Завядший цветок, его грехи и святость русского

Уже смеркалось, но желанного гостя это не сильно волновало. Уставший, но как всегда собранный и серьёзный мужчина дважды постучал по двери. Девушка, жившая в той квартире, узнавала его всего лишь по этому характерному стуку, она не нуждалась в словах, сказанных его гудящим басом. Переводчица мигом открыла дверь. На время они так и застыли возле порога. — я… могу пройти? — наконец проговорил он. Сердце Петры заискрилось. Она наконец заморгала, перестала буравить его своими глазами и отошла от двери, позволяя войти. — Извини…те, Игорь. — тихо, еле-еле произнесла она. Бледная кожа Беловой, её синяки под глазами, худоба свидетельствовали о её не очень здоровом состоянии. Игорь кивнул, перешагнул порог и прошёл дальше. На кухне было удивительно чисто. Единственное, что смутило его глаз, так это давным-давно завядшие цветы в вазе, которые он приносил ей больше месяца назад… Белова проследила за его взглядом и неловко пробормотала: — Я…забыла…убрать Тарасов снова кивнул. Но отметил это для себя. Чувствуя волнение девушки, он мимолетно вспомнил о том, как раньше холодно и спокойно она относилась к нему, до их первой неформальной беседы наедине. И как по-девичьи теперь она ведёт себя с ним, когда только видит. Слава Богу, Пётр Семёнович ещё не догадывается об их… взаимодействии за пределами работы. А если?.. Ладно, Тарасову уже всё равно что о нём могут подумать. Он взрослый человек и вправе поступать так, как считает нужным. Игорь ещё немного задержался на розах, а потом присел за стол. Он определённо, по обыкновению посмотрел на Петру, дабы та составила ему компанию. Почему-то девушка старалась не смотреть на него сейчас и всё же села напротив. Они снова молчали. — Всё-таки нужно было принести вам свежие. Как будто знал. — его привычка озвучивать только половину своих мыслей как обычно ввела Белову в ступор. — Что? Девушка, затерявшаяся в своих мыслях, пока он молчал, словно ожила и с удивлением взглянула на него. — Я про цветы. — А… Не стоит… Я… Вы неправильно поняли — Не нужно пытаться оправдываться, дорогая Петра Сергеевна. — легко усмехнулся он. — всё, что мне нужно было, я понял. И принял к сведению. Мне жаль… что я не могу навещать вас так часто, как хотелось бы. — Мне тоже. Девушка смущенно поправила свои угольные волосы, мимолётно взглянула на Игоря и вновь впилась своими чёрными глазами в серую, однотонную скатерть. Она сидела прямо, но от её вида веяло мрачной пеленой, опасной для такого человека, как Тарасов. Всё-таки, противоположности притягиваются. Человек, верующий в Бога, от природы своей светлый и бесконечно правильный и человек, утопающий в грехах и боли своей, спасения не сумевший в ближних найти. И оба влюблены. Она — в его свет, а он — в её мрак. — Вы сегодня ужасно молчаливы. Ещё сильнее, чем обычно. Голос выдавал некоторую печаль. Белова вздохнула. В голове мелькали одни и те же терзающие её картины. Она — убийца. Она — обманщица. Она — самая настоящая дрянь. И по её мнению, она совсем не имеет никакого права любить этого человека. Она совсем не понимает, как умудрилась вообще «связаться» с ним. И зачем это сделала? Столько проблем её окружало, столько опасностей, а она обрекает и себя, и теперь Игоря на всё это. Их разговоры это ошибка. Их встреча это неудачная шутка. Его взаимные взгляды для неё это… мучение, потому что она уже знает, что в конце концов ожидает её. А Игорь смотрит на неё внимательно, почти не моргает. Таким живым, искренним взором. Петра возбудила тот самый угасающий огонь