***
Подозревать неладное брюнет стал после того, как им двоим выдали текст сценки, которую им предстояло озвучивать. – ...ты не находишь, что эта сценка несколько смущает? – фыркнул Азуса, проглядев текст. – Однако работа есть работа. – Ну что поделать, – наигранно изобразил беззаботность Цубаки, хотя внутри него плескалась буря чувств. Ведь о таком он мог только мечтать! Этот текст полностью передавал его чувства к Азусе. Хоть под каким–то предлогом он сможет говорить такие желанные слова своему дорогому брату, не боясь того, что он неправильно их поймет. Заодно можно посмотреть на его реакцию – не каждый же день твой брат признается в любви, пусть и репетируя. Уж профессионал профессионалом, но во время первой репетиции он что–нибудь да разглядит в поведении Азусы. «Это ведь сценка, так ведь, братик?» – ухмыльнулся Цубаки, покосившись в сторону брюнета. И спохватившись, что Азуса в это время смотрел прямо на него, быстренько состроил милую улыбочку. Для Азусы внезапная смена эмоций брата–близнеца не осталась незамеченной, но он решил промолчать, отметив про себя, что что–то здесь не так. Во время репетиции Цубаки произносил свои реплики так страстно и искренне, что слушал бы его сторонний наблюдатель, ему трудно было бы поверить, что это всего лишь игра. А это, впрочем, игрой и не было. Даже Азуса как–то зачарованно смотрел на своего одухотворенного брата, сидящего перед ним. И невольно отвел взгляд куда–то в сторону, смутившись, поймав себя на мысли, что ему было бы крайне радостно, если бы Цубаки сейчас не репетировал сценку, а признавался в любви по–настоящему. Он даже и подумать не мог, что слышать такие слова от своего близнеца будет так приятно. Разумеется от светловолосого, смотревшего в упор на него, это не укрылось. Цубаки восторжествовал. Но тут он услышал какой–то шум и поднялся наверх. Азуса последовал за ним. Это оказались Субару и Эмма, решившая, что признание было настоящим, а не репетируемой сценкой. И тут Цубаки поддался порыву: – Я не смог больше этого скрывать и признался Азусе, – Цубаки приобнял брюнета. – Но это взаимная любовь, так что все в порядке. Да, Азуса? – светловолосый перекинул взгляд на брата–близнеца, который удивленно распахнул глаза, и Цубаки, не сдержавшись, чмокнул его в уголок губ. Пока раскрасневшаяся девушка пробегала мимо них, сердце Азусы успело сделать сальто. Однако, Цубаки успел крикнуть вслед Эмме: – Не волнуйся, мы всего лишь сценку репетировали! Хотя сказал он это только затем, что его глупый и ничего не понимающий брат мог обидеться за то, что он выставляет их перед сестрой в плохом свете. «Уж слишком он любит формальности,» – пронеслось в голове Цубаки. Попрощавшись с Субару, братья–близнецы решили пойти спать, ибо было уже довольно поздно. Оказавшись в их комнате, Цубаки пропустил своего брата немного вперед, затем сзади приобнял его обеими руками за талию и прошептал на ушко: – А что, если я не просто репетировал, братик? Азуса, не ожидая таких слов от брата, сначала замер. Но вспомнив свои мысли и ощущения в этот вечер, странное поведение брата, аккуратно развернулся к Цубаки, положив свои руки ему на плечи: – Я догадывался, – прошептал Азуса, потянувшись к губам брата за поцелуем. Чтобы вконец не добивать их новоявленную сестрицу, Цубаки и Азуса решили пока сохранить все в тайне и старались вести себя как обычно.Часть 1
18 июля 2013 г. в 21:57
Цубаки с рождения любил своего брата–близнеца. Пусть они оба и выросли не совсем похожими между собой, дорожить от этого друг другом меньше они не стали.
Да и чувства они выражали по–разному. Цубаки, выглядящий легкомысленным со стороны, всегда лез к людям с объятиями.
– Ты так чужой энергией питаешься что ли? Вот так и липнешь ко всем, постыдился бы хоть! – говорил Азуса, в который раз крепко заезжая Цубаки по голове, в попытке отлепить его от очередной жертвы.
Цубаки лишь посмеивался. Ему нравилось провоцировать своего братика.
«Если злится, когда видит, как я обнимаю людей, значит ревнует,» – тешил себя такими странными мыслями светловолосый парень.
Наверное, ветер в его голове гулял, раз он не замечал, что всякий раз Азуса лишь хотел, чтобы о его близнеце не надумали всяких странностей. Да и правила приличия стоило хоть как–то соблюдать – об этом из них двоих беспокоился лишь брюнет.
Всякий раз, когда эти двое оставались наедине, Цубаки лез и к своему брату. Однако, вел он себя при этом немного по–другому. Как–то... нежнее. Последнее Азуса отметил уже после нескольких таких выходок непутевого белобрысого брата, когда никого не было рядом.
Когда это произошло в первый раз, пару месяцев назад, Азуса не нашел особых странностей в поведении Цубаки.
– Скажи, брат... – рука наглого Цубаки перекинулась на плечо Азусы, который, увлекшись чтением книги, и не заметил, что его брат–близнец оказался так близко. Светловолосый начал говорить на свой страх и риск. – Ты ведь любишь меня?
Азуса, несколько удивленный таким вопросом, поколебавшись, ответил:
– Конечно. Я люблю тебя не меньше других наших братьев. А почему ты вдруг спрашиваешь? – тут брюнета осенила неожиданная мысль, и он выпалил, даже не подумав как следует, – У тебя, верно, неприятности на любовном фронте, а, Цубаки?
Цубаки ничего не ответил, недоуменно уставившись на Азусу. Последний истолковал это по–своему:
– Вот ты наверняка и почувствовал себя одиноким. Даже у моего мега–общительного братишки есть проблемы, надо же! – по–доброму подтрунивал над братом Азуса.
– Э, нет, все не так... – как–то потупившись, сказал Цубаки.
В тот вечер Азуса, без задней мысли, продолжал гнуть свою линию. Его не остановило даже удивительно тихое для Цубаки бормотание, в котором можно было различить что–то вроде «Да ну тебя».