Наедине

Стас вернулся в Держинск на лето, как только закрыл сессию. Первый курс бросил его в ледяную воду, явно собираясь наблюдать за тем, как наивный парень, ещё вчера, считай, мальчик, идёт ко дну. Культура северной столицы готовилась добить несчастного, чтобы тот либо сторчался, либо спился, но Стас выстоял, чему и сам удивился. В конце концов, зачем постоянно строить из себя эталонного студента, если можно просто плыть по течению и с блеском выбираться из любой задницы? Одна мысль его мучила всю дорогу домой: насколько всё изменилось? Нет, на инфраструктуру и развитие Держинска ему было абсолютно плевать, хотя он наверняка расстроился бы, узнав, что их знаменитые трубы закрыли для посещения или что-то в этом роде. Гораздо больше его интересовали отношения с Неудачниками. Будут ли они такими, как прежде, или всё безвозвратно изменится? Петербург познакомил Стаса со многими людьми. Странно, но порой Стасу казалось, что с некоторыми из них у него была некая духовная связь, дающая такое впечатление, что он был с ними знаком всю жизнь и они знали о нём больше, чем кто-либо другой. Стас боялся, что в Держинске его будет поджидать разочарование, воткнёт в грудь раскладной нож и пару раз прокрутит его, чтобы уж наверняка. Застиранное бельё уже как полчаса сдано проводнице, утренний растворимый кофе выпит, а дорожная сумка прижималась к бедру. Старенький поезд замедлял свой ход, пока вовсе не остановился на пустом вокзале. Выходил из своего вагона Стас последним, не желая простаивать очередь к выходу, и спрыгнул со скрипучих железных ступенек на пыльный перрон. День выдался пасмурным, разделяя тревожные настроения Стаса, прохладный ветер перебрасывал по асфальту мелкий мусор и щипал голые икры. Даже лето в Держинске не было похоже на себя. — Стас! — окликнули его. Стас повернул голову, и на лице его расплылась широкая улыбка. Все мысли ушли на задний план, и он понёсся вдоль перрона, бросив на земле сумку. Ничего с ней не случится: Держинск хоть и странный городок, но люди в нём живут порядочные. Однажды Стас забыл на скамье в сквере телефон, а когда вернулся, тот всё лежал на своём месте, и только группа девчонок сидела рядом, надеясь, что его владелец вернётся. Замедлившись немного, Стас упал в крепкие объятия мамы, прижал её так близко, как только мог, и даже немного приподнял, а та выпустила весь воздух из лёгких и рассмеялась. — Задохнусь же! Задохнусь! — попискивала она, и Стас всё же поставил её на землю. — Мама, — выдохнул Стас, разорвав объятия. — Да ты похудела! Та приосанилась даже, одёргивая джинсовую курточку. Её глаза лучились гордостью за себя и благодарностью, что её сын заметил это изменение. — Да она фитнесом занялась. Купила себе коврик, теперь по вечерам как включит RU.TV, как начнёт пресс качать, мешает мне «Следствие вели…» с Каневским смотреть, — с добрым ворчанием подал голос отец, пожимая сыну руку и утягивая его в медвежьи объятия. — Возмужал, сына, как есть, возмужал! Стас в лёгком смущении опустил глаза. Мама деловито согласилась и, тепло улыбнувшись, вновь обняла сына. Отец молча поспешил за брошенной в нескольких метрах от них сумке. — Красавец-то какой, — заохала она, разглядывая Стаса с ног до головы. Тот, видимо, заразился практичностью от Марата и собрал себе новый стиль, который почти полностью состоял из вещей из секонда. В сегодняшнем его образе исключение составляла только клетчатая куртка-рубашка, купленная в Бершке ещё в прошлом году. У Стаса в голове промелькнуло, что он и вправду становится дедом, и на душе стало немного грустно, что не скрылось от проницательности мамы. — Стас, что-то случилось? — спросила она взволнованно. — Рассказывай давай, на учёбе какие-то проблемы? Или… — Арина Андреевна, не мучайте парня, — заговорил из-за спины отец, перехватывая поудобнее сумку. — Что ж ты сразу, из огня да в полымя? Наговоритесь ещё за лето. Мама нахохлилась и свела брови к переносице. — Дмитрий