. . .
Чонгук проходит внутрь огромного склада, металлический запах крови сразу же проникает ему в ноздри. Аромат не столько приятный, сколько хорошо знакомый, как запах мыла или стирального порошка для других, обычных людей. Тех, которые ходят днём на работу, составляют списки покупок и у которых собаки играют роль домашних питомцев, а не охранников, обученных откусывать болтающиеся части тела. Ему было бы любопытно посмотреть на реакцию ничем непримечательного жителя, который увидел бы, к чему сейчас приближается Чонгук. Как минимум это вызвало бы рвотный рефлекс. Он останавливается возле кровавой лужи, окрашивающей бетонный пол тёмными пятнами. Куски спекшейся крови и части мозга вытекали из того, что раньше можно было назвать головой, а сейчас скорее покорёженной дыней. Он смотрит вниз на это месиво, сунув руки в карманы, как будто он рассматривает уродский выцветший ковёр или пол, который нуждается в ремонте. — Итак, — обращается он к Юнги, что стоит на другом конце кровавого месива. — Он сказал что-нибудь? — Не так много, — небрежно кидает Юнги, вытирая руки тряпкой. — Ничего, что бы мы и так не знали. Он сбежал из страны, никто не знает, где он и подобная херня. Чонгук осматривает тело, конечности которого выкручены под странным углом, безжизненный глаз с бельмом уставился на него, а другой отсутствовал вовсе. Он поднял взгляд на Юнги. — Ты тщательно проверил? Челюсти Юнги сжались, он всё ещё пытается оттереть свои руки тряпкой. — Есть основания предполагать об обратном? — Это не ответ. Юнги вздохнул, кинул тряпку на пол и наконец-то поднял голову, чтобы встретиться с пристальным взглядом Чонгука. — Я начал с молотка, — сказал он, — Сначала взялся за его запястья, затем лодыжки, спрашивая, знает ли он что-нибудь. Он не дал мне никакой полезной информации, поэтому я продолжил двигаться вверх по его конечностям. Он всё отрицал, говорил, что ничего не знает о его местонахождении, даже когда я выколол его глаз и лишил зубов. Ну, а потом от него было мало толку, и я решил избавить его от мучений, — на его лице тщательно подобранная маска безразличия, пока он неотрывно смотрит на бездыханное тело перед ним. — Звучит достаточно убедительно, Босс? — Да. Похоже, что мы опять в тупике. И это заставляет меня задуматься о твоей заинтересованности в том, чтобы найти его. — Спрашиваешь меня о преданности? — недосказанность витает в воздухе между ними. Снова? — Я вынужден учитывать все мелочи на своём пути, Юнги, — говорит Чонгук. — Ты знаешь это. — Понятно, — сухо отвечает Юнги. — Мы продолжим поиски и найдем его. — Хмм, — Чонгук кивает на тело. — Вызови сюда команду, чтобы убрали этот бардак. Он разворачивается в сторону выхода, как вдруг его телефон вибрирует. Одновременно с телефоном Юнги он вытаскивает его из кармана, смотря на экран. >dove @Певчая Клетка сегодня вечером< Он закатывает глаза и собирается сунуть телефон обратно в карман, когда тот снова жужжит, отображая сообщение, содержащее лишь одну букву. >М< — Голубок, не голубка? — хмурясь, говорит Юнги, взглянув на экран, — Странно. — Не так уж и странно, — равнодушно добавил Чонгук, убирая телефон, — Был один в том году. Забыл? Юнги бросает на Чонгука обвинительный взгляд на долю секунды, прежде чем опомниться. — Да, я помню, — прохрипел он, — Просто обычно это девушки. Чонгук, никак не отреагировав, вышел из склада, направляясь к своему Линкольн Континенталю, стоящему в темноте. Джин курил, прислонившись к машине, а когда заметил приближающегося Чонгука, немедленно потушил сигарету, чтобы открыть заднюю дверь для него и Юнги. Чонгук смотрит в окно, пока Джин выезжает из доков обратно в центр Сеула, отчасти вслушиваясь в разговор Юнги с членом банды, которому было поручено позаботиться о трупе. Очередное тело будет выброшено в очередную реку. И это очередная блять колоссальная трата его времени. Закончив телефонный разговор, Юнги усаживается поудобнее на сидение, скрипя кожей обивки. — Думаешь, стоит наведаться в Певчую Клетку? Убедиться, что это… правда? Чонгук фыркает. — Ты просто хочешь увидеть ту шлюшку, к которой так прикипел, — он барабанит пальцами по колену, не смотря в его сторону, — И мне кажется, я говорил тебе держаться от него подальше. — Я убью любого, кого ты прикажешь, Босс, — сказал Юнги многострадальческим голосом, — Но скорее в аду снег пойдёт, чем я позволю тебе указывать, какую шлюху я могу трахать. — О, так значит теперь он просто шлюха, да? — говорит Чонгук, смотря на него косым взглядом. — Забавно, я мог бы поклясться, что вы с ним в добросердечных отношениях. Как там его зовут, Юнги? Как-то вроде Пак Чим… — Неважно как его зовут, — отрезает он. Чонгук просто смотрит на него некоторое время, терпеливо ожидая пока Юнги смягчится. — Я не по этой причине хочу туда пойти. С голубком в Клетке, ситуация может накалиться, если мы не покажем себя, если не дадим им понять, что всё под нашим контролем. Что с нами не нужно связываться мелким шайкам, чья война развернулась из-за новой шлюхи. У нас и так достаточно проблем, с которыми предстоит разобраться, — он проводит руками по передней части пиджака, расправляя лацканы. — И, пока мы будем там, я мог бы попробовать найти новых клиентов. Уверен, что сегодня соберутся лидеры или представители от каждой группировки, чтобы сделать ставки на этого голубка. — Значит, причина, по которой ты хочешь туда пойти — сбор информации? И ничего больше? Юнги коротко кивает. — И проверить, как там дела у Хоби. Убедиться, что он не сделал ничего, что противоречит правилам приобретения этого голубка. Чонгук всматривается в Юнги, сжимая губы, но тот смотрит в ответ лишь с нейтральным выражением лица. — Джин, — зовёт Чонгук, всё еще не сводя глаз с Юнги. — Едем в Клетку. — Да, Босс.***
Они проходят через казино и спускаются вниз в Певчую Клетку. Юнги заранее сообщил о прибытии Чона, поэтому, как только двери лифта открываются, Хосок уже стоит на противоположной стороне с широко натянутой улыбкой. — JKaaaaaay, — восторженно протягивает он, распахнув руки, глядя на него сквозь свои очки-авиаторы. — Рад, что у тебя получилось приехать сегодня. Ты на голубка посмотреть? — его ярко-фиолетовый костюм режет Чонгуку глаза. Они проходят в длинный коридор с ковровым покрытием на полу. — Только из любопытства, — Хосок шагает рядом с ним, а Юнги идёт позади. — И чтобы убедиться, что это была чистая сделка. — Ох, JK, — вздыхает Хосок, качая головой, драматично размещая руку у себя на груди. — Ты ранил меня, если считаешь иначе. Разве мы с тобой не братья? Или, хотя бы, друзья на веки вечные? Стал бы я страдать такой херней за твоей спиной? Чонгук останавливается и поворачивается, чтобы посмотреть Хосоку в лицо, тот мгновенно замирает, а широкая улыбка исчезает. — Эй, идеально чистая, я гарантирую, — он наклоняется ближе, и хитрый оскал снова появляется на его губах. — Хочешь узнать, где я его нашёл? — Где? — В кофейне, — Хосок делает шаг назад и заливается смехом, словно рассказал самую смешную шутку на свете. — В чёртовой кофейне! Можешь в это поверить? Это гребаная находка, — добавляет он, пока они идут по коридору. — Смазливая мордашка, шикарная задница, ебать, да на его фоне Чанми выглядит плоским, как грёбаная доска. Он не просто голубок, а сама непорочность, чёрт возьми. Чонгук останавливается и снова поворачивается к Хосоку, изогнув брови. — До него никогда не дотрагивались? Хосок пламенно кивает. — Ага. Ни мужчина, ни женщина, ни кто-либо ещё. Сам Иисус Христос поставил бы на него, блять. — Откуда ты знаешь наверняка? — Провёл стандартный опрос по его прошлому. Никогда не имел ни девушки, ни парня, ничего подобного. Близких друзей нет, знакомых на одну ночь тоже не имеется. Я лично контролировал осмотр, — продолжает Хосок, понижая голос. — Я блять уверяю тебя, что в нём ещё ничего не побывало. Даже пальца. Он сказал, что никогда не прикасался к себе сам или чем-то ещё. — Он мог солгать, — коротко говорит Чонгук. — Ты не можешь говорить с парнем как с одной из своих девчонок. — Верно, — признает Хосок. — С пацанами всегда рискованнее. Но клянусь, этот малой настоящая находка. — Сколько лет? — Девятнадцать, — Хосок усмехается, взволновано сжимая кулаки. — Сегодня он скосит кучу бабла для меня, JK, я блять это своими яйцами чувствую! — Ты имел в виду для нас, — поправляет его Чонгук. Как тот, у кого была большая доля в Певчей Клетки, а также в казино над ней, любые заработанные здесь деньги возвращаются ему, упрочняя его империю. — К-конечно, — говорит Хосок, немного смущенно. — Это… Эээ, я это и имел в виду. Они приближаются к отполированному ряду дверей из красного дерева, проходят мимо кланяющегося им громилы и входят в главное помещение Певчей Клетки. Колоссального размера зал, практически как склад, с которого только что приехал Чонгук, разве что интерьер глобально отличается. С потолка свисают люстры, разливая тусклый свет и окрашивая комнату в золотистые оттенки. Обувь Чонгука утопает в мягком вельветовом ковре, красном, как дорожка по которой ходят знаменитости на церемонии награждения. Хосок утверждал, что это ‘алый’ красный, но у Чонгука он ассоциируется с багровым цветом крови. Стены из позолоты, за исключением одной, что скрыта огромным красным занавесом, за которым висит внушительных масштабов экран для отображения ставок, используемый на аукционных вечерах. Хоть ставки и делаются анонимно, Чонгук был свидетелем нескольких поножовщин, разразившихся во время аукциона в жажде заиметь особо желанную шлюху. Обычно голубка или голубки. Так что наверное хорошо, что Юнги убедил его прийти сегодня, ведь нужно поддерживать порядок, чтобы главы группировок запомнили его в лицо и выказали заслуженное уважение. Так же как делали раньше для его отца. Но, сейчас он думал не об этом. По краям помещения расставлены небольшие столики, накрытые тканью, каждый оснащён планшетом, около места, где должен сидеть мужчина и вбивать сумму в начале