Вместо Сая

      Тело перестало меня слушаться и я провалилась в темноту. Я увидела маму и папу. Вот мы весело идем по улицам Конохи, мимо таких родных, красочных домиков; они держат меня за руки, а я иногда подпрыгиваю и зависаю в воздухе. У мамы красивые золотистые волосы до пояса и большие изумрудные глаза, у папы такие же большие, но карие – под цвет волос, а рядом я – его маленькая копия. Мы проходим мимо лавочки с данго, и, отпустив руки родителей, я бегу со всех ног к огромной, как тогда казалось, барной стойке для покупателей. Потом забираюсь на стул и оборачиваюсь на подходящих родителей с такой счастливой улыбкой, будто мне сейчас дадут не данго, а мир во всем мире. Папа покупает мне то, за чем я проделала такой трудный путь, а затем сажает меня на шею, и просит, чтобы я снова не положила их ему на голову. Мама смеётся. И папа тоже. И продавец в лавочке со сладостями. А я смачно уплетаю добытую радость, возмущённо размахивая руками, после того, как моё средство передвижения чуть не врезалось вместе со мной в вывески на выходе. Картинка сменяется, и вот мы уже дома. Я лежу головой на коленях у мамы и машу ногами, подняв их вверх, жужжа, пока она читает мне «Рассказ о бесстрашном ниндзя» авторства Джирайи. Папа бегает по дому за рыжей в белое пятнышко кошкой, которая отказывается сидеть на руках и выполнять свои главные обязанности. После безуспешных попыток он садится рядом и ласково смотрит на маму, а потом хватает меня на руки и начинает кружить в воздухе, смеясь. Мама просит, чтобы он не уронил меня ненароком. А я представляю, что лечу. – Папа, а когда-нибудь я смогу так летать? – спрашиваю после того, как он опускает меня на пол. – Обязательно, – он по-доброму смотрит на меня и улыбается. Затем картина снова меняется, и я вижу, как папа машет маме рукой, уже собираясь уходить. Тут из дверей выбегаю маленькая я и мчусь за ним, бросаясь ему в объятья, но не плачу, а прошу взять с собой на задание: – Папа, я хочу тебя защитить. Возьми меня тоже, у меня уже есть сюрикены! – Солнышко, я не могу тебя взять, кто же тогда присмотрит за мамой? – целуя меня в щёчку, говорит мужчина. Я понимающе киваю и обнимаю его за шею. Потом спускаюсь с рук и бегу к маме, махая папе рукой. Затем воспоминания о том, как он обучает меня быть ниндзя, показывает, как метать сюрикены: – Вот, запоминай, Кохэку. Опираешься на заднюю ногу, подносишь сюрикен к плечу, отводишь вторую руку назад и кидаешь, закручивая. Поняла? – мужчина проделывает всё это и попадает точно в цель на дереве. Я радостно кидаю и уверенно целюсь. Затем бросаю. Железка падает на землю на свою плоскую поверхность. Я растерянно смотрю на папу. – Нет-нет, смотри. Это не кунай, им не надо замахиваться. Вложи всю силу в то, чтобы закрутить его, и он сам полетит вперёд, – мужчина подошёл и потрепал меня по голове, – Не переживай, давай сначала попробуем вместе? Он подошел сзади и положил свою руку поверх моей. С его помощью всё получилось. Трёхлетняя я радостно запрыгала, освоив механизм. Потом я вижу, как мы с мамой готовим печенье, похожее на мишек, а затем папа с улыбкой принимает подарок из моих рук. Как меня учат плавать. Как мама заплетает мне косы, пока я болтаю ногами, сидя на маленьком стульчике, а после папа подходит ко мне и целует в щёчку, говоря, что я очень красивая. Я слышу, как мама поёт, и моет посуду. Вот почему я так люблю петь… Как мы с мамой в светлой уютной кухне с кучей самодельных китайских фонариков ждём папу. – Мам, а почему папы всегда так долго нет? – Твой папа – важный шиноби, его сенсорные способности помогают деревне жить в мире. – А я тоже буду важным шиноби? – я начала увлеченно ставить один фонарик на другой. – Конечно, – мама улыбается и подходит к плите, чтобы выключить кастрюлю с рисом. – А почему ты сейчас не с папой? Ты же тоже важный шиноби. А какие у тебя техники? – В моем клане самыми сильными всегда считались огненные, – она повернулась ко мне и приподняла руку, слегка сгибая в локте. В ладошке появился подпрыгивающий огонек. Видя мое удивление и восторг, она сжала руку с огнем в кулак, а затем раскрыла вновь, маленькие огоньки плясали на её пальцах. – Вау, мам! А научи меня также! – Когда подрастёшь. Но в следующий момент чувства меняются на тревогу, внутри меня – паника. Все куда-то бегут, отовсюду слышны крики. Мама с папой выносят из домов напуганных детей, а жилища вспыхивают одно за другим. Я стою посреди улицы и указываю детям, куда идти. Они плачут. Я – нет. Я вижу, как родители перебегают из дома в дом, запрыгивая через окна и вынося младенцев и уже подросших плачущих малышей. Вот мама заходит в очередной горящий дом. Слышится треск и грохот. Обваливается крыша. Папа бросается туда, чтобы спасти её, но грохот только усиливается и дом обваливается внутрь ещё сильнее. Я бегу к нему. Хочу зайти и помочь родителям. Хочу