Валерьевич… — Станислав Дмитриевич, приятно познакомиться, — кратко склонил голову Стас на камердинерский манер, и всё напряжение мигом исчезло и сменилось смехом. — Пап, дай я сумку понесу. — Дай я за сыном поухаживаю, — ворчливо отозвался Дмитрий, вцепившись в сумку покрепче. — Пойдёмте уже к машине. В туалет хочу!.. — А я тебе говорила сходить дома, — затянула привычную песню Арина, как только они двинулись к стоящей на парковке машине. Усевшись на заднем сидении, Стас тут же уткнулся в окно, готовясь рассматривать местные пейзажи и подмечать, что в них изменилось. Правда, за всю дорогу единственным нововведением стала масштабная стройка за чертой Держинска: от железнодорожного вокзала до самого города приходилось ехать минут тридцать. — Стас, рассказывай, как тебе Питер? Подружился там с кем? — подала голос Арина с переднего пассажирского, повернувшись к сыну. Стас отвлёкся от разглядывания одинаковых деревьев и отнял руку от подбородка. — Мы же созваниваемся каждую неделю, мам, — непонимающе протянул он. — Ты ведь и так знаешь. — Да она про дзяўчыну спрашивает, — заговорил Дмитрий, не отвлекаясь от дороги. Машина затряслась от переезда железнодорожных путей, по которым только товарняк всякий таскали. — Девушка-то есть? Стас немного наигранно фыркнул, стараясь скрыть накрывшую его нервозность. — Нет, — произнёс он как можно более безразлично. — Весь в учёбе, весь в учёбе… Арина печально вздохнула. — Внуков я не дождусь… — тихонько протянула она, складывая руки на коленях. — Нет, ты молодец, конечно, всё правильно, тебе сейчас учиться хорошо надо, но… — Вот пусть и учится, — вновь заговорил Дмитрий. Арина чуть качнула головой, соглашаясь, но на лице её всё равно отпечаталась задумчивость. — Бажену, кстати, видела вчера, — переключилась она на другую тему. — Сессию на отлично закрыла, представляешь? Мало поболтали, конечно: она там к Боре спешила, опаздывала уже… Знаешь, мне казалось, что ты ей нравишься… При упоминании Бори в груди потяжелело. — Женька-то? — фыркнул Дмитрий прежде, чем Стас вернулся из прострации. — Не смеши. Она же своя в доску. Стас вновь прикипел взглядом к окну. Замелькали пролетающие мимо редкие дома. Ещё несколько минут, и он будет дома. Хотелось принять душ, лечь на родной диван и уснуть на пару часов. Впрочем, именно так он и поступил, только между душем и диваном пристроился ещё завтрак. Вернись он домой лет несколько назад, скажем, из лагеря, Стас бы тут же пропал из дома, встретился со всеми Неудачниками и не вернулся домой до полуночи, просто ради того, чтобы поспать. Сейчас же, после целого полугода в другом городе, приоритеты немного изменились: всё же, как ни крути, Стас чертовски сильно соскучился по родителям, которые, казалось, нисколько не изменились за это время. Отец всё так же ходил по дому в трусах и смотрел криминальные сериалы — иногда «Уральские пельмени», — а мама продолжала хлопотать на кухне, трещать с подружками по телефону и заниматься фитнесом по вечерам, как папа и говорил. За всю первую неделю они успели съездить за город по шашлыки, посмотреть парочку скачанных с Торрента фильмов, обсудить все новости и случайно сотворить такую сцену: Дмитрий однажды вечером шёл на балкон через комнату Стаса, засунув за ухо сигарету, и у самой двери повернулся к сидящему за компьютером сыну. — Перекурим? — предложил он, поигрывая пачкой красного Мальборо. Стас от неожиданности вздрогнул и тут же подозрительно сощурился. — Я не курю, — ответил в ожидании подвоха Стас, ответил чистую правду. — Как это? — удивился Дмитрий. — Двадцать лет, и не куришь? — Девятнадцать, — поправил Стас, нахмурившись. — Вот так это, пап. Дмитрий почесал макушку, переваривая информацию, а потом махнул рукой и скрылся на балконе, бурча себе под нос что-то задумчиво. Стасу удалось из ворчливого монолога выцепить лишь одну фразу: «Пусть он ещё скажет, что пить бросил», — и прыснул. Вечером он предложил распить втроём бутылочку