аукциона. Большую часть пространства занимают клетки, подвешенные к потолку и парящие на высоте нескольких футов от земли. Именно из-за клеток бордель получил свое название. (Хотя Хосок предпочитает называть его ‘дворец удовольствия’). Вместо того чтобы заставлять своих шлюх стоять за стеклянной стеной, чтобы мужчины могли выбирать, Хосок держит их в огромных птичьих клетках с качелями, на которых сидят девочки (а иногда и мальчики), рассматривая своих потенциальных покупателей за решеткой. Каждой эскортнице дают название какой-либо птицы, чтобы отличать их особенности или таланты: павлины — особенно красивые шлюхи, райские птички для клиентов, прилетевших из экзотических мест за пределами Кореи или, например, ласточки — шлюхи с весьма глубокой глоткой. И, конечно же, голубки: сексуальные и наивные девственницы, наиболее востребованные и дорогие. Потому что найти невинную девушку в наше время практически невозможная задача, тем более ту, что захочет продать себя с молотка. А найти девственника было все равно, что найти Святой Грааль. Гей или натурал, мужчины были готовы убивать друг друга за голубка, только чтобы пополнить свою коллекцию завоеваний. Получение голубки предоставляло члену банды определённый статус, но выиграть именно голубка было равносильно объявлению о том, что у тебя такой хер, что можешь поиметь черепную коробку любого в этом городе, если захочешь. — Смотри, — говорит Хосок, указывая на клетку в центре комнаты. — Вот он — наш маленький голубок. Вокруг клетки толпилась большая группа мужчин, поэтому Чонгуку не удалось заглянуть внутрь. — Во сколько начинается аукцион? — спрашивает он Хосока. — Посмотрим… — говорит Хосок, смотря на свои часы Rolex. — Блять, через пятнадцать минут! Я сейчас вернусь, надо убедиться, что парни, отвечающие за крепления, начнут вовремя, — он вылетает в двери, через которые они только что вошли. — Что думаешь? — говорит Юнги. — Будешь ставить? — Хера с два, — выпаливает Чонгук. — Грёбаная пустая трата денег. Я лучше выберу шлюху, которая умеет ртом работать, большое спасибо. — Верно, — бормочет Юнги. — Пустая трата денег, но, тем не менее, — добавляет он, — не помешало бы заставить других посмотреть, на кого ты ставишь. Если не сделаешь этого, то может сложиться впечатление, что ты вообще не в состоянии сделать ставку. — Этот чёртов город всё ещё под нами, Юнги, — рычит Чонгук. — Один ебаный случай не изменит этого. — Тогда напомни им, Босс, — резко говорит Юнги, подходя к нему ближе. — Потому что слишком много слухов после того ‘случая’, который устроил Ён Чегуг. Каждый раз мы показываем нашу уязвимость, даже на ебаном аукционе, другие воспримут это как сигнал к нашему уничтожению, и тогда нас ждёт пиздец. — Я разберусь с этим, — говорит Чонгук, понижая голос до смертельного шёпота. — А теперь, почему бы тебе не найти эту маленькую шлюху Чимина и расслабиться этой ночью. Вперёд, у тебя есть моё позволение на сегодня. — Босс… — Я сказал, что позабочусь об этом. А теперь съебись по-быстрому с глаз моих. Юнги делает шаг назад, на его лице читается злость. — Хорошо, — говорит он. — Приведу сюда Джина, чтобы охранял тебя до конца вечера. — Валяй. Юнги уходит прочь, якобы в рандомном направлении, но Чонгук прекрасно знает, по тому как тот высматривает по сторонам, кого он ищет. Чонгук вздыхает, наклоняет голову набок, хрустя шеей. Его охватывает изнеможение, он даже не хочет здесь находиться. Всё, что ему сейчас нужно — это пойти домой, опустошить пару стаканов и лечь спать. Но Юнги прав. У него есть репутация, которую необходимо поддерживать, вся империя лежит на его плечах, и он не позволит кому-либо разрушить её. Так что, если симулирование интереса к какому-то переоцененному девственнику поможет развеять слухи, блуждающие по улицам, то он это сделает. Чонгук подходит к клетке, вокруг которой собралось большинство людей, толкающих друг друга в тесном круге, ему это напомнило стаю собак, борющихся за кусок мяса. Ставки на голубков могут быть непредсказуемыми, поэтому, приближаясь к ним, он убеждается в наличии при себе своего выкидного ножа. Мужчины оборачиваются, узнав его, почтительно кланяются и отступают назад, чтобы освободить для него место. Впрочем, Чонгук отмечает, что поклоны не такие низкие как должны быть. И один человек, Бэкхён — лидер банды Kkachi, пялится на него в течение нескольких секунд, прежде чем отступить назад и склонить голову, приглашая вперёд с лукавой улыбкой на лице. Шёпот, подобный змеиному, разносится вокруг, и Чонгук улавливает краем уха ‘ничего от своего отца’ и ‘вот же стыд’ и ‘слишком молод, он слишком молод…’ Он игнорирует их, подходя к клетке, взгляд его падает на маленькую табличку с именем голубка. V. Чонгук закатывает глаза. V как virgin*. Гениально, Хоби. Очередной мужчина пропускает его вперёд, и он оказывается прямо перед клеткой, пристально смотря на мальчишку за прутьями. Он сидит на качелях, опустив голову, и скромно скрещивает длинные ноги в районе щиколоток. Одет во всё белое, словно невеста на выдачу, на нём лёгкая кружевная рубашка, а белые шёлковые шорты и полупрозрачные белые чулки прикрывают его нижнюю часть тела. К чулкам прикреплены подвязки, которые впиваются в бёдра и исчезают за кромкой коротких шорт. Хосок, по-видимому, приложил немало усилий, чтобы подчеркнуть предполагаемую ‘непорочность’ мальчика, в надежде выбить большой ценник за него, но Чонгук считает, что тот выглядит нелепо, как будто он часть верхушки свадебного торта. Его взгляд устремлён вниз, так что Чонгук не может рассмотреть его лица как следует. Его чёрные слегка длинные волнистые волосы немного спадают на глаза, пряди чуть завиваются в районе затылка, такую причёску вроде называют маллет. Кажется, в нём нет ничего особенного, кроме его задницы, если верить описанию Хосока. Да даже если и так, то что? Тут до жопы шлюх гораздо опытнее, а ярые торги за таких голубков не представляли никакого смысла для него. Зачем вываливать кучу денег за неумелого девственника, когда можно поиметь опытную шлюху, знающую свою работу? Но другие мужчины вокруг уставились внутрь клетки с едва скрываемой жаждой, на их лицах читается возбуждение и не из-за мальчишки даже, а из-за статуса, который он может дать. То, что действительно важно в их мире. Не оружие или наркотики или даже деньги, а статус. Контроль. Сила владеть чем-то редким и уникальным, что будет принадлежать лишь тебе и никому больше. — Такой изысканный, не считаешь? — спрашивает Нам Кандэ — глава группировки Imugi и старый друг его отца, вставая рядом с ним. Он проводит рукой по бороде, всматриваясь в клетку, словно он изучает произведение искусства. — Нам должно быть улыбнулась удача, застать такую редкость, что думаешь? — Для того, кто выиграет его, безусловно, будет честью владеть чем-то столь… непорочным. — это не то, во что он верит, просто от него этого ожидают. Нам Кандэ усмехается. — Значит ли это, что ты планируешь ставить на него? — он наклоняется ближе и шепчет Чонгуку на ухо. — Мудрое решение, мальчик мой. Чонгук кивнул, отвечая на совет Нам Кандэ. Обозначь своё присутствие. Удержи свою власть. Или они тебя сожрут. Ладонью он обхватывает прутья клетки и наклоняется, как будто внимательно рассматривает юношу. Тот так и сидит неподвижно на своём месте, полностью игнорируя окружающее, как будто он совсем не замечает их возбужденные разговоры и грубые замечания. Но, судя по тому, как он сжимает руками цепи качелей, он всё слышит. И он боится. Посмотри на меня. Звучат слова в его голове. Посмотри на меня. Мальчишка поднимает голову и смотрит прямо Чонгуку в глаза так, что он чувствует, как на автомате сжимает прутья клетки. На его симпатичном лице не было ни тени страха. Вместо этого в этих карих глазах, невероятной формы, был кричащий вызов, огонь и надменность, хоть он и не представляет из себя ничего кроме шлюхи, завернутой в белое кружевное одеяние. Большинство проституток глупо улыбались и надували губы, хлопая ресницами в сторону своих потенциальных покупателей, зная, что соблазнительная улыбка и пустой взгляд способны проложить путь к чековой книжке, что одарит подарками в виде украшений и дорогих шмоток. Но этот мальчишка либо не в курсе, либо ему наплевать. Он буравит Чонгука своим взглядом, словно выжидает, что тот скажет ему, попробует взять его. У него такое ощущение, что если бы кого-то из мужчин запустили в клетку, то малец точно попытался бы порвать того на куски. Он ухмыляется. Тигр в птичьей шкуре. И Чонгук хочет его себе. Он хочет сломать его, потушить этот огонь, что так яростно пылает в его глазах, хочет разрушить это тело, использовать, извести и унизить его, пока он не станет слабым до дрожи, покрытым спермой Чонгука и умоляющим его прекратить. Он жаждет вытащить из него силу, которая несомненно сидит внутри, и кулаками растереть её в пыль. Потому что он устал от ядовитого шёпота вокруг, он больше никому не позволит бросить ему вызов. Даже взглядом. — Эти голуби тупо трата грёбаных денег, если Вам интересно моё мнение, — раздался громкий голос, Чонгук повернулся, чтобы посмотреть на Чви Хэчонга, стоящего возле клетки, наблюдая за парнем. Лидер объединения Kumiho, жалкого недоразумения криминального мира, состоящего из одних наркодилеров и контрабандистов, часто склонных пользоваться своими же услугами. Уродливое лицо, усыпанное порами, с жирными волосами и желтыми зубами. Чви Хэчонг давно получил бы пулю в лоб, если бы не обладал столь хитрым умом и не был способен ускользнуть каждый раз буквально сквозь щель, подбирая объедки от более крупных банд словно гиена. Старшие руководители группировок наблюдают за ним с каким-то жалким чувством привязанности, как будто он их придворный шут, который разыгрывает комичные представления всё время, что помнит себя. Чонгукова неприязнь к нему засела в грёбаных кишках. — Пойдём, Чви, — говорит Кандэ, — Говоришь, что не станешь делить постель с этим прекрасным