карусель

Когда я нехотя оттягиваю дрожащей рукой резинку пижамных штанов, я думаю о тебе. Я думаю о том, что у нас катастрофически мало общего, что мы лишь две крохотные звездочки на необъятном полотне небосвода, разделенные километрами зияющей пустоты. На самом деле, ты ничего не значишь для меня. И все же… Нас ничего не связывает. Я говорю это себе, когда целую тебя в первый раз, ёжась от декабрьского холода. Один неловкий поцелуй, одна мимолетная влюбленность наивной школьницы. Несколько шотов водки, короткий разговор и твои руки в моих волосах, твои руки на моей талии, твои руки везде. Тебя слишком много: ты в моих мыслях, ты рядом со мной, твои губы на моих. Нас ничего не связывает. Я говорю это себе, когда целую тебя во второй раз, сидя на твоих коленях в подвале какого-то клуба. Жадные поцелуи дурманят сильнее дешевого алкоголя, и это пугает меня. Ужас разливается по венам, подобно обжигающему холоду. Я стремлюсь доказать всем, но в первую очередь самой себе, что мне наплевать, что карусель пьяных поцелуев для меня в порядке вещей. Я целую другого, и мне становится невыносимо тошно от боли, на мгновение промелькнувшей в широко распахнутых глазах. Нас ничего не связывает. Я говорю это себе, когда целую тебя в третий раз, а затем снова и снова на вечеринке в честь дня рождения твоего товарища. Я знаю, что пригласить меня было твоей идеей. Я знаю, зачем ты это сделал, когда ты расстегиваешь пуговицы на моих джинсах в туалете. Я знаю — и исступленно глотаю воздух, пока твои пальцы жадно изучают изгибы моего тела. Я ухожу, нет, я сбегаю по-английски, даже не попрощавшись, захлебываясь горькими слезами. Ты слишком поздно замечаешь мое отсутствие. На самом деле, ты что-то значишь для меня. Ведь когда я нехотя оттягиваю дрожащей рукой резинку пижамных штанов, я думаю о тебе. Ты обо мне — нет.