шампанского, так сказать, отметить воссоединение семьи, и Дмитрий облегчённо вздохнул, тут же соглашаясь. Однако, как бы ни старался Стас, вечно дома сидеть не получится. Ещё перед первой сессией — боевым крещением солдата, как её называли старшекурсники, — Стас подсел на энергетики. Хлестал их вместо воды, честное слово. Сессия прошла, а зависимость осталась. Даже сейчас, в конце июня, когда вторая сессия осталась лишь неприятным воспоминанием и можно было спать до самого ужина, Стас не мог прожить день хотя бы без одной банки. Под самый вечер, часов в десять, он собрался в небольшой магазинчик на другом конце города за энергетиком, поскольку там его продавали на десять рублей дешевле, чем в любом другом месте. Сняв свои ключи с крючка в коридоре, засунув их в поясную сумку вместе с телефоном и дебетовой картой, Стас дал родителям знать, куда он намылился на ночь глядя, и покинул квартиру. Знал бы он только, к чему этот поход в магазин может привести. Стас вышагивал по плохо освещённой улице вдоль спортивного стадиона, отметил новый алкомаркет в деревянном покосившемся домишке напротив, споткнулся о щебень — неужели вместо ухабистого асфальта, который ещё Сталина видел, выложат новый? — и вышел к площади Ленина, главной в городе. До магазина осталось рукой подать: немного попетлять по дворам, пересечь детскую площадку и добраться уже, наконец, к круглосуточному магазинчику рядом с малосемейкой. Тот самый, в котором они с Борей закупались яйцами и хлебом, чтобы сварганить антипохмельный завтрак перед школой. Стас мотнул головой, отгоняя воспоминание. — Стас? — раздался голос сбоку, и тому поначалу показалось, что он бредит. Вынырнув из омута собственных мыслей, Стас повернул голову в сторону голоса и замер, будто его обухом по голове огорошили. Рядом с памятником Ленину, засунув руки в карманы ветровки, на него широкими глазами глядел Боря. За ухом у него торчала сигарета, а вместо обычной обуви на его ногах красовались чёрные резиновые тапочки. Вряд ли он мусор вынести решил, на главной-то площади. С его запястья свисал толстый пакет. — Эм, привет, — несколько вопросительно протянул Стас, тут же пряча руки в карманы брюк. Держинск Держинском, а Питер приучил Стаса одеваться, как нормальный человек, даже при походе в магазин. — Давно не виделись… — на порядок тише проговорил Боря, вытаскивая из-за уха сигарету. Винстон с фиолетовой кнопкой, как подметил Стас, готовый смотреть куда угодно, но только не Боре в лицо. — Как ты? Щелчок зажигалки, и в воздух взметнулся небольшой клуб дыма. — Нормально, — неловко ответил Стас, потирая затылок. — Не знал, что ты приехал, — Стас засмотрелся, как Боря стряхивает пепел: постукивая указательным пальцем по сигарете, натягивая суставы на тонкой коже, совсем как девчонка. Даже Женя стряхивала пепел, зацепляя ногтем большого пальца фильтр. Вы разблокировали воспоминание. Утро первого апреля, одиннадцатый класс, балкон Бори, запах сигаретного дыма, ленивые поцелуи утайкой, в подсознательном страхе, что их могут увидеть с улицы или балкона соседнего дома, нежелание идти в школу на лабораторную по химии, которая повлияет на итоговую оценку в аттестате. Подгорелый омлет на завтрак, потому что родители Бори уехали на пару дней. — Да… — прошептал Стас, отгоняя воспоминание. — На днях. Боря неловко кивнул. — Ты сильно торопишься? — спросил он, и Стас помотал головой быстрее, чем подумал. — Может, выпьем пива, поболтаем? Целый год не виделись… «Нет-нет-нет-нет-нет…» — Можно. Только маме позвоню, чтобы не волновалась, — вместо этого ответил Стас, мысленно ударяя себя по голове чем-нибудь тяжёлым. Он выудил из поясной сумки телефон и быстро нашёл в контактах номер Арины. — Да? — раздался из динамика голос. — Мам, я тут с Борей случайно встретился, — заговорил Стас, перекрикивая поднявшийся ветер. На макушку ему что-то капнуло. — Мы тут посидим, поболтаем немного. Дома буду часа через два максимум. На заднем плане