их спасти. Делаю несколько шагов внутрь, стараясь быстрее найти их. Балка надо мной трещит и начинает падать. Я поднимаю мокрые глаза вверх, зажмуриваюсь, и чувствую, как отрываюсь от земли. Кто-то хватает меня и выносит из пожара. Костюм АНБУ и белая маска на лице. Я плачу. И прижимаюсь к спасшему меня человеку с серебристыми волосами. Мы оказываемся на улице. Рядом с другим домом, через два от горевшего, сидят мои родители. Мама… Папа… Человек подносит меня и ставит рядом с ними. Я вижу обожжённую кожу на их руках и полуприкрытые глаза. Мама просит подойти ближе. Я слезаю с рук и мчусь как можно скорее. Хочу снова быть близко к ним. – Кохэку, – мама протягивает ко мне руку и проводит по щеке. На глазах её блестят ещё не выкатившиеся слёзы, – я хочу, чтобы ты стала сильной девочкой и помогала другим. Хочу, чтобы у тебя было много хороших друзей, готовых прийти на помощь. Папа взял мою руку в свою. Маленькие пальчики надёжно сжимали большие. – Мы всегда будем любить тебя и будем тобой гордится, – выговорив это, мужчина отпустил мою руку и глаза его закрылись. Я перевела испуганный взгляд на маму, по её щекам катились слёзы. – Будь счастлива. Её глаза тоже закрылись, а рука, гладившая мою щёку, рухнула на землю. Я кричала и плакала, обнимая их тела. Я просила их посмотреть на меня, сжимала большие папины пальцы, трясла их за плечи. Но они не просыпались. И больше не проснутся. Я не смогла… не смогла их защитить. Моё имя окликнул тихий голос. Беловолосый мальчик, вынесший меня из дома, подошёл ближе и коснулся головы, пытаясь хоть на секунду прекратить мои страдания. Слёзы текли из моих глаз не прекращаясь. Я развернулась к нему и утёрла их рукавом. Он прижал меня к себе, а затем подхватил на руки, и унёс от безжизненных тел родителей. Я плакала. Он прижимал меня. – Всё будет хорошо, Кохэку. Я плакала до вечера. Он принес меня в свой пустой дом и пытался напоить чаем или заставить поесть, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Ближе к ночи слёзы уже не катились из глаз. Они просто высохли. Он уложил меня в кровать, накрыл одеялом и отошёл к дверному проёму. – Потушить свет? Или, может ты что-нибудь хочешь? – обеспокоенно спросил мальчик. Пустым взглядом я посмотрела ему в глаза и твердо сказала: – Я не смогу уснуть. – А если я буду рядом? Я кивнула. Он подошел и сел на край кровати. – Нет, – я замотала головой и потянула его за рукав водолазки, – слишком далеко. Ты тоже исчезнешь… – Я обещаю не исчезать, завтра утром, когда ты откроешь глаза, я буду здесь. Он лег рядом и обнял меня, а я, свернувшись калачиком в его руках, уснула, немного всхлипывая. ~ ~ ~ Я почувствовала сильную боль в груди, которая только усиливалась. Она становилась всё ярче, перекрывая воспоминания, заглушая их. Видимо, я всё же не умерла, раз чувствую её так отчетливо. Глаза медленно открывались сами собой, и я начинала видеть уже светлеющее небо с яркими точками. Я лежала на спальном мешке, рядом горел костёр и кто-то сопел. Я попыталась приподняться, но мои попытки не увенчались успехом – плечо заболело так сильно, что я тихо простонала, сжав зубы. Только после этого я заметила, что мою руку сжимает другая. Я наконец повернула голову и увидела Какаши, прижимающего одно колено к груди правой рукой, левой же он нервно перебирал мои пальцы, взволнованно разглядывая их. Казалось, он не сразу заметил , что я пришла в себя. Видимо, думал о чём-то. Я хотела сказать что-нибудь, но не было сил даже открыть рот, тогда я постаралась сжать его пальцы своими. Заметив это, он чуть ли не подскочил с места, а потом схватил мою руку уже обеими своими и сжал крепче. Глаза его блестели. – К-кохэку… – тихо прошептал он и по правой щеке скатилась слеза, оставляя мокрую дорожку. – Всё хорошо, вы спасли меня, а теперь я спасла вас. Мы в расчёте, – еле слышно проговорила я, улыбаясь уголками губ. – Прости меня, я не смог… Я должен был… Твои слова… – он пытался что-то сказать, но речь его путалась. Он утёр соленую дорожку на щеке правой рукой. – Тише, – я успокаивающе сжала пальцы его левой, всё ещё перебирающие мои, – все спят. Мы сможем поговорить завтра. Сбоку послышалась возня и недовольное сопение. – Может ты хочешь пить? Или… – Я хочу, чтобы вы легли рядом, – шёпотом прервала его я, – мы ещё не выполнили миссию, так что вам нужно поспать. Сенсей немного покраснел и отдернул руку, словно только заметив, что держит в ней мою. Но, поняв, что я не против – вернул обратно. – Значит, ты всё помнишь… Я кивнула и взглядом указала на спальное место в двух метрах от меня. Он нехотя отпустил меня и уже хотел отправится туда. Я слабо потянула его за рукав водолазки. – Слишком далеко, вы исчезнете, – словно передразнивая прошлое, возразила я. Он перетащил спальный мешок и положил его рядом. Затем снова взял мою руку в свою. – Я обещаю не исчезать, и ты мне пообещай…