юношей? — Чёрта с два, — усмехается Чви Хэчонг, — Мне поебать какой он прелестный, или какая у него тугая задница, так называемая ‘непорочность’ не сможет восполнить недостаток опыта. Когда дело доходит до постели, мне нужен тот, кто хорошо управляет джойстиком, если ты понимаешь, о чём я. Мужчины открыто смеются над резкими высказываниями Чви, над его невежественностью, только вот Чонгук видит его насквозь. Тот пытается таким образом занизить цену, чтобы другие не стали делать на него ставки, тогда Хэчонг бы смог ухватить его по выгодной цене. — Бьюсь об заклад, он никогда даже член в рот не брал, — продолжает Чви. Он смотрит в клетку, уставившись на парня. — Ну же, не стесняйся, поделись с нами. В твоём ротике когда-нибудь бывал хер, прелестный мальчик? Парень повернулся к Хэчонгу, одаряя его скучающим взглядом. — Ну, последние пару недель я практиковался на бананах, — он говорит безразлично, низким хриплым голосом. — Но если ты планируешь участвовать в торгах, то тогда мне следовало бы потренироваться на мини-морковке. Полнейшая тишина продлилась ровно пять секунд, после чего мужчины, запрокинув головы, разразились в заливистом смехе, сверкая золотыми зубами. — Какой же у него грязный рот! — кто-то крикнул, — Спорим на что-угодно, что в постели он окажется чёртовым диким котиком! Чонгуку не смешно. Он чувствует, как странное чувство гордости пробежало по его спине. Гордость смешивается с нарастающим желанием. Лицо Чви красное от ярости, он хватается за прутья клетки двумя руками, уставившись на парня, — Я заставлю тебя заплатить за это, ты, тупая шлюха. — рычит он, — Я выиграю тебя, а потом буду трахать, пока ты не сдохнешь от потери крови… — Ну, ну, — говорит Кандэ, как если бы он делал замечание ребёнку. — Мы не угрожаем нашим птичкам, Чви. Мы наслаждаемся ими. Чви всё ещё бесится, когда как мальчишка просто отворачивается, и Чонгук клянется, что видел, как тот закатил глаза. Он не хочет, чтобы Чви опорочил этого ребёнка. Нет. Он хочет сделать это собственноручно. Его охватило приятное возбуждение, он уже предвкушает, как будет заставлять эту шлюшку молить, стонать и кричать. И, чёрт знает, как ему сейчас отвлечься от этого грёбаного накатившего предвкушения удовольствия. — Джентльмены, — зовёт Хосок, и все как один поворачиваются, чтобы посмотреть на него, стоящего у красного бархатного занавеса. — Будьте любезны занять свои места, чтобы мы могли начать наш аукцион. — скалится он во все 32 зуба, — И у меня такое чувство, что Вы уже готовы к борьбе. Мужчины посмеиваются и рассаживаются за столики, посвистывая от волнения, как кучка подростков перед баскетбольной игрой в школе. Чонгук стоит возле клетки, пристально глядя на парня, а в его голове уже развернулись пара сценариев его победы, каждый из которых заканчивался мольбой мальчишки. Парень холодно смотрит на него в ответ, скользит по телу Чонгука взглядом, говорящим взять его себе. Возвращаясь к лицу, приподнимая бровь, впечатляет. Не волнуйся, малыш. Заберу. — Хорошо, поднимите занавес, — слышит он шепот Хосока парням, которые сидят за пультом управления. Раздаётся автоматический звук, и клетка медленно поднимается к потолку. Чонгук шагает назад, всё еще не отрывая взгляда от лица парня, тот тоже смотрит, пока поднимается, ни разу не прерывая зрительный контакт. Чонгук ухмыляется, юноша наклоняет голову и поднимает руку в воздух, и на секунду он думает, что тот собирается помахать ему. Но, он показывает средний палец. Чонгук стоит, прожигая взглядом, пока клетка не поднимается слишком высоко, чтобы он мог видеть парня, демонстрирующего знак. А у него есть грёбаные яйца. Теперь он определенно должен выиграть его. Не только для того, чтобы сломать, но и затем, чтобы преподать этой шлюшке чёртов урок. Теперь это дело принципа. Он направляется к одному из столиков, за которым уже сидит Джин, ожидая его. — Сегодня должно быть весело, — говорит Джин, когда садится Чонгук, — Но, надеюсь, что не слишком. — Мы будем готовы, если всё пойдёт по пизде, — говорит Чонгук, кивая на планшет, — Готовься, я планирую поставить. — Оу, — говорит Джин, поспешно подтягивая к себе планшет и вводя пароль для разблокировки. — Так точно. За открытым занавесом показался экран, и Хосок подскочил к столику Чонгука, пододвигая стул задом наперёд и опираясь локтями на спинку. — Сейчас всё начнётся, — говорит он, радостно потирая руки. — Яйца ажгудят, мужик. — Какое твоё лучшее предположение? — спрашивает Чонгук, уставившись на отсчёт времени до старта аукциона, отображаемого на экране. Десять… девять… восемь… — О, пятьдесят кусков легко, — отвечает Хосок, — Готов поспорить, за него выложат столько же, сколько за голубка в прошлом году, если не больше. — Хмм, — ставки всегда делались в американских долларах не только потому что у Певчей Клетки была небольшая клиентура иностранных покупателей, но и потому что так легче отображать числа на экране. Пятьдесят тысяч — неплохо, думает Чонгук, смотря на отсчёт. Может поставить до семидесяти, если понадобится… От предвкушения по телу побежали мурашки, когда обратный отсчёт на экране наконец доходит до нуля. Он просто хочет, чтобы аукцион поскорей закончился, и он смог увести мальчишку в одну из комнат, избавить от нелепой одежды и вытрахать из него это открытое неповиновение. Звонок эхом разлетается по помещению, оповещая о начале аукциона, и десять тысяч тут же вспыхивают на экране, стремительно возрастая, поднимаясь до двадцати, двадцати пяти, тридцати, пятидесяти, пятидесяти пяти… — Вот дерьмо, — говорит Хосок, ёрзая на стуле — Блять, я так и знал. — Эм, Босс? — говорит Джин, — Хочешь, чтобы я сделал ставку или… — Просто подожди, Джин, — говорит Чонгук, — Не ставь, пока я тебе не скажу. Ставка поднимается до шестидесяти тысяч, а затем сбавляет обороты, шестьдесят один, шестьдесят два, шестьдесят три, пока внезапно не вырастет до восьмидесяти тысяч. Восемьдесят тысяч долларов. За гребаную целку. Чонгук сжимает челюсть. Уже больше, чем он хотел бы заплатить, но он не допускает мысли, что не сможет себе этого позволить. К тому же часть сбережений с любого аукциона Певчей Клетки просто вернуться обратно в его карман, так что на самом деле это повторная инвестиция. — Вбей сто тысяч, — говорит Чонгук Джину, — Пора заканчивать этот цирк. Джин немного колеблется, но вводит нужную сумму, а когда на экране появляется число — по помещению раздаются вздохи. — Иисуси, — выдыхает Хосок, — Да этот парень долбаныйподарок с небес. Чонгук выдыхает, нетерпеливо выжидая, пока таймер на экране планшета дойдёт до цифры пять. До конца осталось всего пять секунд. Но как только обратный отсчёт показал цифру два, он возобновляется потому что, кто-то предложил двеститысяч. Чонгук застывает в своём кресле, уставившись на экран. Кто из этих мудозвонов мог перебить его цену? — Пятьсот, — говорит он Джину, и Джин тут же вбивает сумму. Серьезно, никто здесь не стал бы предлагать такую высокую цену под конец аукциона. Игра выходит из-под контроля… На экране мелькнула цифра 500 и сразу же сменилась на 800. Чонгук сильнее сжимает зубы. Кто мог додуматься поставить такую сумму? Нам Кандэ? Мальчишка определенно очаровал его, и он по-любому хотел дополнить им свою коллекцию, как бесценную вазу Мин. Не мог же это быть Чви Хэчонг, вонючая крыса, у него нет таких денег… или есть? На экране планшета начинается обратный отсчёт: 5… 4… 3… Чонгук колеблется, раздумывая, стоит ли пацан такой баснословной суммы. Он смотрит вверх на клетку, в которой парень качается на качелях, по видимому, не обращая внимания на хаос, который он разжёг. Он должен его заполучить. Должен. Теперь он не сможет отпустить его. — Один миллион, — рявкает он Джину. Руки Джина зависают над клавиатурой. — Босс, ты…? — Делай. Число появляется на экране, и Хосок рядом с ним практически дрожит от волнения. — Ебать, — шепчет он — Ебать. Чонгук игнорирует его, задерживая дыхание, смотря на таймер. 3… 2… 1…***
Высоко под потолком сидит Тэхен в клетке, медленно покачиваясь вперёд-назад, прикрыв глаза, в надежде усмирить бешеное сердце и стараясь заглушить шёпот снизу, пытаясь не думать о том, что с ним будет по окончанию аукциона. Дыши… только дыши… Подвязки неудобно впиваются в его бёдра, как и эти дурацкие кружевные трусы. Хосок хлопнул в ладоши и сказал, что он выглядит восхитительно, когда Тэхен, наконец, смог заставить себя надеть предоставленный ему наряд, презентуя себя перед эксцентричным владельцем Певчей Клетки. — Сегодня, ты любого сведёшь с ума, мелкий, — сказал Хосок, сжимая его руки и ослепляя своей улыбкой, — Я, блять, гарантирую. Тэхен без понятия, почему его так хотят кучка преступников, исключая херни с девственностью. Боже, они все были такими омерзительными, пока рассматривали его через решётку, открыто обсуждали его лицо, ноги и задницу, как будто он не слышит их, как будто он какая-то кукла. Его кожа покрылась мурашками от мысли, что кто-то из них будет трогать его, даже если это будет тот молодой красавчик в чёрном костюме, что прожигал его взглядом, как будто Тэхен уже принадлежит ему. Придурок. Если бы не эта сраная клетка, Тэхен бы уже заехал ему по лицу. Но вместо этого он довольствуется тем, что хотя бы показал культурный жест. Пошёл ты, мудак хренов. Тэхен напоминает себе о сумме, которую получит — первопричине, по которой он здесь. Хосок пообещал ему десять процентов от аукциона, чем бы он не закончился. Хосок утверждал, что ‘голубки’ получают в среднем пару тысяч. Мысль, что они готовы отдать бешенную сумму, за перепих с девственником, Тэхен считает мегаидиотской, и что они психически больные люди. Либо так, либо у них блядских денег хоть жопой жуй. — Это то, что им нравится, крошка, — говорит ему Чимин, — Они на это ведутся. Большинство из них больные ублюдки, но… некоторые не такие уж и плохие. Может быть, тебе как и мне повезёт. Повезёт. Ха. Ага, именно поэтому он сидит в клетке, продавая свою