скрипели половицы. Наверное, Арина прямо сейчас занималась спортом, там же всё по подходам, время отдыха и работы имеет значение. — Ой, Боря! — воскликнула мама, и половицы скрипеть перестали. — Как у него дела? Как тётя Сара? Стас взбил пальцами волосы, почёсывая макушку. Он видел, что Боря всё ещё курил, поэтому сделал пару шагов в сторону, не отходя далеко, просто для того, чтобы хоть чем-то занять ноги. — Всё хорошо, — ответил он. На его щеку упала небольшая дождевая капля. Стас прекрасно понимал, что его маму явно подбивало желание спросить что-нибудь ещё: про учёбу, про жизнь в Москве, может, ещё про что-нибудь, поэтому решил пресечь долгую болтовню на корню: — Ладно, я пошёл. Напишу или позвоню, если что. Давай. Фыркнув, Арина повторила последнее слово и первая бросила трубку. Стас убрал телефон обратно в сумку и повернулся к Боре. Тот уже докурил и швырнул бычок в стоящую рядом урну. Раньше он не разменивался на чистоту окружающей среды и бросал окурки прямо на землю. Да уж, Москва меняет людей, это точно. Накрапывал мелкий дождь, где-то вдалеке громыхнуло. Боря быстро взглянул на наручные часы. — Побежали к круглосутке. Уже десять, — произнёс он, и Стас кивнул. — М-да, ливень только завтра утром обещали. — Не каркай, — подал голос Стас, и Боря дёрнул плечом. Ближайший круглосуточный магазинчик — тот самый, в котором Стас собирался купить баночку энергетика, — всё стоял на своём месте, напротив малосемейки. Как только на часах стукнуло десять, вход внутрь закрыли, оставив небольшое решётчатое оконце, как в пост-советских ларьках. Под крышей веранды магазина собрались, казалось, все подростки и алкаши Держинска, потому что именно в нём продавали алкоголь после десяти и без паспорта. Мелкий дождь грозил обратиться полноценным ливнем: Боря всё-таки накаркал. Притулившись на самом краю веранды, Боря со Стасом запомнили последнего в очереди — мужчину лет сорока пяти, на вид вполне приличного, выбравшегося сюда, наверное, после работы прикупить чего-нибудь готового на ужин: котлет там, с макаронами, салат какой-нибудь. Они оба молчали, прислушиваясь к чужим разговорам, и между ними снова повисла неловкость. — Экология в дерьме, — хриплым басом прогремел алкаш справа. — Вырубили пару соток, и всё, н-х. Роза ветров. Заедут сюда таджики, и начнётся беззаконие… — Сюда высококвалифицированные рабочие будут приезжать, — возразил ему тот самый сорокалетний мужчина. — У меня даже сын вот, двадцать в этом году стукнет, на стройке работает, говорит, приезжие с юга только трубы в центре кладут. Ему зарплата пару дней назад пришла неплохая такая, думает остаться там и дальше работать. Алкаш затих. Стас фыркнул едва слышно. Наконец, купив пару полторашек Чешского — продавщица засунула их в чёрный пакет и прокрутила крышки до пшика, — Стас с Борей направились обратно к площади. Дождь действительно усилился, а окна дома Бори выходили как раз на площадь Ленина. Его тапочки хлюпали от воды. — С чего это ты так вырядился? — спросил Стас, отводя руку с пакетом пива подальше от бедра, чтобы бутылки не стучались о ногу. Боря опустил взгляд на свои тапочки и фыркнул. — Да мусор вынести хотел, — ответил он, ёжась от холода. — А там Женя написала, попросила зайти. Она мне уже давно обещала отдать пару вещей своего бати, из которых он вырос. Стас понятливо кивнул, а затем смахнул прилипшую к щеке прядь волос, думая, что он наверняка похож на мокрую крысу. Боря пошуршал своим пакетом с вещами, которые наверняка уже намокли из-за дождя. Они ввалились в квартиру, и Стас прислушался к посторонним звукам, которых вообще не было: родителей Бори не было дома. Он нерешительно разулся, и на ламинат закапало с одежды. — У моего дяди юбилей, — пояснил Боря, правильно истолковав молчаливость Стаса. — Родители и меня звали, но я и дома поесть могу. А Гоша к друзьям убежал. Стас молча кивнул, придерживая полы куртки, чтобы с неё меньше капало воды. — Погоди, сейчас я тебе