Её среди нас нет

Не по-летнему холодный дождь яростно хлестал по влажным щекам, монотонно барабанил по жестяным крышам, заставлял листья пригибаться под тяжестью капель. Ветер с завыванием полоскал плохо закреплённые рекламные вывески, выгибая их парусами. С открытого балкона с верёвки сорвалось кухонное полотенце, спустя мгновение исчезая в грозовом небе, отсвечивающем лиловым перламутром. Яркие молнии раскалывают его; короткая белая вспышка, глухой, тоскливый раскат грома откуда-то издали. Краткими перебежками, периодически прячась под козырьками телефонных будок, Ичиго наконец добрался до дома. Входная дверь, которую он придерживал за ручку, соскользнула с влажных пальцев и хлопнула о косяк, оповещая о прибытии хозяина дома. – Я дома. В непогоду, особенно такую, как сегодня, потребности часто снижаются до минимализма – сухой свободной одежды, тёплой, заботливо разложенной постели, горячей ванны и тарелки бутербродов рядом с пультом DVD проигрывателя. – С возвращением, брат. Я приготовила ванну и накрыла на стол. – Орихиме выглядывает из кухни, снимая белоснежный фартук. – Пожалуйста, помой за собой посуду. Мне уже пора. Ичиго хмурится. – Опять к нему? – Мы договорились посетить кафе на площади, – помнишь, я рассказывала про него? Там продают очень вкусные пирожные, – оправдывается она, машинально накручивая на палец прядь рыжих волос. Она всегда так делает, когда сильно нервничает или злится. – Я вернусь как можно скорее, обещаю. – Лепечет девушка, тем временем спешно застёгивая короткое пальто. Куросаки почти равнодушно пожимает плечами. Её "как можно скорее" такое же невероятное, как раскрытие тайны улыбки Моны Лизы. – Зонтик возьми, снаружи ливень. *** Разбушевавшаяся непогода утихла лишь к позднему вечеру. Крупные капли дождя тускло серебрились под полной луной. Часы хрипло пробили середину ночи – воскресенье неохотно вступило в свои права. Медленно отбрасывая дрожащие размыто-золотистые блики, гасли окна далёких небоскрёбов. Неоновые вывески призывно горели рубином, размазывая кровавые тени по белоснежному, в туманной дымке, пейзажу. Ночной город оживал постепенно, отдельными беспорядочными мазками и яркими пятнами, сменяя повседневную серость рутины праздником. Послегрозовой воздух отдавал крепким свежесваренным кофе и алкоголем. …Орихиме так и не вернулась. Удобно развалившись на кровати, Ичиго слушал музыку, гоняя по всему плейлисту в поисках нужной композиции. Ожидание становилось слишком томительным, – нехотя признавал Куросаки, до ломоты в пальцах сжимая плеер. Веки словно налились свинцом; Ичиго устало откинулся на покрывало и прикрыл глаза. *** Ярко вспыхнувший электрический свет слепил даже сквозь сомкнутые веки. Недовольно поморщившись, Ичиго приоткрыл глаза и бросил расфокусированый взгляд на циферблат настенных часов. Половина пятого. Орихиме, на носочках было проскользнувшая в свою комнату, застыла у двери. – Ох, мне так неловко, – нервно засмеялась она, виновато потирая затылок. – Я совершенно не думала о том, что ты обо мне беспокоишься. – Ты где была? – Ичиго едва сдерживает злость, по-прежнему близоруко щурясь. – Ах, ну это просто. Гриммджо провожал меня через парк… А до того мы задержались в кафе. – Оно работает до десяти. Получается, что вы гуляли пять с половиной часов? – Мы были в кино! На ночном сеансе! – Два, нет, три раза? – сарказм брата подхлёстывает, румянит девичьи щёки. Больше он не верит. – Да!.. Правду раскрывать она, кажется, не собирается. Что ж, тем лучше для самого Куросаки. – Скажи, брат, а что ты делаешь у меня в комнате? Простой вопрос приводит в смятение. Под руку Куросаки попадается раскрытый, изрядно потрёпанный том с зубчатыми, рваными страницами. Тонкая обложка скользит по