девственность по столь высокой цене. Потому что ему везёт. Господи и как я оказался здесь? Он проматывает пару лет своей жизни, задаваясь вопросом, что он сделал не так на своём жизненном пути, раз находится сейчас в таком месте. Может он свернул не туда, когда ему было пятнадцать, после того случая с его матерью, когда всё пошло по пиз… Нет, он не станет думать о ней сейчас. Не здесь. В пятнадцать лет весь мир перевернулся. Один в Сеуле, бросил школу, чтобы работать в небольшой кофейне, где когда-то работала она. В единственном месте, где он мог зарабатывать. Но зарплата была слишком мала, чтобы обеспечить себе крышу над головой. Накопились долги за арендную плату ещё, когда она была… в том месте, а однажды её просто не стало, она бросила его. Тэхен пришёл в их квартиру в последний раз, чтобы застать уведомление о выселении, висевшее на двери, и пару небольших коробок с вещами, выброшенных на улицу. Большинство из них он выкинул, сохранил лишь сменную одежду и единственную фотографию. Места, для чего-то ещё у него не было. Ли Гванджин, владелец кофейни, согласился дать ему небольшую кровать в подсобке. — Ты же понимаешь, что если бы я мог, то взял бы к себе, Тэхен, — сказал он. — Если бы у меня была возможность… У Гванджина была жена и шесть детей, они сами еле концы с концами сводили. Он был вежлив и добр, и Тэхен знал, что тот по-своему питал любовь к нему и его матери. Поэтому сказал не беспокоиться на его счёт, он и так был бесконечно благодарен Гванджину за то, что предоставил место для ночлега и работу, что уберёг его от улиц. Такова была его жизнь последние четыре года. Работа, еда, сон — и так по кругу в попытке выжить. Не думая ни о чём, кроме того, как готовить кофе, вытирать пол и мыть кофемашину. Ни друзей, ни отношений, ни планов на будущее, перетерпеть день и вернуться в постель, позволить сну унести его подальше от этой жалкой жизни. Конечно, он мог переехать в другой город, не такой дорогой, начать всё с начала. Но у него не получалось покинуть её, даже если остались лишь воспоминания. Он не мог поступить так же как она — бросить. День сменялся таким же днём, ничего не менялось годами, пока однажды, два месяца назад, у Ли Гванджина не случился сердечный приступ по пути домой. Он скончался прямо на тротуаре. Его старший сын — Юджин, какого-то чёрта умудрился обвинить в этом Тэхена. — Ты блять сидел у него на шее годами! — кричал он Тэхену в лицо, сразу же после похорон. — Он дал тебе место под крышей, а ты, сука, воровал у него еду и пинал хуи, пока он работал до потери пульса! Да ты даже не заметил, что он был болен! — Юджин тыкает в него пальцем, его лицо красное, а глаза блестят от подступивших слёз. — Если увижу тебя ещё хоть раз, я, блять, убью тебя! Проваливай, проваливай… Что он и сделал — свалил прочь. Запихнул одежду и единственную фотографию в тряпичную сумку и покинул кофейню, единственный его дом. Несколько стрессовых дней он провёл на улицах Сеула, пытаясь понять, как, блять, жить дальше. В конце концов, его приняли на работу в Старбакс, в основном, потому что он мог практически с закрытыми глазами управлять кофемашиной. Но это лишь на неполный рабочий день, а никакие другие кофешопы, похоже, не искали сотрудников, поэтому денег ему хватало лишь на еду и ничего больше. Спать он оставался в ночлежке для бездомных, а его живот постоянно болел из-за того, что он ел лишь раз в день. И тогда его нашёл Чон Хосок. Он стоял за стойкой, когда вошёл Хосок, одетый в бирюзово-синий костюм, демонстрируя акулью ухмылку. — Спасибо, солнышко, — сказал он, когда Тэхен поставил перед ним карамельный макиато. — Пусть у тебя сегодня будет замечательный день. — Ээ… спасибо. Вам того же. Хосок подмигнул ему, а затем сунул купюру в 50 000 вон в банку для чаевых. — Эм, Сэр? — позвал Тэхен, когда понял, какую сумму ему оставили. — Вы уверены, что ничего не перепутали…? — О Господи, как глупо с моей стороны, — сказал Хосок, когда Тэхен показал ему чек. — Вот, — сказал он, протягивая Тэхену ещё две купюры по 50 000 вон. — Теперь порядок. Тэхен уставился на него, но тот лишь улыбнулся и вышел из магазина. Он продолжал возвращаться каждый раз, именно в его смену, вызывая тем самым жуткое ощущение, что за ним следят. И, конечно же, его опасения подтвердились, когда Хосок однажды вежливо попросил поговорить с ним в один из перерывов, на счёт ‘возможного трудоустройства’. Из любопытства он сел послушать предложение Хосока, после чего сразу же отказался. Выставить на торги грёбаную девственность? С ума сошёл? Пошёл нахуй, урод конченный – вот, что он на самом деле подумал. Но его враждебный настрой нисколько не оттолкнул Хосока. — Я навёл о тебе справки, солнышко. Раскопал кое-что. Ты представить не можешь, насколько ты уникальный. За шанс завладеть тобой, могут такую сумму отгрохать. — У тебя с головой проблемы, придурок. Даже слушать тебя не хочу, — он отодвинул свой стул, собираясь уйти, как Хосок начиркал что-то на салфетке и сунул ему в руку. — Это сумма, которую малец вроде тебя получил в том году. — Пятьдесят тысяч? Что ж ты сразу не сказал? — бросил он, закатывая глаза. — Тогда конечно же я в деле. — Малыш, это в долларах. — Оу, — Тэхен уставился на цифру, чувствуя, как полыхает его лицо. — Ясное дело, что ты не получишь всю эту сумму, — продолжил Хосок. — Лишь процент, учти. Тэхен закусил губу. — И какой процент? — Десять. За одну ночь, имей в виду. И у меня такое чувство, что ты стоишь намного больше пятидесяти кусков, думаю, что из-за тебя на ставках разразится грёбаная война… Несколько тысяч долларов. За одну ночь. Хватило бы, чтобы пойти на курсы программирования или ещё куда, чтобы он смог устроиться на хорошую работу и встать на ноги. — Это лишь за первую ночь, конечно. После твоя зарплата будет только расти, если ты решишь остаться в моём скромном заведении. Мои клиенты с ума сходят по таким как ты, солнышко. А Дядя Хоби проследит, чтобы ты всегда получал часть от заработанной суммы… — Сколько я буду получать? — Тысячи. Десятки тысяч — легко, за пару месяцев. — Просто… за секс с мужиками? Хосок пожал плечами. — Зависит от спроса и предложений, дорогой. Спрос и предложения. Тэхен задумался, сжимая салфетку с написанной на ней безумной цифрой. Не исключено, что Хосок ему врёт, может его там просто наебут, в прямом смысле, и он не увидит ни цента от обещанной суммы. Но он отчаялся. Так какой у него был выбор? — Я смогу уйти в любой момент, верно? — он спросил. — Один раз подзаработаю и уйду? Хосок демонстрирует ему акулью ухмылку. — Конечно сможешь, мой дорогой, — сказал он. — Но, когда ты увидишь, что Дядя Хоби готов сделать для тебя, я не думаю, что ты этого захочешь. Вся эта ситуация кажется невероятно подозрительной, но Тэхен всё равно увольняется из Старбакса и идёт вместе с Хосоком в Певчую Клетку. Ему выделили целую комнату, подогнали новых шмоток, кормили три раза в день. Дорогие, вкусные блюда, которые он никогда раньше не ел, типо стейка и лобстера. — Я хорошо обращаюсь со своими пташками, — однажды сказал ему Хосок. — Если бы не они, я бы не был там, где я сейчас. Помимо его сладких речей про ‘Дядю Хоби’ и что он ‘позаботится о нём’, Хосок всё же дал Тэхену ускоренный курс по обслуживанию мужчин, заставив практиковаться в минете на бананах (унизительно), настояв, чтобы он избавился от волос на ногах, в паху и яйцах (мучительно). Он прошёл ‘осмотр’, где его раздели догола, заставив раздвинуть ягодицы, чтобы Хосок смог убедиться, что они ‘не зря стараются’. Ему было противно инеприятно, лицо полыхало, пока позади него стоял Хосок, бормоча что-то себе под нос. Он не домогался до него или что-то такое. Иначе Тэхен выколол бы ему глаза. Мысль уйти у него возникла за несколько дней до аукциона - просто забрать вещи и улизнуть. Но громадные охранники Хосока стояли на каждом углу, и, честно говоря, Тэхена удивляло то, что они должны были не допустить ‘птичкам’ улететь, так же как и обеспечивать их ‘безопасность’. Одна ночь, повторял он себе. Просто нужно потерпеть одну ночь и получить свои деньги, а затем он уже разберётся, что делать дальше. И он должен признать, что было сложно покинуть место, где ему предоставляли трехразовое питание и кровать, на которой спалось словно на облаке. Господи Боже, да он в Певчей Клетке всего ничего две недели, а уже из хмурого парня с улицы, превратился в избалованную шлюху. Должно быть ей так стыдно за него. Слёзы скатываются по щекам, и Тэхен жмурит глаза, кусая щёки изнутри, чтобы остановить поток слёз, вырывающийся наружу. Одна ночь, всего одна гребаная ночь, Боже, пожалуйста, пусть это не будет тот с уродской крысиной рожей, пожалуйста, пожалуйста… Он слышит звонок, оповещающий конец аукциона, он открывает глаза… и чуть ли не падает с качели, когда видит цифру на экране.***