что-нибудь сухое дам, — взмахнув суетливо рукой в воздухе, затараторил Боря и скрылся в своей комнате. Стас последовал за ним и тут же зарылся пальцами ног в пушистом белом ковре. Эта комната, казалось, нисколько не изменилась, только плазменный телевизор сменился стареньким и пухлым, который раньше стоял в спальне родителей. Боря почти полностью исчез в шкафу-купе. — Блин, мы завтра собирались стирку устроить, и у меня из чистого только вот это. Боря протянул Стасу серые штаны и белую футболку. — Я их пару раз надевал, правда, — добавил со странной интонацией он и поджал губы, не зная, что ему делать. Кажется, идея посидеть вдвоём с пивом даже ему начала казаться неудачной. — Пойду пиво в холодильник поставлю… Боря закрыл за собой дверь, и Стас повалился на раскладной диван, пряча лицо в руках, подавляя желание как можно громче заорать. Ну зачем, зачем он вообще согласился?! Часть дивана под ним намокла, и Стас чертыхнулся, тут же подскакивая и собираясь быстро переодеться. Футболка Бори пахла дезодорантом и ещё чем-то, то ли кожей, то ли мускусом. Запах был приятным, вот только он отбросил Стаса в прошлое, и тот сразу понял, что эти пару часов пройдут тем ещё мучением. Боря вернулся в комнату как раз тогда, как Стас одёрнул футболку. Он что-то пробубнил про сушку вещей и скрылся со своей и Стаса одеждой на балконе. Стук капель о крышу балкона заполонил собой всю комнату. Уже через десять минут они заняли свои места на диване — в паре метров друг от друга, — и разливали пиво по цветастым кружкам. Стас обхватил свою руками и зажато прочистил горло. — Ну как там в Москве? — спросил он. Боря с Баженой вместе поступили в этот город и продолжали поддерживать связь, как Стас знал по фотографиям в Твиттере и историям в Инстаграме. Боря чуть улыбнулся, ковыряя ногтем этикетку на своей бутылке. — Не понимаю, зачем вообще поступил в Литинститут, — заговорил он, не поднимая взгляда. — Познакомился с одним выпускником. В гараже живёт. Стас фыркнул, отпивая пива. — Понимаю, — ответил он. — Нам говорят, что мы станем крутыми богатыми лингвистами, а я думаю, что начну выкладывать свои голые фотки на Onlyfans и буду зарабатывать гораздо больше. Боря хохотнул. Спустя час бутылки показали своё дно, а оба парня хорошо так охмелели. Вещи Стаса так и не высохли, и он написал маме, что задержится. Боря предложил посмотреть рандомную серию «Улиц разбитых фонарей», и Стас, фыркнув, согласился и ближе к середине серии лёг на спину, борясь с желанием закрыть глаза и провалиться в сон. Интерес к сериалу иссяк уже на второй серии, и Стас то и дело бросал краткие взгляды на Борю, для которого «Улицы разбитых фонарей» имели какое-то сакральное значение. Детские черты на его лице полностью исчезли. Он немного отрастил волосы, и те сейчас начали завиваться после влаги. Отцовская футболка на его плечах висела мешком, а на руках вылезли мурашки: отопление отключили, и в квартире стало заметно холоднее. Когда Боря перевёл на него взгляд, Стас быстро уткнулся в телевизор. Боря поболтал в кружке остатки пива. — Стас? — позвал он, и тот вновь взглянул на него снизу-вверх. Боря нерешительно покрутил стакан, а затем вылил в рот пиво, но не проглотил его, а наклонился к нему близко-близко и передал алкоголь. Стас широко распахнул глаза, но проглотил пиво. Боря чуть отодвинулся, и Стас мог разглядеть все родинки у него на шее, но не видел глаза, в которых плескалась застарелая боль. Стас резко вздохнул и медленно заговорил: — Зачем ты это сделал? Боря отшатнулся и полностью выпрямился. — Твою мать, — выдавил он, дрожащими руками закрыв лицо. — Прости. Я просто подумал… Н-неважно. У Стаса горели губы, а на щеках расцвели алые пятна. Сердце забилось медленнее, сдавливая рёбра. Мозг так и вовсе перестал работать. Они молча уставились в телевизор, где убийца в балаклаве вонзал нож в живот светлой женщины. — Есть хочешь? — спросил Стас, разбивая могильную тишину, просто для