в его душе, не зная об этом прежде. Насколько она настоящая с ним? Что она таит в своей душе? Что она из себя представляет? Все эти вопросы заставили его поговорить с ней, принудили к действиям. Но хотелось ли этого самой переводчице? Белова вдруг поднялась с места и ушла в спальню. Игорь проследовал за ней. К сожалению, всё, о чём она сейчас думала, это был не он. Это было убийство Льва Сона, это был её обман самого Игоря Дмитриевича и Петра Семёновича, это был постоянный кошмарный дремучий лес, в котором она оказывается, когда засыпает. Отвратительное чувство вины, стыд за содеянное, за свой страх, разрушает её жизнь. И вроде бы, сейчас всё лучше, сейчас у неё есть Тарасов, её друзья, Пётр Семёнович, но она знает, что этого не заслужила. Она ведь даже не смогла убить себя, до их знакомства! А потом уж тем более… Вся её жизнь наполнена одним страхом. Теперь она боится их потерять. Девушка до сих пор ничего не рассказала ему про себя, про свою семью. Хотя мужчина и был тем самым человеком, кому она могла доверится, но не делала этого. Беловой известно, что он жалеет её, ей не хочется, чтобы жалости к ней было ещё больше. Неприятно знать, что кто-то любит и сочувствует тебе, когда ты совсем не считаеешь, что заслуживаешь этого. Петра вдруг задрожала. Она стояла спиной к Игорю, не знавшему, можно ли ему заходить сюда или нет. Потом она повернулась и села на край кровати. Девушка тяжело посмотрела на него и почему-то Игорь вспомнил, как она плакала после ареста господина Ана. Мужчина сразу же почувствовал что-то неладное. — Что не так? — спокойно спросил Тарасов. Он нервно почесал свою бороду и ожидал ответа. — Я… Не уверена, что могу сказать Господи, ну почему в ней рождаются такие дурацкие чувства сейчас? Как же сильно раздражает Петра себя. Да если бы не он, возможно, ей бы было намного легче и дальше жить в своей лжи и кормить ею всех остальных! Она давно перестала верить своему убеждению о том, что врёт она родным людям во благо. Какое же это благо?.. Девушка зажмурилась. Она ещё сильнее сгорбилась и перестала смотреть на адъютанта Чхве. Она должна была рассказать. Она… может, перед этим будет правильным сказать, что он ей не безразличен? Нет. Это будет ужасно. Она должна рассказать ему. Потому что он заслуживает знать правду. Он верующий человек. и верит он не только в Бога, но ещё и в саму Петру. А обман — это грех… Игорь сделал шаг вперёд. Петра достала из-под заправленного постельного белья пистолет. Она положила его себе на коленки и двумя руками прикрыла его. Заметив сей опасный предмет, мужчина даже не шелохнулся, однако заметно напрягся. Он решительно приблизился к ней и присел на корточки, чтобы заглянуть в её лицо. Убийца ещё сильнее опустила его, уперевшись взглядом в пол. — Петя? — это было сказано необыкновенно ласково. Кажется, сердце девушки пропустило один или несколько ударов. Тарасов никогда не обращался к ней таким образом, только Ася, Лиза и Пётр Семёнович позволяли себе так её называть. Но его приглушённый голос, практически шепот, заставили её глубоко вздохнуть. Ситуация усугубилась. Петра вновь встретилась с его взглядом. Она приоткрыла рот, думая, что сказать. В итоге прошептала что-то невнятное, неразборчивое, и впервые Игорь пожалел о том, что не умеет читать по губам. Хотя с Петей ему этого было бы не достаточно. Нужно ещё и узнавать её мысли. Несмотря на всё свою усталость и угрюмость, Петра всегда казалась ему…необычно привлекательной. Не только внешне. Но и своим умом, своей речью… и неповторимым шармом языковеда-убийцы. Но