Чонгук идет по коридору, крепко сжимая ключ от комнаты в руке. Ему пришлось ждать ещё чёртов час, пока остальные эскорты не уйдут с молотка. Обычно, ночи в Певчей Клетке заключались в том, чтобы ходить, смотреть клетки и выбирать шлюху с которой ты бы хотел провести вечер. Но каждый раз, когда проводились торги за голубка, Хоби нравилось устраивать ‘вечеринки’, выставляя остальных шлюх по завышенной цене. Он настаивал, чтобы торги начинались с голубков, заставляя мужчин оставаться до конца аукциона. Если же ты только не тупой и, выиграв голубка, сразу же подорвёшься насиловать его, объявляя тем самым о своём выигрыше и рисуя мишень у себя на спине. Не зря ставки анонимны. Выигрыш в виде голубка гарантирует тебе статус и уважение, но не во время первой ночи. Борьба за них бывала настолько жестокой, что до тех пор пока ты реально не заберешь свой выигрыш, есть шанс что кто-то другой спровоцирует тебя, вонзит нож в спину, в то время пока ты раскатываешь презерватив и берёшь голубка. По-настоящему ты ‘выигрываешь’ только после того, как трахнешь его. До тех пор это всё ещё чья-то игра. Чонгук подходит к комнате, где сидит его голубок, настороженно оборачиваясь по сторонам, убеждаясь, что никого рядом нет. Он вставляет ключ в замок, открывает дверь, ступая внутрь и быстро её захлопывает, снова запирая. Комната оформлена в белых и серебристых оттенках, будто люкс для новобрачных, что отображает всю ‘непорочность’ голубка. Возле стены стоит туалетный столик с зеркалом, играющий роль бара, сверху на нём расставлены бутылки с алкоголем и бокалы для виски. Напротив стоит массивная белая кровать с балдахином, на ножках закреплены полупрозрачные серебристые занавески. Огромное белое одеяло свисает по краям матраса, а в середине на нём сидит голубок. Чонгук нахмурился. Большинство проституток встречали своих клиентов соблазнительно потягиваясь на кровати, демонстрируя стройные тела, покрытые шёлком и кружевом, с блестящими губами в услужливой улыбке. А не как этот парень, что сидит скрестив ноги и ссутулив плечи, а рукой подпирая подбородок, при этом смотря в никуда. Другой рукой он рассеянно теребит пальцы на ноге, оттягивая прозрачный чулок. Чонгук вздыхает. Ему предстоит нехилая работёнка, проверить возможности этой шлюшки, указать на своё место. Но он расценивает это как часть веселья. Он подходит к кровати и прислоняется к одной из перекладин, сунув руки в карманы. Мальчишка наконец-то вынырнул из своих размышлений и уставился на него снизу вверх, моргая. — О — говорит он. — Это ты. — Приятно удивлён? Парень бегает по нему взглядом вверх-вниз и пожимает плечами. — По крайней мере, ты не из тех старых и жирных. Или тот, что выглядит, словно лицом с грузовиком поцеловался. Живот Чонгука скручивается, и из него почти вырывается смешок. Но он проглатывает его, приподняв бровь и глядя на парня. — Ты слишком разговорчивый для эскортника, даже новенького. Знаешь, я заплатил за тебя кучу денег. — Именно, ты заплатил, — губы мальчишки приподнялись в ухмылке. — Бесплатно что-ли не дают? Тебе нужно платить, чтобы тебе отсосали? — Плата за секс означает то, что я знаю, что хочу и когда хочу, детка. В попытке встречаться с кем-то за просто так, появляются тупые ожидания свиданий, а затем они пытаются вывести тебя на чёртовы эмоции. И это отчасти портит всё веселье, — он рассматривает его несколько секунд, прежде чем продолжить. — И я не думаю, что ты такая романтичная душа, раз выставил свою девственность на аукцион. Что, надоело ждать ‘того самого’? Нравится идея быть трахнутым в задницу незнакомцем? Какая-то неразборчивая мысль мелькает на лице парня, его губы сжимаются в тонкую линию. — Я делаю это из-за денег, — говорит он. — Вот и всё. — Уверен? — спрашивает Чонгук, сжимая ножку кровати рукой. — Может, тебя заводит мысль быть оттраханным взрослым влиятельным мужчиной? Может, поэтому ты сидишь сейчас в этой комнате, одетый как маленькая дрянь? — на губах появляется чертовская ухмылка, — А может, это именно то, кем ты являешься. Так жаждешь избавиться от своей девственности и стать грязной шлюшкой, которой всегда хотел быть. Парень отрицательно мотает головой. — Я же сказал, придурок, я здесь только из-за грёбаных денег, — он холодно улыбается Чонгуку. — И сейчас у меня их дохера, благодаря тебе. — Это точно, — говорит Чонгук. — Что собираешься с ними делать, мм? Он ожидает услышать что-то вроде: купить брендовой одежды или новую машину, то на что обычно шлюхи Певчей Клетки тратили свои деньги. Но на лице юноши проскальзывает мечтательное выражение, он отворачивается, и снова начинает теребить свои чулки. — Куплю квартиру, — мягко говорит он. — Может, школу закончу. Такого ответа он раньше не слышал, и ему теперь интересно узнать об этом. Где он жил до того как оказаться здесь? Сколько классов закончил? Боже, мелкий, откуда ты взялся такой? Но он себя тормозит. Да ну нахуй, какого хрена его должно это волновать? Вместо этого он закатывает глаза. — Так у тебя даже среднего образования нет? Мальчишка снова пожимает плечами. — Не всем суждено стать мультимиллионерами, покупающими девственников по прихоти. — Точно, — говорит Чонгук. — И к слову о… — он приподнимает бровь, пристально глядя на парня. — Оу, — парень нервно моргает, но затем вздыхает, плюхаясь обратно на кровать, разбрасывая свои конечности в позе морской звезды. — Ладно, влиятельный мужчина, — говорит он, прикрывая глаза и обращаясь к потолку. — Сделай это. — Окей, во-первых, тебе следует следить за своим языком. А во-вторых, для суммы, что я выложил за тебя, тебе придётся приложить немного больше стараний. Вставай. Парень, подняв голову, обращается к нему. — Эм, чего? — Ты слышал меня. Подними свою задницу с кровати и подойди ко мне. Сейчас же. Он колеблется, но затем вскакивает с постели и встает напротив Чонгука. Они примерно одного роста, может он на пару дюймов ниже, что радует. Иначе Чонгук чувствовал бы себя немного нелепо, если бы мальчишка был выше него. Он прикусывает губу, когда Чонгук подходит ближе, вторгаясь в чужое личное пространство, прижимая его к краю кровати. Хмм… теперь не такой разговорчивый, да? — Как тебя зовут, золотце? — говорит Чонгук, протягивая руку и скользя пальцем по одной из подвязок. У мальчишки большие круглые глаза, как у щенка. Чонгуку становится интересно, как они будут выглядеть со стекающими слезами, пока он будет его трахать. — V, — говорит юноша, обхватив себя руками, вжимаясь в спинку, будто пытаясь уклониться от прикосновений. — Меня зовут V. Чонгук слегка усмехается. — Нет, куколка. Твоё настоящее имя, а не то что дал тебе Хоби. — он щёлкает подвязкой чулка по бедру мальчика, наслаждаясь как у того перехватывает дыхание. — Имя, которым только я смогу называть тебя. Неповиновение снова вспыхивает в глазах парня. — Тебе не обязательно знать моё настоящее имя, — цыкает он. Словно змея, Чонгукова рука скользит и хватает волосы на затылке парня, оттягивая назад, другой рукой обхватив его талию, и начинает вжиматься в его тело. Мальчишка издает тихий рык, в попытке отстраниться, но Чонгук лишь усиливает хватку, делая его совершенно неподвижным в своих руках. — Эй, эй, меня слушай. Послушай, — он сильнее сжимает хватку на волосах и тот перестаёт сопротивляться, щурясь на Чонгука. — Так как это твой первый раз, и ты ещё учишься, я начну полегче. Но если ты снова будешь дерзить, то я накажу тебя и тогда уже будет больно. Ты понял меня? Парень кивает практически незаметно, всё это время смотря ему в глаза. — Вслух скажи, маленькая шлюшка. Скажи, что понял меня. Он тяжело сглатывает, прежде чем ответить, его адамово яблоко подпрыгивает вверх и вниз. — Я понял. — Хорошо. Теперь я спрошу ещё раз. Как,блять тебя зовут? — Т-Тэхен, — заикается он. — К-Ким Тэхен. Чонгук слегка ослабляет свою хватку. — Хороший мальчик. Вот видишь? Не так уж и сложно, — Тэхен снова кивает. — Окей, раз ты себя так хорошо повёл, я награжу тебя и скажу, как ты можешь называть меня. Можешь обращаться ко мне ‘Мистер Чон’ или ‘Господин’. Понял? — Ммммм. — Используй слова, принцесса. — Да, я понял, — Чонгук вновь усиливает хватку на волосах Тэхена. — Господин, — добавляет он сквозь стиснутые зубы. — Хорошо. У тебя очень хорошо получается, Тэхен, — его взгляд скользит по лицу Тэхена, возбуждаясь от намёка на страх в чужих глазах. Осталось разжечь этот страх, пока Тэхен полностью не подчинится ему. — У тебя прелестное имя, — шепчет Чонгук. — Подходящее тебе, — его взгляд останавливается на пухлых губах Тэхена, надутые и мягкие на вид, слегка розовые. Обычно он не целует шлюх, которых трахает, но для него он сделает исключение. Отчасти потому что ему хочется узнать, такие же ли они мягкие как на вид, и каков вообще Тэхен на вкус. Он наклоняется, но Тэхен начинает извиваться в его руках, отворачивая лицо. — Эм, мы можем не делать этого, пожалуйста? — Не делать что? — Все эти штуки с поцелуями, — он всё так же ёрзает, упираясь руками в грудь Чонгука. — Хоби пообещал, что я не обязан делать этого. — Ты не против члена незнакомого человека в своей заднице, но против поцелуев? — Послушай, я просто… — Тэхен выдыхает, снова прижимаясь к кровати. — Всё, что хочешь делай, хорошо? Только… не это. Пожалуйста. В нем закипает злость, потому что Тэхен все еще имеет наглости бросать ему вызов, и на секунду он представляет, что все равно целует его, сминая его губы и лишая Тэхена воздуха в легких. Но вредная сучка, скорее всего, укусит его в конце концов или сделает что-то вроде того, поэтому он не станет. Пока что. — Как скажешь. Есть множество других вещей, чем можно занять твой рот, — он выпускает Тэхена, делая шаг назад. — На колени. — Я… — Тэхен, на колени. Сейчас же. Ругаясь себе под нос, Тэхен неуклюже падает на колени, его голова оказывается на уровне с пахом. При виде Тэхена в такой покорной позе, всё внутри начинает пульсировать от возбуждения. — Отлично выглядишь с такого ракурса, золотце, — говорит он, оглаживая ладонью уже твёрдый член через ткань брюк. Тэхен так и сидит, уставившись на промежность Чонгука, покусывая нижнюю губу. Руки покоятся на коленях, то сжимая их, то расслабляя — Ох, куколка, выглядишь взволнованным, — издевательски протянул Чонгук ласковым голосом. — Это из-за того, что в твоём рту ни разу член не бывал? Боишься, что не справишься? Ты же практиковался. Тэхен сухо смотрит на него. — Бананы, на которых я тренировался, не шли в комплекте с идиотами. — Тише, малыш, — говорит Чонгук, расстегивая ширинку. — Я заклею твой рот, если продолжишь так со мной разговаривать. — Можешь идти прямо в… — Чонгук вытаскивает член и Тэхен перестает дышать. — Иисус Христос. — Что? — Просто… — Тэхен смотрит на него с изумлением на мгновенье и возвращает взгляд вниз на его член, на его лице вспыхивает румянец. — Он ни за что не войдёт в меня! — Всё хорошо, мы поработаем над этим, детка, — успокаивает Чонгук, напоминая себе вернуться к строгому тону. — Но для начала, тебе нужно поднять его и увлажнить. Начинай. Нерешительно, Тэхен протягивает руку и обхватывает член, свободно удерживая, как-будто