шёлку, бумага греет пальцы. Ичиго кулаком трёт временно ослепшие глаза, смахивает со лба сильно отросшую чёлку. Вполне можно было ответить, что он пришёл за какой-нибудь энциклопедией для научной работы (вдоль стены, прилегающей к подоконнику, тянулся книжный шкаф), зачитался и случайно заснул. Однако в данный момент врать не хотелось. Врать ей – в особенности. – Подойди ко мне. – Отрывисто приказывает он. Орихиме боязливо переступает с ноги на ногу, пристально вглядывается в светло-карие глаза – уже простил или до сих пор злится? – Подойди, – уже мягче просит Ичиго, перекатываясь на постели и легко приподымая уголки губ. Девушка срывается с места, преданно сворачивается у его ног клубком, точно большая кошка, и крепко обнимает за талию. Ичиго укрывает обоих одеялом, прижимая её голову к своей груди. Почему-то именно сейчас рваные, аритмичные удары собственного сердца слышались им самим яснее. – Орихиме. – Да, брат? – она смотрит на него чуть сонно и бесконечно верно, поднимая подбородок. – Обещай, что больше никогда при мне не упомянёшь Гриммджо. – Хорошо, – не задумываясь, соглашается она. – Спокойной ночи. – Угу. – Куросаки тянется к спинке кровати, накрывает обоих пушистым пледом. – И тебе тоже. Разговор был окончен. *** Утро встретило Ичиго ноющей болью в затёкшей шее, низкими тучами, холодом в выстуженной комнате (Орихиме после подъёма всегда открывала окна настежь) и... Гриммджо на кухне, спокойно уничтожающим приготовленный сестрой завтрак. – Как здорово, что ты уже поднялся, – весело щебечет она, приветственно взмахивая поварёшкой. – Я опаздываю на занятия, не мог бы ты помыть посуду? – Здорово, Куросаки. – Кривая ухмылка – едва ли не во всё лицо. А пронзительные ярко-голубые глаза тем временем рентгеном изучают тело, сканируют синяки под воспалёнными глазами от недосыпа и общую бледность от усталости. – Доброе утро. – Не удержался, чтобы не съязвить. – Всем. – Джагерджак лишь издал короткий смешок. Сил на оспаривание другого самца на чужой территории уже не было. Их хватило лишь на оскал, плавно переходящий в зевок, именуемый в простонародье добродушной улыбкой. – Гриммджо, ты её провожаешь? – Ну и? – пренебрежительно отозвался тот, тем не менее, заметно напрягаясь. – Имеешь что-то против? – Я имею только "за", – заверил его Ичиго, присаживаясь рядом. – Выметайтесь оба и дайте мне спокойно позавтракать. Орихиме, у тебя занятия начинаются через двадцать минут. Гриммджо начал было угрожающе приподыматься, но мгновенно оценившая обстановку Орихиме торопливо подхватила своего молодого человека под локоть. – Я думаю, нам действительно пора. – Рассмеялась она, на что Гриммджо недовольно рыкнул. Но, что более ценно, возражать не стал, почти покладисто позволяя увести себя в коридор. *** – ...И, в общем, мне это категорично не нравится. – Ичиго сосредоточенно размешивал сахар, вглядываясь в своё размытое отражение. Война – так война. Однако если нельзя воздействовать на Орихиме напрямую, лучше обратиться к союзникам. Наверное. Мацумото Рангику была ближайшей подругой сестры после Арисавы Тацки. Однако, поскольку последняя интересовалась парнями только на предмет удачного противника, то Рангику, как более старший приятель, была стреляной птицей, то есть, с довольно большим… хм… опытом в любовных делах. – Да ну, – разочарованно протянула его собеседница. – Я думала, будет действительно что-то серьёзное. – Мацумото! Что может быть ещё серьёзнее?! – возмутился Куросаки, ладонями уперевшись в стол и сминая скатерть; жалобно звякнули чашки. – Она – восемнадцатилетняя мечтательница, ждущая своего принца на белом коне, а он – двадцатичетырёхлетний мачо на районе, бахвалящийся количеством "уложенных" баб. – Ойя, неужели ревнуешь? – хитро