иронию в сторону. Тарасову она понравилась, он в душе восхитился ею, хотя прекрасно знал, каких важных Чосону людей ей удалось устранить. Но он всегда видел людей насквозь. Почему-то, доверившись чутью Петра Семёновича, он проникся глубокой надеждой на её счёт. Мужчина чувствовал насколько она изранена и хотел… помочь. Дать ей шанс. И теперь это всё переросло в нечто большее. Двадцатидвухлетняя девушка пробудила в нём, тридцативосьмилетнем мужчине, какие-то чувства, интерес. Что даже сильно удивляло его попервой. Ведь раньше кроме работы он не интересовался вообще ничем. Тарасову хотелось хоть как-то порадовать её, взбодрить, но ему пока не удалось узреть её улыбку. Какая же она всё-таки? И сейчас ему было так необъяснимо больно видеть Петру в подобном состоянии… Он не понимал, что же такое на неё нашло, ведь раньше она не была так потеряна на их встречах, и хотел узнать правду. Мужчина накрыл её ладонь своей, почувствовал холодную кожу своей тёплой рукой, и, не обрывая зрительный контакт, хотел убрать не на шутку напрягающий его пистолет. А девушка, поняв его движения, аккуратно, но крепко обхватила его кисти и сама вложила в них пистолет. Но потом произошло то, чего Игорь никак не мог ожидать. Дрожащими руками она стала поднимать его тяжёлые руки вверх, к своему лицу. — Пожалуйста, поднимись. — тихо попросила она. — Что? Почему? Для чего? Что ты задумала? Нет, я не буду этого делать… — я тебя прошу… Забавно. Как быстро они способны переходить с «вы» на «ты». Глаза Игоря впервые были такими округлёнными. Мужчина почувствовал, как что-то внутри ёкнуло и чуть ли не сломалось. Он хотел выпутаться, убрать свои руки, но ловкая переводчица не позволяла этого сделать. Она держала его руку строго на уровне своего лба, а другую она отпустила. Та другая словно онемела, размякла, и заворожённый, испуганный (хоть это и не сильно было заметно) Игорь ничего не мог с собой поделать, он как зачарованный, послушался её. — Что ты делаешь? Зачем? — когда он медленно поднялся, как просила Петра, Тарасов не мог не вопросить вновь. Белова шмыгнула и сильно задышала. Потом чуть успокоилась и быстро, но всё также тихо ответила: — Я хотела тебе сказать кое-что, что давно меня тревожит. Но это очень важно и для тебя, и для меня, и для всех вообще. Это просто невозможно было долго скрывать, а как только мы с тобой сблизились, я поняла, что времени у меня становится всё меньше и меньше и скоро я не выдержу… то, что мучает меня уже долгое время выйдет наружу и начнётся худший кошмар. Зато после него, возможно, я наконец умру… Игорь снова попытался выбраться из её пут, но безуспешно. Разговор, заходящий совсем не в то русло, очень ему не нравился. — Ты не умрёшь… о чём ты говоришь, Петя? И снова это имя. Переводчица зажмурилась и больно укусила свою нижнюю губу. — Пожалуйста, дослушай меня. Игорь, я… Я знаю, что будет, когда я это скажу. Но… если бы… но это было бы нечестно по отношению к тебе. — Принято. Выкладывай. Сейчас он заговорил строго, специально, обрывисто, чтобы она наконец подошла ближе к сути. Девушка едва держалась, чтобы не разрыдаться перед ним. Она ещё раз вздохнула. — Помнишь, я обещала вам с Петром Семёновичем найти убийцу Льва… Настала долгая тишина. Игорь всё ещё терпеливо ждал. — Я знала его изначально. Я знала его так хорошо, что иногда думала, что не знаю вовсе. Я так надеялась, что это не он. Я хотела бы, чтобы кто-либо другой совершил это преступление, только бы не он. — Петя. Его вера, его страх ни на секунду не оставляли его. Мысленно он читал молитвы, думал