он может его сломать. Чонгук накрыл своей рукой его, заставляя сильнее сжать. — Держи крепко, Тэхен, он блять не из стекла сделан. Тэхен кивает рассеянно, всё еще уставившись на член и начиная водить рукой, его движения неловкие и неряшливые, пока он не находит верный ритм и ускоряется. — Блять, вот так, малыш, — выдыхает Чонгук. — Так намного лучше, посмотри, ты учишься так быстро… Взгляд Тэхена на мгновение скользнул вверх к Чонгуку, а затем обратно на член, его розовые губы слегка приоткрылись, выражая недоумение. — Возьми в рот, — шепчет Чонгук. — Отсоси своим прелестным ротиком, Тэхен, вперёд… — Эм… окей… — Тэхен шаркает коленками, пододвигаясь, и начинает наклоняться, но затем колеблется, его губы замерли в нескольких дюймах от члена. — Ну же, детка, не стесняйся, давай… прямо как с теми бананами на которых ты практиковался, помнишь? — У тебя намного больше, чем банан, — ворчит Тэхен. Чонгук смотрит на него и ухмыляется. — Это комплимент? — Нет, — бросает Тэхен. — Просто наблюдение. — Меньше наблюдения, больше дела. — Ладно, ладно, — фыркает Тэхен. — Господи, просто, можешь дать мне немного времени? Я делаю это впервые. Чонгук собирался было напомнить ему, чтоб следил за языком, когда Тэхен наклоняется, облизнув на пробу головку члена, словно котёнок. — Тэхен, это не грёбаное мороженое, — рычит Чонгук. – Возьми в рот как следует. — Окей, боже, — Тэхен делает глубокий вдох, а затем обхватывает ртом кончик члена, позволяя скользнуть по губам, и начинает аккуратно посасывать. — Вот так, детка, начни медленно… губы сожми вокруг него, да так… — он вдруг зашипел, – Блять, за зубами следи. Тэхен отрывается от занятия. — Прости, — по правде не сожалея совсем. Он снова берёт в рот, в этот раз немного глубже, всё так же концентрируя внимание на посасывание головки, щёлкая языком, и Чонгук не понимает, это то, как он тренировался на бананах, или он экспериментирует сейчас. В любом случае, малыш старается, но выходит средненько. А Чонгук отдал миллион, сука, долларов не за то, чтобы учить Тэхена минету. — Глаза на меня подними, — говорит Чонгук, и Тэхен смотрит вверх на него, его глаза прикрыты, розовые губы до сих пор вокруг члена. Нужно отметить, что нарисовавшаяся картина выглядит довольно зрелищно, и если бы Тэхен умел сосать должным образом, Чонгук кончил бы прямо сейчас. Но у него на этот счёт другие планы. — Именно так, детка… работай дальше своим грязным ротиком… — он запустил руку в мягкие волосы Тэхена, пытаясь отвлечь его лживой похвалой. — Ммм… как у тебя с рвотным рефлексом, кстати? Глаза Тэхена в панике расширяются, но Чонгук успевает схватить его за затылок и притянуть вперёд, толкая член и ударяясь им о заднюю стенку горла. Тэхен давится, пытаясь отстраниться, но крепкая хватка Чонгука не позволяет ему это сделать ещё пару секунд. Давись, маленькая сучка. Когда его отпускают, он отползает назад, кашляя и тяжело глотая воздух. — Ты конченный придурок, — говорит он хриплым голосом, вытирая рот. Он бросает на Чонгука взгляд полный ярости. — Если ты попробуешь снова так сделать, то я откушу твой грёбаный член. — Твой рот теперь в безопасности, шлюшка ты мелкая, теперь готовь свою задницу, — Чонгук рывком поднимает Тэхена и ставит на ноги, а затем толкает на кровать. — Сейчас будешь отрабатывать свои деньги. Он сбрасывает с плеч пиджак, позволяя ему упасть на пол, прежде чем забраться на Тэхена, так, что руки и колени утыкаются в мягкое одеяло. Тэхен отползает назад, но его хватают за запястья и прижимают к постели. — Нет, — скулит Тэхен, паникуя, пытаясь вырваться из хватки. — Нет! — Эй! — ему резко говорят, и Тэхен прекращает метаться, заглядывая в дикие глаза, он быстро и прерывисто дышит. А Чонгука накрывает волной чёрного триумфа, потому что это то, чего он хотел: страх и чувство опасности, Тэхенова маска неповиновения сорвана, представляя вниманию напуганного мальчишку, скрывающегося за ней. Он близок к тому, чтобы сорваться, ему просто необходимо взять Тэхена пока тот не заревёт, пока не будет умолять его остановиться. — Сейчас, у нас есть два сценария дальнейших действий, — говорит Чонгук, сохраняя голос легким и непринуждённым, как если бы они разговаривали о погоде. — Мы можем пойти лёгким путём или же выбрать трудный. В любом случае, в итоге мой член окажется в твоей заднице. — подчеркивая серьезность своих слов, он прижимается бёдрами к его животу и трется об него членом. — Я купил тебя, так что сегодня ты принадлежишь мне и у тебя нет никаких прав. Хотя, ты можешь выбрать сколько боли хочешь перенести, пока я буду тебя иметь. Так что? Ты будешь хорошим мальчиком и дашь мне тебя трахнуть? Или я должен грубо тебя взять? Тэхен всхлипывает, зажмурив глаза, будто пытается отгородиться от вида Чонгука, сидящего сверху, отгородиться от всего. — Ответь мне, Тэхен. Он распахивает глаза. — Я… я позволю тебе трахнуть меня, — говорит он на выдохе. — Да? Будешь хорошо себя вести, когда я отпущу? Теперь будешь слушать меня и мои приказы? Тэхен кивает с настороженным выражением лица. — Не слышу ответа, куколка. — Я буду хорошим мальчиком, — робко говорит Тэхен. — Я буду слушаться. — Хорошо, — говорит Чонгук. — Сейчас я уберу руки, и ты не сдвинешься с места, понятно? Тэхен слабо кивает. — Да, Господин, — шепчет он. Его отпускают, и Тэхен не шевелится, лежит под ним, держа руки по бокам от головы. Его дыхание всё ещё немного обрывистое, но он не выглядит напуганным как пару секунд назад, он натянул на лицо новую маску — полную решимости. Чонгук хмурится. Он думал, что ему удалось избавиться от последней капли гордости Тэхена, но тот выглядит дерзко и вызывающе как обычно. С презрением смотря на Чонгука, как на какого-то неудачника. Но ничего страшного. Действия скажут громче слов, когда я жестко его выебу. Чонгук поднимается, садясь на пятки, расстёгивает рубашку, но не снимает. Это единственная вещь, что остается на нём во время секса, потому что раздеваться догола работа проституток, не его. Тэхен взглядом прослеживает за его действиями, облизывая губы, когда перед ним открылся вид на рельефный торс Чонгука. То ли из-за нервозности, то ли из-за желания, Чонгук не знает, но он думает, что нашёл брешь в броне Тэхена, способной разрушить его. Может быть, ему удастся заставить Тэхена признать, что ему всё это нравится, после того как он его отымеет, может он станет умолять взять его ещё раз, вместо того, чтобы прекратить… Ооо да, Мистер Чон, ещё, хочу ещё твой член внутри себя, как же хорошо, я твоя шлюха, твоя маленькая шлюшка… Он кивает подбородком на кружевную рубашку Тэхена. — Сними это. — Оу, эм, да, — Тэхен тянется к первой пуговице. То, как он пытается продеть её через отверстие, явно занимает больше необходимого времени. Наверное, это самый отстойный стриптиз, который Чонгук видел за всю свою жизнь. После ещё нескольких секунд борьбы Тэхена с пуговицами, он раздраженно убирает его руки прочь. — Твою ж мать, дай сюда. Он кладёт руки поверх рубашки Тэхена и вместо того, чтобы расстёгивать, рвёт её одним быстрым движением, обнажая чужую гладкую грудь и мягкий плоский животик. Тэхен издает тихий звук, хриплое 'о!' которое доходит прямиком до паха Чонгука. Он хочет слышать больше таких звуков, хочет слышать, как Тэхен стонет под ним… — Хмм… кажется, мы обнаружили твой кинк, детка, — говорит Чонгук, заставляя Тэхена сесть, чтобы он мог снять с него рубашку. Он толкает его обратно, рассматривая тело. — Думаю, тебе нравится, когда на тебе разрывают одежду и обращаются как с чертовой шлюшкой, каким ты и являешься. Тэхен слегка качает головой, но взгляд его выдаёт — мрачный и стеклянный, смотрит на Чонгука сквозь приспущенные ресницы. — Уверен? — говорит Чонгук, пока его руки скользят вниз к крошечным белым шортам. — Даже если я сделаю так… — слышится треск ткани и шорты летят прочь. — Ты не возбудишься? — Да, — шепчет Тэхен. — Я имею ввиду нет, меня это не возбуждает. — Врунишка, — тихо говорит Чонгук. — Какой же ты… — он умолкает, разглядывая белые кружевные трусики, с прикрепленными к ним подвязками, доходящими до чулок на его бедрах, демонстрируя полувставший член, наилучшим образом. — Вау, — выдыхает он, проводя рукой по поясу с подвязками, а другой по бедру Тэхена, оглаживая ладонью полупрозрачные чулки. — Какая прелесть, куколка, как будто ты блять был рождён для такого белья… — Да, ага, но оно чертовски неудобное, — фыркает Тэхен. Чонгук усмехается, проскальзывая пальцем под подвязку, оттягивая вниз, смотря на красные следы на золотой коже, оставшиеся от резинок. — Никогда не слышал, чтобы шлюха жаловалась на нижнее белье, — говорит он. — Хочешь, чтобы я снял его? Раздеть тебя догола? Тэхен колеблется, сжимая пальцами одеяло, но затем слегка кивает. Чонгук ухмыляется. — Как жаль, детка, потому что мне нравится видеть тебя в нём. Боюсь, пока что, тебе придется оставить их, пока я не трахну тебя. Просто смирись. Челюсти Тэхена сжимаются, в его глазах загорается гнев, но Чонгук просто переворачивает того на живот, шумно втягивая воздух сквозь зубы, увидев его задницу. — Ебать, — говорит Чонгук, оглаживая упругие ягодицы и грубо сжимая. — Хоби был прав, у тебя действительно шикарная задница. Тэхен ничего не говорит, просто смотрит на него через плечо. — Где твои манеры, Тэхен? — говорит Чонгук, слегка шлепая по заднице. — Что нужно говорить, когда тебе делают комплимент? — Я сказал бы спасибо, — бормочет Тэхен, — Но это не комплимент, ты меня просто объективируешь. Я нахуй не собираюсь благодарить тебя за это. — Что я тебе говорил на счёт ебаных манер? — Чонгук снова шлёпает Тэхена, на этот раз сильнее, тот аж вскрикивает, когда ладонь снова опускается на ягодицу. — Я сделал тебе комплимент, так что будь хорошей шлюхой и скажи спасибо, — последнее слово он подчеркнул очередным шлепком. — Спасибо, Господин, — говорит Тэхен, голосом полным сарказма. — Большое спасибо Вам, Мистер Чон, за столь щедрые слова, я, блять, буду вечность