грязными и тонкими пальцами.
— Она ведь ненавидит тебя, а? Эта рыжеволосая девка.
Дейнерис все-таки останавливается, поворачивая к ней голову. Серсея проводит пальцем по прутьям, и она невольно следит за этим ее жестом.
— Она бесила меня еще с тех времен, как жила в Королевской Гавани, — Серсея поднимает взгляд и усмехается, — Маленькая и милая девочка, знающая лишь песни. И не позволяющая никому приблизиться к своей драгоценной дырке. Но которая до сих пор жива.
Серсея пожимает плечами.
— Все умерли, а она- до сих пор жива. Как думаешь почему? Или ты считаешь, что она позволит тебе забрать Север? Или ты думаешь, что она не сделает все, чтобы ты сдохла? Ты- для нее как бельмо.
У нее ни одной рациональной причины слушать: ведь победитель уже определён и это- она. Боятся? Ей? Кого? Она не видит никого, кто мог бы дать ей отпор.
— Ты кажется забыла. Но я тебе напомню. Я- Королева. Единственная королева. Север мой. Все тут мое. И ее жизнь и смерть- тоже в моих руках. Зачем мне ее бояться? Что она может мне сделать? — Дейнерис рядом и непроизвольно почти жмется к решетке, — она жива лишь благодаря своему брату. Но если она откажется подчиниться, откажется признать меня своей королевой… То даже Джон ее не спасет. И на твоем месте- будет она.
Пальцы узницы сквозь прутья касаются рук Дейнерис — накрывая ее ладонь своей почти по-отчески. Она так близко- почти шепчет ей на ухо. Словно призрак, словно голос из ее собственной головы, словно все ее страхи и сомнения, когда она впервые увидела его с сестрой; словно все ее бессилие, когда он предпочел все рассказать Сансе, несмотря ни на что. Несмотря на то, что она умоляла.
— Ты… ты думаешь он выберет тебя?
Она слышит- и отшатывается от решетки.
— Она такая миленькая, не правда ли? Все мужчины, которых я знаю стремятся ее защитить, чтобы она наконец-то пустила их под свою драгоценную юбку. Даже мой брат.
Она громко смеется, запрокинув голову. И в мраке темницы, в огне факелов, Дейнерис чудится золотой блеск ее волос, словно корона все еще вплетена в них. Словно она- единственная кто на самом деле понимает, что происходит.
— А особенно теперь. Когда она наконец научилась пользоваться тем, что у нее между ног.
Дейнерис смотрит — и испытывает низменное желание оттаскать ее за волосы, как последнюю шлюху. Только бы она замолчала. Если бы у нее сейчас был с собой нож, она лично перерезала бы ей глотку.
— Они жили вместе так долго. Вдвоем. Неужели ты действительно думаешь, что у них ничего не было? Что за все это время он ни разу не трахнул ее? Он ведь симпатичный, этот Джон Сноу. Может быть, при других обстоятельствах… — Серсея мечтательно поводит плечами, — и я могла бы… Я слышала, он лично забил ее последнего мужа до смерти. Не знаешь, правда ли это?
Она на минуту умолкает, смотря куда-то в сторону, словно она- где-то далеко. Не здесь. Но когда снова подымает на нее глаза- в них ничего кроме ледяной стужи собственного превосходства.
— Только такая дура как ты, может не понимать этого. Да даже проживи ты на неделю дольше, и вправду стань королевой- ты и суток бы не продержалась, как тебя прирезали словно скотину.
Дейнерис понимает- ее пальцы побелели: она сжала кулаки слишком сильно.
— По моему опыту- лучший секс у меня был с моим братом. Возможно, когда ты уже сдохнешь, у нас с ней еще будет время обсудить это.
Серсея смотрит ей прямо в глаза. И она наконец понимает. Понимает, почему она не боится: она действительно не верит, что Дейнерис доживет до коронации. Она думает, она уверена- она переживет ее, Дейнерис! Серсея без труда считывает это с ее лица.
— В отличие от тебя, она, как я, никогда не ставит на плохую собаку.
Но Дейнерис уже не слушает- подзывает стражника жестом. Ее трясет и колотит, бьет, словно в лихорадке.
— Задушите эту суку. Сейчас.
Она не рассуждает- дикая ярость застилает ей глаза. Лишает возможности думать.
Ведь в конце концов Серсея- никогда не промахивается: и бьет всегда точно в цель. И видя, как та корчится и хрипит на полу- ей легче. Она брыкается и пытается пнуть мужчину ногами, старается расцарапать ему лицо, но в конце концов все-таки безвольно замирает. Когда Королева выходит на улицу и вдыхает воздух, то ее уши, лицо, руки- все горит. Как в огне. Словно, она, обычный человек, и дракон, сжигает ее дотла. Дейнерис мудра, и знает, что она просто хотела посеять вражду. Хотела, чтобы та усомнилась в Джоне. И совершила что-то непоправимое. Но Джон любит ее. Они одной крови. И никто не сможет встать между ними.