того, чтобы хоть что-то сказать. Боря бросил на него краткий взгляд и подскочил с дивана. — У нас есть салат и котлеты с пюрешкой, — проговорил он, скрестив руки на груди. — Будешь? Стас медленно кивнул, и уже через несколько секунд они переместились на кухню. Стас стоял спиной к Боре, накладывая из миски салат с помидорами и огурцами. Тишина действовала на нервы. — Прости меня, — вновь подал голос Боря, и Стас от неожиданности вздрогнул. — Прости, умоляю… Стаса отшвырнуло в августовское воспоминание. — Прости, умоляю, что бы я ни сделал… — Ты ничего не сделал, Борь, перестань. Фаланга большого пальца хрустнула, и Стас понял, что слишком сильно стиснул ложку. Он положил её на свою тарелку, оперся обеими руками на плиту и шумно выдохнул. — Ничего, — проговорил Стас, перенеся вес на руки и опустив голову. Он не собирался оборачиваться, но точно знал, что Боря с силой растирает глаза. — Почему… — медленно произнёс Боря, но запнулся. — Почему мы расстались? Плечи Стаса сковало холодными цепями. — Ты знаешь, — на порядок тише отозвался он. — Мы говорили об этом. В его кровь будто выдавили шприц с измельчённым стеклом, и сердце грозило остановиться насовсем. — Всё стало только хуже, — продолжал Боря. — Я… я не могу всё забыть. Стас сглотнул ком в горле. — Я тоже. Он не мог обернуться, пальцы вцепились в край плиты и отказывались разжиматься. — Я понимаю, что мы… далеко теперь живём, — разрубил молчание Боря. — Я на работу устроился, знаешь. Билеты на поезд не такие уж дорогие… — Хочешь попробовать? — оборвал его Стас, и Боря замолчал. Наверное, кивнул. — Я всё ещё люблю тебя. Стас зажмурился, боясь, что позорно расплачется на месте. Плечи его дрогнули, и с губ сорвался рваный вздох. — Я… — попытался произнести Стас, но слова застревали в горле. Попытавшись глубоко вздохнуть, он кивнул. — Я тоже. Стул позади жалобно скрипнул. Стаса обвили холодные руки со спины, а шею опалило горячее дыхание. — Пожалуйста, давай попробуем, — добрался до уха возбуждённый шёпот. — Всё получится, я обещаю. По всему телу Стаса расплылась расслабленность. Он медленно обернулся и обвил Борю руками, зарываясь носом ему в ключицу. Боря шумно выдохнул и прижал его ближе, касаясь губами оголённой шеи, но не целуя. По этому месту у Стаса будто прошёл электрический разряд. Хотелось быть ближе, гораздо ближе, ловить каждый вздох губами, до боли в руках сжимать чужое тело, будто восполнять весь этот год, протащивший их двоих через мясорубку. — Останься, — опалил ухо Стаса горячий шёпот. — Не хочу тебя отпускать. Ну, сегодня. Стас только кивнул, и сильные руки только крепче его стиснули. В голове появилась неожиданная мысль, глупо ли это будет с его стороны, если он прямо сейчас отстранится и поцелует Борю, дико, с неким животным желанием отогнать всё плохое, затолкать прошедший год в самые глубины памяти, чтобы тот больше никогда не давал о себе знать. Но Стас только повернул немного голову, утыкаясь носом в сгиб шеи Бори, и тот чуть вздрогнул, когда спокойное дыхание прошлось по его коже. — Стас… — выдавил Боря, будто в нём боролись две противоположные вещи: отстраниться или прижаться ближе. Плечи его напряглись. — Ты это специально делаешь? Стас рассмеялся, но этот смех больше был похож на толчки воздуха из носа. По телу Бори прошла дрожь. — Когда твои вернутся? — спросил вместо этого Стас. — Гоша останется у друзей, — скованно проговорил Боря, чуть отстраняясь, чтобы не касаться Стаса бёдрами. Стас всегда любил дышать ему в шею, немножко игриво давить на это слабое место. — Родители дай Бог к семи утра придут. — Хорошо, — лениво кивнул Стас, разрывая объятия и касаясь руками щёк Бори. — Значит, мы одни тут? Боря слабо кивнул и первым прижался к губам напротив. Миска с салатом чуть пошатнулась, но не перевернулась.

Мам, я у Бори останусь Дождь льёт страшный, промокли до нитки 00:07

Мама Передавай ему привет! Допоздна не сидите, ты ещё завтра хотел папе в гараже помочь 00:07