Вам благодарен… Чонгук снова хватает его за волосы, оттягивая назад, и Тэхен издаёт шумный вздох. — Мне следует поставить тебя на четвереньки за то, что ты так разговариваешь, — он рычит, наклоняясь к уху Тэхена. — Нагнуть и оставить след на этой сладкой заднице, такой, что сука неделю сесть не сможешь, — он снова трется членом об задницу Тэхена. — Но перед этим я буду трахать тебя так, что завтра утром будешь не в состоянии сука ходить. Как тебе такое, ммм? Он мотает головой, отталкиваясь назад в попытке сбросить его с себя, но Чонгук лишь наваливается сильнее, прижимая так, что в итоге задница Тэхена трётся о член, на что, тот тихо вздыхает. — Нам точно предстоит поработать над твоими навыками общения, Тэхен, — шепчет Чонгук. — Когда я задаю ебучий вопрос, я хочу услышать ебучий ответ на него. Спрошу снова: как тебе такое? — Как будто ты чертов псих, — рявкает Тэхен. — Так что, почему бы тебе не начать уже трахать меня наконец, чтобы мы смоги покончить с этим? — Боже, какой же ты, блять, болтливый! — Чонгук замахивается и наносит удар по ягодице, заставляя Тэхена вздрогнуть. — Я отдал миллион, сука, долларов… – ‘шлепок’ – Не за то, чтобы ты бездумно раскрывал свой гребаный рот… – ‘шлепок’ – Ты, маленькая дрянь. – ‘ШЛЕПОК’ Тэхен поворачивается и смотрит на него через плечо, своим диким, неиссякаемым огнем в глазах, полыхающим как никогда. — И чего ты хочешь? Грёбанный возврат? — выплёвывает он. И на секунду, Чонгук теряет дар речи. Тэхен стойко лежит, с чёртовым следом от ладони на всю задницу. Твою ж мать, да пацан мог бы преподать урок некоторым членам банды, как выдерживать пытки. Не то чтобы порка это тоже самое, что банда делает с людьми, но, всё же, для девятнадцатилетнего девственника, Тэхен демонстрирует свою вспыльчивость, заставляя Чонгука думать, что он может быть жёстче большинства знакомых членов группировок. Он практически впечатлён. И, честно говоря, невероятно возбуждён. Большинство проституток были слишком покладистыми, лёжа на кровати как безвольные куклы, покорные и смиренные, позволявшие вовлекать себя в разные позиции, неохотно соглашаясь на определенные требования, тихо говоря ‘да, Мистер Чон’ своими накрашенными губами, в послушной улыбке. Но не этот малец. В нём сидит боец, и Чонгуку начинает это нравиться. Будет даже приятнее, когда в конце концов Тэхен сдастся и сам начнёт выпрашивать его член. Дикий кот, в самом деле. — Нет, я не хочу грёбаного возврата, Тэхен, — мягко говорит Чонгук. — Я хочу то, за что блять заплатил. Он сжимает бёдра Тэхена, поднимая их вверх, так чтобы задница находилась в воздухе. Чонгук снова шлёпает его, ради забавы, а затем тянется к прикроватной тумбочке, где его ждут бутылочка лубриканта и пачка презервативов. Тэхен зарылся лицом в подушку и слегка всхлипнул, когда Чонгук резким движением стянул вниз кружевное белье. — Вот, что ты сделаешь для меня дальше, Тэхен, — говорит Чонгук, пальцем открывая крышку смазки. — Сейчас ты заведешь руки за спину и раздвинешь свои ягодицы так, чтобы я смог хорошенько рассмотреть тебя. Начинай, покажи мне. Тэхен фыркает, кладёт руки на задницу и тянет себя, открывая вид на розовое колечко, на что Чонгук присвистывает. — Блять, у твоей милой дырочки идеальная форма, Тэхен, — он ухмыляется, выдавив смазку на пальцы. — Жду не дождусь, испортить её. Тэхен слегка сгибает колени, оборачиваясь через плечо с настороженным выражением лица. — Оу, в чём дело, детка? Боишься? — Ты был бы только рад, да? Больной ублюдок. Чонгук усмехается. — Осторожно, Тэхен, — говорит он, — Продолжишь так разговаривать, и я перестану быть вежливым. — Ты называешь это вежливым… — но его слова заменяет испуганный возглас, когда Чонгук засовывает скользкий палец в проход. Он чувствует, как Тэхен на автомате напрягается, сжимая его. — Ты никогда не засовывал в себя ничего, верно? — он говорит мягко, пристально смотря на лицо Тэхена. — Никогда не трогал себя там? Тэхен открывает рот, чтобы ответить, но тут же вздрагивает, когда Чонгук начинает медленно водить своим пальцем, и вместо этого слегка кивает головой. — Хмм… и как ощущения? — спрашивает Чонгук, желая не только помучить его ещё немного, унизить, но и из-за реального любопытства. — Скажи, что хорошо, — шептал его разум, — Скажи, как тебе это нравится… — Ощущения как от пальца в заднице, — бормочет он, — Не понимаю, из-за чего такой ажиотаж. — Не понимаешь? — Чонгук делает круговое движение, задевая подушечкой пальца простату. — А теперь? — Я не… оххххххх… — Тэхен прикрывает дрожащие веки, а его губы красиво раскрываются в букве ‘О’. Он втягивает воздух через зубы, красивое лицо морщится в напряжении. — Как теперь ощущается, Тэхен? — спрашивает Чонгук вполголоса, — Поделись со мной. — С-странное ч-чувство, — скулит Тэхен, — Мне не… мне не нравится… — А я думаю, что нравится, — говорит Чонгук, всё ещё не сводя с него глаз, вставляя второй палец. — Просто ты не хочешь признавать, что ты чёртова шлюшка. — Нет, — стонет Тэхен, когда Чонгук начинает быстрее двигать пальцами, растягивая его. — Стой… — а сам начинает двигать бёдрами навстречу, желая ощутить больший контраст, его ноги трясутся, он хватает подушку, уткнувшись в неё лицом. — Я не собираюсь останавливаться, детка, — шепчет Чонгук. — Ты сделаешь всё, что я скажу как послушная шлюха. Чонгук поимел не так много продажных парней за свою жизнь. В первый раз было скорее из-за любопытства, а следующие несколько из-за того, что тугие задницы парней приносили намного больше наслаждения. Но, кого бы он не трахал — мужчин или женщин, его никогда не заботил вопрос о чужом удовольствие, по понятным причинам. Оплата означала, что он не обязан ублажать предоставленный эскорт. Когда дело касалось секса, он эгоистично думал лишь о себе. Он хотел именно так. Но сейчас, он понимает, что его заботят лишь приглушенные звуки в подушку, и то, как Тэхен извивается от его руки, что часть него хочет перевернуть парня, чтобы просто посмотреть на его выражение лица. Но это лишило бы вида на Тэхенову задницу, поэтому он оставляет его стоять на четвереньках, пока скользит внутрь третьим пальцем. Его член дергается, когда Тэхен отрывает голову от подушки, выпуская гортанный стон. — Ох, б-блять, — заикается он, — Блять. — Чёрт, нравится? — скалится Чонгук, сжимая бедро Тэхена, а пальцами второй руки трахая его. — Тебе нравится быть моей шлюшкой, да, Тэхен? Хочешь мой член в своей нетронутой заднице, хочешь, чтобы я заполнил тебя… — Н-нет, — хнычет Тэхен, снова толкаясь задницей навстречу. — Нет, пожалуйста, прекрати, я не могу… — Я буду трахать тебя, пока ты не закричишь, детка, — всё не угомонившись, говорит Чонгук хриплым голосом, мучая чувствительную точку пальцами. — Сделаю из тебя свою грёбанную шлюху, чтобы ты умолял меня всю ночь, пока я буду… Тэхен начинает сопротивляться толчкам, откинув голову назад, когда по телу проходит волна напряжения, и его промежность рефлекторно сжимается вокруг пальцев Чонгука. — Блять! — кричит он, — БЛЯТЬ! Тэхен дрожит, а затем падает вперёд, врезаясь в подушку и тяжело дыша. Рука Чонгука застывает, он не верит своим глазам. — Ты только что кончил? Тэхен сглатывает и кивает в подушку, зажмурив глаза. — Ммммм… — Что… я не давал разрешения! — гневно рычит Чонгук. — Ты кончаешь только тогда, когда я тебе скажу, сучка! Именно так, это блять работает! Тэхен открывает глаза, и Чонгук чувствует резкий толчок похоти, от того, как сейчас выглядит парень, с этими полуприкрытыми блестящими глазами. — Я не хотел… — с ноткой обиды говорит Тэхен, надув губы. — Просто так вышло… ты не переставал трогать меня… — он снова уткнулся головой в подушку и прикрыл глаза. — Может, сделаем перерыв? Я немного устал… — Господи, ты что, в сраном Макдональдсе? Ты не можешь брать перерыв! — Чонгук вынимает пальцы, на что Тэхен шумно выдыхает. — Теперь ты точно готов, — хрипло говорит он, со стуком хватая презерватив и разрывая упаковку зубами. — И знаешь что? Сейчас ты перевозбужденный и чувствительный, что не очень хорошо для тебя. — О, типо это были лишь цветочки? — ворчит Тэхен. — У тебя только что был грёбаный оргазм! Тэхен лениво пожимает плечами. — Я тебя не просил, — бормочет он, — Было даже не так уж и хорошо. — Что… ты… — из его горла раздается низкий полный раздражения звук. — Да я заставил тебя стонать как суку! Тэхен отворачивается, тяжело вздыхает, и у него хватает наглости выглядеть скучающе. — Ты преувеличиваешь. — Нет, я не преувеличиваю, ты, маленький… — но он останавливает себя, не веря, что блять спорит с этим мальчишкой. Насчёт оргазма. Если бы его целью не было бы сломить Тэхена к тому, чтобы тот признался, что ему всё это нравится, то ему было бы до пизды на эти попытки вывести его. Он стискивает челюсти. Он блять заставит Тэхена подчиниться и признаться, что ему нравится то, что он с ним делает. И плевать сколько сраных раундов это займёт. — Хватит с меня, — закипает он, раскатывая презерватив и выдавливая немного смазки на член. — Время отрабатывать блядские деньги. Тэхен оборачивается через плечо, на его лице появляется паника, когда Чонгук прижимает головку члена к входу. — С-стой, — хнычет он, — Подожди, д-дай мне минутку… Но Чонгук не собирается ждать, не собирается останавливаться. Он входит, не обращая внимания на тихий протест Тэхена, и стонет от того как внутри невероятно тесно. — Блять, — выдыхает он, оказавшись внутри наполовину, Тэхен сразу же сжимает его вокруг. — Господи, какой же ты сука узкий, — он скалится в дикой ухмылке, — Начинаю думать, что твоя задница действительно стоит всех тех денег, которые я за нее заплатил. — П-пошёл ты, — запинается Тэхен, вцепившись руками в подушку до такой степени, что костяшки побелели. Чонгук чувствует, как трясет парня под ним, когда он наконец-то входит на всю длину. — Ммм… как ощущения от моего члена, детка? — лепечет Чонгук, крепко схватившись за чужие бедра. — Какого твоей маленькой девственной