прищурилась Рангику, ложечкой разламывая кофейное пирожное. – Орихиме вполне взрослая девочка и сама справится со своими чувствами. – Ты меня совершенно не понимаешь. – Тяжело вздохнул Ичиго. – Я просто хочу быть уверен, что Гриммджо чувствует к ней хоть что-то серьёзное, не страсть, а симпатию. Для меня она единственный близкий человек. И единственная "поддержка". – Ну, насчёт чувств её парня легко проверить. – Как? – потухший было взгляд вспыхивает неподдельным интересом. – Напиши с её телефона смс и отошли этому Гриммджо. – Предлагаешь поговорить с ним? – хмыкает Куросаки, однако руки, нервно теребящие массивный перстень, выдают его: похоже, спонтанный совет Ичиго принимает к сведению. – А почему бы и нет? Только без насилия, – невозмутимо жмёт плечами Мацумото. – Я считаю это неплохой идеей. Ты мне ответь: с чего началась ваша вражда? Девчонку, что ли, не поделили? – голубые глаза светятся искренним любопытством. – Ну, что-то типа того. – Ичиго по привычке кладёт деньги под блюдце и, скомкано попрощавшись, вскоре исчезает в толпе. *** К вечеру дождь зарядил снова. Заволокло низкими тучами небо, завыл ветер, путаясь в пышных зелёных кронах парковых деревьев. Вымокший до нитки, Ичиго плечом толкает незапертую входную дверь и здесь же, в коридоре, не разуваясь, первым делом стаскивает через голову мокрую рубашку. В ванной шумела вода, а Орихиме едва слышно мурлыкала под нос последний хит из альбома какой-то попсой певички. Воровато проскользнув в предбанную комнату, Ичиго вытащил из кармана халата обклеенный стразами телефон и торопливо застучал по кнопкам. Благо, нужный контакт отыскался как последний набранный номер в журнале. *** – Я вернусь к обеду! – Орихиме торопливо застёгивает пальто и, небрежно мазнув губами по щеке Ичиго в качестве прощального поцелуя, выбегает из дома. – Не задерживайся, – отмахивается Куросаки. – К-конечно! – Не волнуйся, Ичиго, я за ней присмотрю, – Тацки подхватывает Орихиме под руку и тянет в сторону школы. Куросаки лишь усмехается и возвращается в коридор. Неожиданный трезвон заставляет вздрогнуть и машинально передёрнуть плечами. Неужели Орихиме в очередной раз оставила сменную обувь в прихожей?.. – Кажется, кто-то что-то забыл? А я ведь предупреждал, будь внимательнее. – Обязательно буду, – саркастически обещают ему. …Гриммджо. Самый худший вариант из всех существующих. – Ну что, хотел меня видеть, Куросаки? – он ухмыляется, вбивая кулаки в тесные карманы джинсов. – Не видеть, – лаконично сообщает Ичиго, сторонясь и давая пройти к лестнице на второй этаж. Меньше сомнений, что их услышат. Джагерджак падает на кожаный диван, горбится, опираясь на широко расставленные колени. – Нет, Куросаки. – Что "нет"? Я даже не начал. – Ичиго присаживается рядом, напряжённо сжимая подлокотники глубокого кресла. – Тем более. Нет сразу. Первый раз встречаю такую добрую и отзывчивую девушку – запросила душа новизны. Хоть бы порадовался за старого… мдэ… не-друга. Не-друга, значит. Это определение полностью соответствует их не-дружбе. Вроде уже и не враги, а приятельствовать всё равно незачем. – Подойдёшь к ней ближе, чем на метр, я тебя… – звучит слишком глупо и пафосно. Следует по-другому. Чтобы он точно понял. Голова Гриммджо мотнулась назад; не потеряв координации, тот схватился за футболку Ичиго, дёргая на себя. Резко крутанулся, вжимая Куросаки в спинку дивана, и сам навалился сверху, обдавая тяжёлым дыханием. – Кто бы мог подумать, что ты так боишься за неё. – Похабная улыбка краше любых слов. – Зато сам-то небось со своей… – хрипло язвит Ичиго и неожиданно запинается. У Гриммджо белеют губы. И Куросаки совершенно неуместно вспоминает, что сегодня очередная годовщина её смерти. Ровно три