о Боге и почему-то сомневался. Сомневался во всём происходящем. Что будет потом, когда Петя закончит рассказ? Однако Игорю не хотелось знать ответа. Сейчас, по обычаю, он искал успокоение, надежду в религии на то, что всё будет хорошо. И он молился за Белову. Слезы стали спускаться по её щекам к шее, с шеи ещё ниже. Тарасов хотел её успокоить, но не мог справиться с ожиданием чего-то страшного. А ведь он знал, что она опасна… — Но я ничего не могла поделать. Я не могла сказать эту правду. Потому что… Потому что она такая болезненная, что я сама до сих пор не могу с ней смириться. Потому что..... Она зарыдала. Игорь не мог вымолвить и слова. — Мне было известно имя убийцы с самого начала, потому что оно принадлежит мне. Это я убила Льва Сона. Петра не смотрела на русского. Какое-то время он так и оставался неподвижным. Что-то грохнулось в его душе в этот момент. Рука его дрожала, он долгое время, замерев, не опускал её. Но если кореянка думала, что он захочет убить её после признания, то она глубоко ошиблась. В какой-то момент он резко выдернул свою руку, отбросил пистолет и, отойдя на пару шагов дальше, встал перед ней. Ранее он не мог позволить себе даже этого, ведь боялся причинить ей боль, умышленно или нет. Он и сейчас боится этого. Но Белова его разрушает. Смотрел, очень долго. Его дыхание было неровным, другим. Впервые он предстал перед ней таким. Внутри стало холодно. Зачем она рассказала эту правду? Как он сам будет смотреть в глаза Петру Семёновичу? Почему Петя всё разрушила к чертям, прости Господи? Он был верующим человеком со своими принципами. А Белова только что убила его, хоть и не физически. Какие-то непонятные чувства охватили Тарасова: то ли боль, то ли гнев, то ли отчаяние. Он любил её. Да простит ему это Бог, но он хотел любить её. Он впервые за долгое время стал нуждаться в этом чувстве. Но кто же знал куда его это приведёт? И, всё равно, лицо оставалось каменным, заледеневшим, хладнокровным. Петя подумала: «Да неужели он совсем ничего не скажет???? Ничего не сделает? Почему не убьёт, не ударит меня? Почему не сорвётся? Почему не…обним… о нет, это уж точно самое невероятное из всех». Она продолжала плакать и Игорю так хотелось уйти, прекратить всё это. Ведь у них, на первый взгляд, всё было довольно несерьёзно: они даже толком не касались друг друга, только говорили, много говорили… Однако он не мог. Ноги не слушались его, словно бы их вкопали в землю. Они подкосились. Мужчина опустился на пол, на колени. Он закрыл глаза, зажмурился и шепотом стал молиться. И Беловой казалось, что это длилось вечность. Петра более-менее успокаивалась. А когда он закончил, то очень тихо сказал: — Лучше ты бы сразу призналась в этом… Всё бы было гораздо легче… — его признание ранило чужестранку ещё сильнее. — Пётр Семёнович просил быть к вам менее категоричным, Петра Сергеевна. Я послушался его… и это погубило и меня, и вас, и его погубит, когда он узнает..... — Но…но… нет… — задыхаясь, шептала Петра. Она сползла на пол и стала очень осторожно приближаться к Игорю — Я не хотела. не хотела… — Тогда уж лучше бы молчали до последнего — более грубо прозвучали последующие слова — однако, на ваше счастье, я не буду говорить ему это… я не смогу… Петя снова очень сильно расплакалась. Казалось, ничто не способно было остановить её. Наконец добравшись по холодному полу к своему русскому, она взяла его левую руку и зацеловала. — П-помогите мне, пожалуйста… — девушка умоляла его, как он молил Господа Бога уберечь их всех от ужасного исхода — пожалуйста… Одна-единственная, маленькая слеза упала вниз с его мрачных глаз. Он… почему он. Зачем всё это. — Я думала, если вы убьёте меня, то мне будет от этого легче, чем от того, если вы бы меня покинули. Я хотя бы не буду смотреть в глаза Петру Семёновичу. — Если бы я убил бы вас, я бы тоже не смог. Ваше эгоистическое мышление предлагает мне убить и себя заодно? Согрешить? Вот. То-то же. В его голосе стали прослеживаться прежние нотки упрёка и неудовлетворённости от каких-то странных фраз Петры. Но ему самому было больно от них. Что же он делает? Белова ничего не смогла ответить. Однако он потянулся к ней и очень крепко обнял. Она продолжала тяжело дышать и тихо плакать, но жадно обхватила Игоря своими руками. Ей всегда хотелось оказаться в его объятиях. Но не таким образом… Они оба нуждались в объятиях. — Прости меня, Петя… прости. Но я не знаю, что теперь нам делать. Девушка попыталась подняться и потянуть его за собой, но ничего не получилось. — Я всё испортила. Я во всём виновата… я… как же… мне нужно просто перестать существовать. Игорь опять захмурился, ослабил объятия и взглянул ей в глаза. — О нет, нет же. почему ты опять забываешь то, что я говорил тебе об этом? Нельзя тебе даже думать о смерти… Ты должна жить ради тех, кто скорбит по убитым тобой людям. И к тому же… Я не смогу пережить потерю тебя. Пётр Семёнович тоже этого не выдержит. Как же ты этого не понимаешь? Тарасов всё-таки поднялся вместе с Петей. Она выглядела такой убитой, сломленной сейчас, что Игорь подумал, что у неё уже нет сил на какие-либо ещё эмоции. И он так боялся, что Белова снова зарыдает. — Я тоже хочу попросить тебя кое о чём. Пожалуйста, ни при каких ситуациях, не лги больше. И не смей думать даже о своей возможной смерти, потому что я… готов пожертвовать тем, что я имею, ради тебя. Даже своими моральными принципами Он был убеждён в том, что Бог накажет его. Их обоих. Но Игорь не мог поступить иначе. Девушка молчала, будто бы не слышала. Потом устало покачнулась. Игорь Дмитриевич вновь прикоснулся к ней, удерживая на ногах. Они ничего не говорили. Но в этот момент Петра осознала, насколько сильно он ей дорог и что это правда взаимно. А это так противоречило всему случившемуся в её жизни. Её глаза опять были на мокром месте, от чего Игорь с приглушённым отчаянием вздохнул и очень опечаленно выгнул брови. — Я люблю тебя — прошептала переводчица на корейском и вновь нашла его глаза своими. В тот момент она даже немного сожалела, что Игорь знал её родной язык. Мужчина закрыл глаза, казалось бы, от удовольствия, и снова раскрыл их. Прочитать в них можно было и боль, и некоторую радость. Вряд ли он бы когда-нибудь услышал бы эти заветные слова. И неважно на каком именно языке они были произнесены. — И я тебя… Петя. Игорь внезапно, но очень аккуратно дотронулся до её щеки, ласково погладил пальцами и, заглянув в глаза словно в последний раз, притянул её к себе. Легонько поцеловав в губы, он посмотрел на её реакцию и очень грустно улыбнулся. Что же она с ним сотворила? Петя судорожно вздохнула и тоже улыбнулась. Вымученно, как могла. Она пропустила пару слезинок, которые успешно были убраны с её лица чужой рукой. Девушка обняла его, а он ответил тем же. Игорь, как бы укачивая из стороны в сторону, успокаивал её, от чего Беловой казалось, что она сейчас уснёт. Но впервые в жизни ей правда захотелось вновь проснуться. На душе всё ещё было очень тяжело, но вместе с тем пришло некое тепло. — Спасибо. — также, шёпотом поблагодарила его эта несчастная девчонка, которой когда-то не было прощения.