На дороге

И все вроде бы у всех наладилось и даже Чангюн отстал от Хенвона. Его раны успели затянуться и лишь иногда, он может заметить маленькие синяки, которые наверное уже не пройдут — остануться в памяти как напоминание о том в какого мудака он влюбился. А ведь раньше, Че мог позволить себе сказать что бабы тупые и у них в крови заложено выбирать мудаков. Но он оказался ни капли не лучше. Камбэк? Он прошел на все сто процентов. Монбебе, как впрочем и ожидалось оказались в восторге. Как же — парни такое шоу залепили. Такой разрыв башки, что если бы Хенвон мог бы быть фанатом то уже потребовал бы алиментов. Единственнм пунктом остается фансайн. И все с нетерпением ждут его. Потому что они очень давно не видели Монбебе и жутко соскучились по ним. Особенно Минхек. Кстати на счет Минхека. Хенвон рад за него. В самом деле, искренне рад за друга. Жаль конечно что они с Кихеном не состоят официально в отношениях, с той точки зрения что никто не предлагал встречаться, но им видимо и без этого хорошо. Оба улыбаются как два идиота все время и выглядят такими счастливыми, что Хенвон даже завидует. Вот бы и у него было все так просто. У него же одни проблемы. Но у Минхека тоже осталась одна проблема — он так и не рассказал Кихену про трихотилломанию. Он беспокоится о том что тот испугается и не примет человека который хоть как то связан с психиатром. Потому что все вокруг знают, Кихен боится таких людей — психически больных. Даже больше чем больных оспой, СПИДом, или малярией. А Минхек боится теперь лишь одного — потерять то, что совсем недавно получил: чужую любовь. Взаимную и до ужаса странную, но при этом не менее важную. — Окей, гугл, как доебаться до Кихена и остаться в живых? — голос Ли появляется изнеоткуда: тот вбегает на кухню еле дыша, и первым делом говорит с виртуальным поисковиком. — По вашему запросу ничего не найдено.- отвечает ему женский голос. Картина получается довольно-таки забавная. — Что ты уже успел натворить? — Хенвону и в самом деле интересно, что же такого нужно сделать чтоб потом спасать свою жизнь. Неужели. — Я разбил его зеркало… — Ты совсем идиот? Ну все, прощай дружок. Коротышка закопает тебя по пояс в землю, а потом будет отрезать от тебя по кусочку этими осколками.  — Минхек слишком впечатлительный. На эту ркплику друга он удивленно лупит глазами и видно как в них появляется еле уловимый, но все же, отголосок страха. -.влю жрать тебя это стекло! — голос Кихена слышится аж из комнаты. Это точно конец. — Спрячь меня пожалуйста… — Нет. Я лучше посмотрю что он с тобой сделает. — Где это… А вот ты где! Испугался?! Иди стекло убирай! — Ну прости меня… Пожалуйста.Хочешь я тебе точно такое же куплю, только не бей. — Не бить говоришь?! Чем быстрее уберешь тем выше вероятность того что останешся целым. Для Минхека эти слова — как зажженый фитиль на петарде — чем дольше тупишь, тем выше вероятность того что этот фетиль сгорит у тебя над самым ухом. — И зачем спрашивается, ты так над ним издеваешся? Это же твое самое нелюбимое зеркало. — Просто… Минхек…- о нет, только не это. Кажется Кихена понесло на откровения. — Он в последнее время так сильно заботится обо мне и совсем не думает о себе. — на его лицо напалзает улбка: мечатательная, из тех которые появляются во время воспоминаний. — И я подумал.его нужно немного растормошить. Вот и поднял такой кипишь. — Это тупо. — Знаю, но когда Минхек велся на умные вещи? Он не такой простой каким кажется, в самом то деле. Изощренные планы раскусывает как орехи, а что попроще упускает из виду… — Кихен-а, я всё. — предмет их обсуждения вваливается на кухню, с улыбкой до ушей.- Ты приготовишь для меня что-то? — С чего бы? — Ну Кихён-а, джебаааль*. — Нет. Я тебе не личный повар. Но никакие аргументы не остановят голодного Минхека, он подходит к Ю сзади и крепко обнимает. — Что заставит тебя передумать? — Ничего, потому что мне лень. — А что если я сделаю так.- от неожиданного прикосновения к своим ягодицам, Кихен не напрягается — под таким захватом он чувствует себя в безопасности и лишь брльше расслабляется. — Или так.- Кихен чувствует что-то мокрое на мочке своего уха, ровно там же где находятся серьги. — Или может вот так…- чужой язык с уха переползает на шею, обводя каждую родинку. — Что же тебя заставит передумать? — Просто поцелуй меня, придурок. — Минхек не такой простой каким может казаться и память у него на высшем уровне. Он делает все по высшему разряду, сначала аккуратно опирая на стену и слегка вжимая в нее, а затем быстро и глубоко проталкивая влажный язык в чужой рот. Кихену ничего не остается кроме как кайфовать — ему конечно нравится вести, но такой Минхек — доминатор, с недоброй усмешкой и безумно сексуальным взглядом это уже фетиш. Да и его манера поцелуя в такие моменты — тягучая, изнуряющая. Ли издевается не только над Кихеном, но и над самим собой. Но ради того чтобы слышать этот чертов скулеж, каждой клеточкой чувствовать