года. Кончиту, кроткую и ласковую сестру Джагерджака, Ичиго помнил совершенно отчетливо, за что проклинал свою цепкую на детали память. Помнил покорёженный, сплющенный автомобиль у сваленного столба с выдранными проводами, визг тормозов, крики, проливной дождь, прохладными упругими струями омывавший лицо, ледяную ночь, безжалостный ветер, холодивший кожу под пижамой, остывающий неровный асфальт под босыми ступнями. И помнил худое изломанное тело, за мгновение до аварии выброшенное на дорогу. Её не спасли. Когда измученный, не сомкнувший глаз практически четверо суток отец, жадно хлебавший воду из-под крана, наконец с размаху уселся на стул и вытер полотенцем красное, потное лицо, Ичиго всё понял и молча вышел за дверь. А спустя три месяца возложил два букета лилий на надгробия. Один – Кончите, другой – на свежую песчаную насыпь, где похоронили отца. Рядом с матерью и сёстрами-погодками, погибшими десятилетием раньше. И вновь памятник был окроплен горючими слезами – Орихиме едва смогла пережить утрату, дённо и нощно практически ночуя на кладбище. – Мне жаль. – Слова сострадания вышли по-деловому скупыми. – Просто заткнись, – раздражённо огрызается Гриммджо, кладя ладонь на рыжий затылок. …Поцелуй вышел спонтанным и чересчур агрессивным, как контратака после короткой болевой вспышки. Джагерджак насмешливо запустил руку под футболку Ичиго, тот охнул, попытавшись отстраниться. – Зачем? По отношению к ней это слишком нечестно, Гриммджо. – Длинная чёлка, скрывавшая глаза, тронула заалевшие скулы. – Ты и я – всё, чем она по-настоящему дорожит. – Противоречивость более чем очевидна – чужие губы, яростно терзающие подставленную шею, шумный вздох, едва ладони касаются бёдер, скрытых тонкой тканью широких штанов. Чужая близость кружила голову, горячила кровь адреналином. Каждое мимолётное прикосновение отзывалось сладкой тянущей болью внизу живота. Хотелось действительно большего. Уже особо не сдерживаясь, Куросаки тянет внепланового любовника на кровать, послушно изгибается, помогая стащить домашнюю одежду. И сам рвано дёргает пряжку широкого кожаного ремня на джинсах Гриммджо, выпутывая из тесных петель. "Что скажет Орихиме, если узнает?" "Я долго не смогу смотреть ей в глаза…" "Но возвращать всё на круги своя слишком поздно…" – Потому что это необходимо обоим. Реплики Гриммджо как всегда запоздалые. А Куросаки лишь откинул голову, стискивая зубы, выгнулся в спине, бесстыдно разводя колени и принимая его полностью… *** – Похотливый кобель. Это же её комната. Ичиго расправляет под собою омерзительно тёплые и влажные простыни, разглаживает хлопок пододеяльника, оправляет смятые кружева некогда идеально выглаженной наволочки. – Ой, да ладно. – Гриммджо перехватывает Куросаки за талию и почти насильно укладывает рядом с собой. – Просто лежи. Что, я не настолько отвратителен, как ты себе представлял? – провокационная подколка удалась – Куросаки в отместку даёт Джагерджаку под дых локтём; тот шумно вздохнул и закашлялся в ладонь. – Сучёныш мелкий… – Просто заткнись. – Ичиго кладёт голову ему на грудь. – Ни слова больше. Ни слова… – он едва не засыпает. – Угу. Как же. – Брат, как хорошо, что ты дома! – слышится из-за двери стремительно приближающийся радостный крик. – Я хотела попросить у тебя помощи с рефера… – Она впархивает в комнату, широко открывая дверь. Недоверчиво распахивает глаза и неожиданно заканчивает изломанным, почти механическим, как у робота, голосом: – …том по естествознанию к завтрашней конференции. – Что же ты, милая… – довольно скалится Гриммджо, прижимая к себе за плечо ошарашенного Ичиго. – Стучаться не учили? Орихиме отвечает ему долгим, задумчивым и бесконечно мудрым взглядом и аккуратно прикрывает за собой дверь.

Эпилог.