заднице? — Б-больно, — хнычет Тэхен. На его щеках вспыхнул румянец, и Чонгук видит, как из уголков глаз выступают слёзы, струящиеся по ресницам, как крошечные бриллианты. — Наверняка так и есть, — шепчет Чонгук, начиная медленно двигаться взад-вперед. — Готов поспорить, что тебе нравится эта боль… Тэхен моргает глядя на него, его розовые губы приоткрываются, глаза наполнены чем-то похожим на удивление, будто он не верит во всё происходящее. Он тихо стонет, когда Чонгук мучительно медленно двигается внутри него, и как же он сексуально выглядит, по-блядски сексуально, самая горячая шлюшка, какую Чонгук когда-либо имел. Он хочет провести с Тэхеном всю ночь, брать его снова и снова до самого утра. Возможно и завтра тоже. И послезавтра… Внутри загорелось желание, ослепляющее словно солнце, не просто отыметь его, а обладать Тэхеном — его юношескими сочными губами и мягкой, золотистой кожей, чувствовать его податливое тело под собой, его длинные ноги, закинутые вокруг него, пока он выкрикивает имя Чонгука… Вот только имени своего он Тэхену так и не сказал. И он его не обнимает, а трахает его раком как шлюху, каким он и является. И единственная причина, по которой Тэхен позволяет так обращаться с собой — это потому что Чонгук заплатил ему. Да ебаный в рот, Тэхен даже не позволил ему грёбаного поцелуя… Я делаю это ради денег. И всё. Его желание быстро перерастает в гнев, он хватается за подвязки Тэхена, используя их как вожжи, притягивая его назад к члену и начиная ускорять темп, бедрами грубо ударяясь о задницу Тэхена. — А! — Тэхен выгибается, и из него вырывается крик, когда Чонгук проходится по его сверхчувствительной простате, руками сжимая простынь в смертельной хватке. — Ах, блять! — О да, давай, возьми глубже, — рычит Чонгук, его яйца стучат о задницу Тэхена. — Принимай грёбанный член в свою тугую дырочку, маленькая дрянь. Тэхен всхлипывает, зарываясь лицом в подушку, пытаясь приглушить исходящие изо рта звуки, но Чонгук хватает его за волосы, дёргая голову назад. — Нет, Тэхен, тебе не стоит прятаться от меня нахрен, ну же, хочу внимать твои блядские стоны, давай, будь хорошей шлюшкой. Хочу, сука, слышать как ты кричишь… И Тэхен кричит, всхлипывая и содрогаясь всем телом, с очередным резким толчком, кольцо мышц сжимает член Чонгука, и он кончает во второй раз. — Сука, — рычит Чонгук, чувствуя, как Тэхен сжимает его член. — Какая же ты чувствительная блядь, кончил от моего члена именно так? Даже не дождался моего разрешения, так сильно хотел этого? — Я н-не… — выдыхает он, не осознавая, как сильно сбилось дыхание. Он судорожно вздыхает и пробует снова. — Я не ш-шлюха… — Серьезно? А трахаешься как один из них, — Чонгут толкает его так, что он касается животом постели, член пульсирует внутри. — Раз уж ты такая шлюха, думаю, что сможешь кончить ещё раз, не думаешь? — он хватает запястья Тэхена и заводит ему за спину, заставляя прогнуться. — Давай, ты сможешь сделать это ещё раз для меня… Потому что, я блять с тобой ещё не закончил. Тэхен взвизгивает, когда Чонгук снова начинает врезаться в него, вводя член глубоко и жёстко, убеждаясь, что каждый грубый толчок проходится прямо по простате. — Гребаная шлюха, — выплёвывает Чонгук, — Уже не такой невинный, да? Теперь ты моя блядь, которая не сможет слезть с меня… Тэхен снова пытается вырвать из хватки свои руки, матерясь во всё горло и кончая в третий раз, чуть ли не столкнув с себя Чонгука, когда его начинает сотрясать в конвульсиях на пуховом одеяле, будто обрушившееся цунами. – Блять, — Чонгук вытаскивает, срывая презерватив, и ему требуется лишь пара движений рукой, чтобы окрасить задницу и поясницу Тэхена жемчужно-белой жидкостью. Он падает вперёд, прижимая Тэхена своим весом и утыкаясь лицом между его лопаток, чувствуя, как парень дрожит под ним после оргазма. Честно говоря, его самого потряхивает. С девственником Тэхеном у него был самый охренительный секс за всю жизнь. В какой-то степени, это зависело больше от упрямого сопротивления, нежели от его невероятных навыков в постели. Но, черт возьми, это был самый горячий секс, который у него когда-либо был. — Ммм… как ты себя чувствуешь, детка? — Чонгук мурлычет, прижимаясь губами к гладкому плечу Тэхена, проводя рукой по его дрожащему бедру. — Хочешь повторить? — Не мог бы ты уже нахрен слезть с меня? — огрызается Тэхен. Чонгук приподнимается и зависает сверху, смотря на него вниз. — Признай, шлюшка, что тебе блять понравилось. И ты хочешь, чтобы я сделал это снова. Тэхен пристально смотрит через плечо на Чонгука, его карие глаза все еще полыхают ярким огнём, несмотря на скатывающиеся слёзы. — Ты отдал миллион сраных долларов, за то, чтобы лишить меня девственности, мудила, и ты это сделал, так что всё чего я хочу, так это свои гребаные деньги, — он до сих пор дрожит всем телом, но голос удивительно ровный. Он кладёт голову обратно на подушку, закрывая глаза. — Я ничего не должен признавать тебе. На секунду, Чонгук пялится на Тэхена, его симпатичное лицо закрыто от него, а его тело вжимается в матрас, как будто пытаясь отстраниться от Чонгука насколько это физически возможно. Чонгук поднимается с кровати, устремляясь в ванную комнату, хлопая дверью. Он поворачивает кран, опускает руки под воду, умывает лицо, проводит мокрыми руками по волосам. Что не так с этим мальцом? Как ему удалось так легко пробраться под кожу Чонгука, испытывая его таким образом? Он нахуй людей убивал, в конце концов, мучил их, и вот где он оказался: позволяет гребанному мальчишке, ни разу не делавшему минета до сегодняшней ночи, так с ним огрызаться. Он прислоняется лбом к зеркалу, его грудь тяжело вздымается. Окей, проехали. Хватит ходить вокруг да около, сейчас он вернётся и блять преподаст этому ребёнку пару гребаных уроков, как нужно разговаривать со старшими. Начнёт с того, что сорвёт эти блядские повязки с его тела, и свяжет его ими, засунет член, заставив смотреть глаза в глаза, пока будет его трахать, заставит стонать как маленькую шлюху, какой он и является. Руки крепче сжимают края раковины, представляя как Тэхен лежит под ним, с глазами, блестящими от возбуждения от того, как он его трахает, нависнув над ним, Тэхен притягивает его ближе и стонет в ухо… Ох да Чонгук, трахни меня, сделай меня своей шлюхой, я так хочу тебя, ты делаешь это так хорошо, ох, блядь, да… К концу ночи, Тэхен будет умолять его. К концу ночи, он сделает так, что Тэхен больше ни с кем трахаться не захочет. Он рывком распахивает дверь, возвращается в спальню и находит провалившегося в крепкий сон Тэхена. Чонгук хмуро смотрит на него. Он всё ещё лежит на животе, свесив одну руку с матраса и слегка приоткрыв рот. На секунду он думает просто разбудить его, желательно смачным шлепком по заднице, но что-то тормозит его. Что-то незнакомое рождается в груди, пока он пристально смотрит на Тэхена, что-то пьянящее, мощное и совершенно незнакомое. И ему это не нравится. От делает шаг назад, думая просто одеться и уйти, но вместо этого, он направляется в сторону ванной комнаты, берёт полотенце, мочит его тёплой водой и возвращается в спальню. Он осторожно садится рядом с парнем и аккуратно убирает остатки подсыхающей жидкости на его коже. Потому что он не собирается спать рядом с тем, кто покрыт слоем засохшей спермы. Лишь по этой причине. Тэхен шевелится, бормоча что-то себе под нос, но не просыпаясь. Чонгук стягивает свою рубашку, оставаясь в одних брюках, забирается в постель и вытягивается около Тэхена. Минуту он так и лежит, наблюдая за чужим дыханием, неосознанно начиная дышать в том же ритме. Он ненадолго задумывается, чтобы снять с него оставшуюся часть нижнего белья, вспоминая как Тэхен говорил, что ему некомфортно. Но он отбрасывает эту мысль. Пусть шлюшка так спит, какого хрена это должно волновать Чонгука? Он никогда раньше не оставался на ночь в Певчей Клетке, не было причины. Но он решил сделать сегодня исключение для Тэхена. Похоже, он делает слишком много исключений для этого мальчишки. Его веки тяжелеют и начинают закрываться, но Чонгук борется со своей усталостью, желая посмотреть на Тэхена ещё чуть-чуть. Он намного приятнее, когда спит, думает Чонгук, определенно не так враждебно. Он делает мысленную заметку, чтобы завтра утром первым делом поговорить с Хоби, прежде чем окончательно проваливается в сон.***
В другой комнате Певчей Клетки, переплетая конечности, лежат Юнги и Чимин, а их тела блестят после секса. Юнги пристально смотрит в глаза Чимина, чувствуя, как грудь заполняется знакомым теплом. Теплом, которое завтра утром станет ужасной жгучей болью. — Я скучал по тебе, — шепчет Чимин, переплетая их пальцы, прижимаясь ещё ближе. — Я тоже скучал, Чим, — мягко отвечает Юнги, поднося чужую руку к губам и оставляя поцелуй на ладони. — Я всегда по тебе скучаю. — Я тоже, — Чимин отворачивается, его нижняя губа дрожит, и он шмыгает. — Ох, малыш, не надо… пожалуйста не надо… — Просто мне очень тяжело иногда, Юнги, — говорит Чимин, задыхаясь от слёз. — Терпеть не могу быть далеко от тебя, вынужденным сидеть тут, — он проводит тыльной стороной руки по глазам, и у него перехватывает дыхание. — Когда ты уйдёшь от него? Когда он позволит тебе это сделать? — Я говорил, малыш, я не могу уйти сейчас. Есть дела… о которых я должен позаботиться. На мне лежит ответственность за это, и Чонгук… — Он само зло, — заявляет Чимин, – Всё, что он делает — это использует тебя, ему наплевать на всех, он… — Чимин, — он нежно зовёт его, но всё же с ноткой предупреждения. Чимин цокает. — Без разницы. Я знаю, ты не можешь назвать мне причину, но это не значит, что я не могу его ненавидеть, — он смотрит в глаза Юнги, на его красивом лице читается раздражение. — И ты тоже должен ненавидеть его. Он ничего не отвечает, просто крепче прижимает к себе Чимина, целуя в лоб. Каждый раз, когда он находится в его объятьях, Юнги кажется, что это единственная часть, оставшаяся от его сердца. * V - virgin - девственник