недовольство партнера, желание ускоряться, быть ближе — можно и потерпеть. И ведь Кихен всегда такой, сначала он отбивался при каждой попытке поцеловать себя, но как только Минхек получал то что хотел, Кихену становилось мало. Он вжимался все ближе и ближе, перекрывал все пространство вокруг из-за чего Минхек кроме него ничего и не чувствовал толком. И сейчас, он снова жмется все ближе и ближе. Закидывает правое бедро на чужую талию, словно предлагая подержать. И Минхек хватается крепко, плавно переходя все выше и выше в итоге снова хватаясь за зад. — Блядь, да чтоб вас всех в аду на костре. Заебали, а. Уже чуть ли не ебутся при людях. Фу, блядь, глазам смотреть тошно на вас. Стоят они тут сосутся, а нихуя что я тут ем йогурт? — Хенвон в подтверждение своих слов поднимает упаковочку с черникой на этикетке. — А ты думали мы про тебя забыли? Это было шоу специально для тех у кого вечный недотрах. — И вообще, тебе Хенвон пора сходить к какому нибудь оратору — в твоей речи все больше и больше нецензурных слов. — Да кто бы блядь говорил, вон твой муженек — Че тычет ложкой в сторону Минхека — тоже через каждое слово мат. И ничего, ты вот нихуя не замечаешь. А как только дело доходит до меня, так ты доебался. Я считаю несправедливо. — Да ты заткнись уже, кайфолом хренов. — Тебе напомнить что завтра фансайн? Я и в самом деле очень хочу увидиться с Монбебе. Помните ту девушку из России? Лику. — Да. Она реально милашка. — Кто? — в комнату изнеоткуда заходит Чжухон. — Помнишь Лику? — Эта которая «Аньёасэё, чонын чондап имнида»*? Конечно помню. Реально милашка, надеюсь она успела скупить наши альбомы, и попадет на фансайн. — Кстати.помните нашу традицию? Шону же дома? Может начнем сейчас? — Минхек вдруг вспоминает то, о чем никто вспоминать не любит. — Хорошо. Я позову остальных. — Чжухон уходит, оставляя парней уже не в таком прекрасном расположении духа. Атмосфера меняется через чур резко. Вместо веселья и расслабленности, приходит гулкое напряжение — воздух словно натягивается по струнке. — Вы уверены, что самое время? — спрашивает Чангюн. — Уже завтра фансайн. Уже поздно Чангюн, но мы не можем оставить это. Мы обязаны. — все молча соглашаются с Кихеном. Потому что сейчас он чертовски прав. Парни уходят с кухни в гостинную, и усаживаются на пол. Кихен садится ближе к Минхеку, но не так чтобы слишком. Он даже никак не касается его. Чжухон занимает место чуть дальше чем все остальные — словно остается наблюдать со стороны. Шону садится рядом с Чангюном, а Хенвон вообще выглядит расслабленнным — ложится на пол, подпирая голову рукой. — Кто будет первым? В ответ тишина. Никто не хочет делиться проблемами, тем более делать это первым. Но Шону, как лидер, берет инициативу на себя. — Хорошо… Я, честно признаться, даже не знаю с чего начать.? — он тихо вздыхает, опуская взгляд в пол. — Наверное, самое важное это благодарность, поэтому я хочу сказать вам всем спасибо что так старались последние месяцы. Каждому было сложно, но вы старались не показывать это до последнего и я горжусь в этом плане каждым из вас. — Хёну, теперь уже уверенно поднимает взгляд на ребят и тепло улыбается. — Я хочу чтобы мы и дальше держались все вместе, поддерживали друг друга и дарили фанатам такую чудесную музыку. Отдельное спасибо тебе, Чжухон. Этот альбом получился чудесным. Я знаю что свою лепту в него вложил и Чангюн, за это тебе тоже спасибо. Но ты в отличии от Чжухона не умеешь расставлять приоритеты. Могу я попросить тебя перестать так сильно зацыкливаться? Идеала, просто нет и идеальную песню написать просто невозможно, поэтому не убивайся в студии часами меняя аранжировку. — Ли так же тепло улыбается младшему и хлопает его своей огромной ладонью по плечу. Старший чувствует облегчение, ведь невозможность высказать должную благодарность действительно давила на него. — Конечно, хён. Я прислушаюсь к твоим словам, простите если заставил вас беспокоиться. — с последним он обращается уже ко всем одновременно. Его взгляд на миг задерживается на Хенвоне, но с непонятным выражением он проходится по каждому в зале. — Да, спасибо тебе хён. Ты прости меня конечно, но думаю не тебя говорить о излишней загруженности Чангюна. — Чжухон говорит это и виновато улыбается. От этой улыбки у Хену внутри появляется излишнее беспокойство. И отвратительное, липкое чувство вины, накрывает с головой. — Если он пропадает в студии, то ты пропадаешь в танцале. Тебе стоит больше беспокоиться и о себе. Что касается меня…не то чтобы меня вообще что либо беспокоит, но я…вы будите не против если после завтрашней встречи с фанатами я уеду на пару дней к родителям? Я так сильно соскучился по маме… . — Конечно езжай, вообще не стоит спрашивать о подобном. Мы должны кланятся тебе за такой альбом в ноги, а вместо этого ты спрашиваешь у нас разрешения на подобное, как будто мы имеем право запретить. — в голосе Кихена слышаться нотки только зараждающиеся нотки обиды.