Солнце огненной кошкой лижет щёки, вьётся около ног, тесно жмётся к груди. Ичиго аккуратно ложится рядом с печной трубой, запрокидывает голову, с наслаждением подставляя лицо обжигающим солнечным лучам. Университетская крыша раскалилась практически добела; студенты, в особенности те, кто постарше, побрели за пивом, младшекурсники же отправились к фонтанам смочить лицо. Герой первого года обучения, Лорм Орфан, разделся до пояса и встал под упругие струи воды, омывающие красивый рельеф мышц загорелого тела. Его одногрупницы в стороне восхищённо ахали, свистящим шёпотом обсуждая подробности. – Куросаки Ичиго? – слышатся знакомые интонации. – Неужели тебе не жарко здесь? – Давно не виделись, Улькиорра, – ровно отзывается Ичиго, поднимая руку и щурясь, ладонью прикрывает солнце. – Действительно. Ничего, если я побеспокою тебя? – Улькиорра всегда предельно вежлив даже с врагами. Раньше это раздражало и забавляло одновременно, а сейчас... Возможно, Куросаки действительно изменился, если перестал обращать внимание на всякие глупости. - Как хочешь, - сухо, до невозможности сухо отвечает он и коротко поясняет с извиняющей полуулыбкой: - Прости, сегодня я не в настроении. Шиффер присаживается рядом, аккуратно сворачивая пиджак и бережно укладывая его на объёмный, сверкающий гладкими кожаными боками дипломат. - Понимаю, сам так же себя чувствую, - он, не мигая, смотрит в яркое лазурное небо. - В конце концов, сегодня годовщина смерти Куросаки Орихиме. - Откуда ты?!! - Ичиго не договаривает. Не осмеливается - вместо души уже год как зияет кровоточившая рана. "Слишком больно..." "Не смирился..." - Один источник сообщил. - По тонким бескровным губам скользнула грустная усмешка. - Я был на кладбище во время похорон. Не заметил? - Не до того было, - почти грубо обрывает его Ичиго и почти пакостно добавляет: - А источнику своему передай, что я больше не намерен давать ему приют во время продолжительного запоя или мартовской беготни за "кошечками". И не только приют. Больше я ему вообще давать не намерен. "...И не смирится..." "Если бы не Гриммджо, смог ли я бы пережить эту трагедию и выкарабкаться из отчаяния безболезненно?" – Обязательно передам. – А ещё Улькиорра, мать его, слишком ответственный. – Кто бы мог подумать, что ты знаешь сестру. – Куросаки извлекает из портфеля банку отвратительно тёплой колы, дёргает за жестяное кольцо и делает несколько крупных глотков. – Откуда мне не знать свою близкую подругу? Коричневые мелкие брызги разлетаются, попадая на белоснежную рубашку. Поперхнувшийся Ичиго кашляет, крепко зажимая рот ладонью. Попавший в нос углекислый газ из газировки неприятно дерёт слизистую. – Пожалуйста, – неожиданно и непривычно тихо просит он. – Скажи, что ты сейчас неудачно пошутил. – Ничуть. Горло сжимает спазм; Ичиго разражается хриплым хохотом. – Гениально! В особенности то, что Орихиме опять сохранила это в тайне. Они помолчали. – Знаешь, наверное, это свойство всех женщин семьи Куросаки: проживать короткую, но яркую жизнь подобно сверкающей звезде, сорвавшейся с небосклона – только успевай загадать желание. Такой была мать. В тот раз, когда она застукала нас с Гриммджо в постели, то выбежала из дома. За углом нёсся на огромной скорости грузовик. Орихиме вылетела на дорогу... ну... – кулак Ичиго красноречиво врезался в ладонь левой руки. – Наверное, её ослепили фары. Когда я стоял на пороге, она… в общем, её уже не было. – Я полагаю, для неё это расценивалось подобно предательству – Гриммджо был её первой незабываемой любовью. – Вот оно как… – усмехнулся Ичиго. – Возможно, её нет среди нас, но я действительно верю, что однажды распахнётся дверь, и сестра первым делом пожурит меня за отсутствие аппетита и беспорядок в комнате. Тот коротко кашляет в кулак. – Считаешь это странным? – Не особо. – Улькиорра, расскажи мне, как вы с Орихиме познакомились. Он смотрит чуть удивлённо. – Пожалуйста. – Если ты действительно желаешь это услышать, – жмёт Шиффер плечами. – Всё началось с того, что около полутора лет назад я посетил один форум в интернете... Впрочем, это совсем другая история.