Obliviate.

Близилась полночь. Дракой Малфой приехал из школы на пасхальные каникулы в отчий дом и отчего-то не находил себе места. Юный маг то и дело расхаживал туда-сюда по собственной спальне. Перед глазами что-то мутное, ускользающее перед ним. Он будто готов вот-вот что-то вспомнить, но каждый раз когда он пытается напрячь память — это ускользает от него. Тает, растворяясь в пучине других мыслей. Малфой злится, ненавидя это ощущение. Ощущение, которое не покидало его, наверное, с убийства Дамблдора. И будь оно все проклято если где-то глубоко внутри он не думал, что это все проделки его совести. Совести, которая сводит его с ума. Волшебник пытается отвлечься, вспомнить как утомительна была неделя, как он устал от своей участи и как готов был отдать душу Дьяволу лишь бы семья Малфоев имела мозгов выбрать другую сторону, ту, что сейчас ближе самому Драко. Однако тот никогда подобного не признает. Более того не произнесет в слух. Боже, как же в детстве он был глуп! Сколько раз будучи глупым мальчишкой он говорил дураку Поттеру выбирать правильных друзей. Верную сторону. Ведь он думал, что тот не знает что такое «хорошо» и что такое «плохо». Малфой знает, а он — нет. И как ужасно понимание того, что на самом деле дураком здесь был только Драко. Отчего-то вдруг перед глазами всплыло лицо Поттера с протягивающей к нему рукой, а за спиной шрамоголового замаячила Грейнджер. Драко тряхнул головой отгоняя ненужное прочь, цепляясь напряженным взглядом за шторы, цвета зеленого, да только не находит в этом «нужное». Тяжело выдыхает и не найдя успокоения в своих покоях вовсе выходит прочь. Коридоры дома пусты, темны и тишина еще такая зловещая, жуткая. Однако Драко привык, он легко лавировал в темноте, идя бесшумно и все также по-малфоевски грациозно. Подходя к кабинету отца Драко не ожидал услышать голос Северуса. Удивительно, что директор вообще нашел время прийти в Малфой-мэнор. От осознания, что основания прийти сюда «просто так» у Снегга нет, Драко затаил дыхание и не нашел причин уйти, однако, нашел тысячу, чтобы остаться и подслушать. Юноша достал из-под плаща палочку и тихо прошептал заклятие «сонорус»¹, позволяющее заклинателю слышать голоса говорящих четче. — Как ты могла сделать такое? — проговорил учитель таким тоном, будто не верил, что его собеседник способен на подобное. — Я сделала все, чтобы защитить его! — прошептала та в ответ, нервно расхаживая из стороны в сторону стуча своими каблуками по мрамору. И в этом голосе, полным отчаяния и боли Малфой младший узнал свою мать. — Ты не имела права решать за него. Малфой знал этот тон Снегга, тон тихий, но пропитанный смертельной, ядовитой злобой. Не понимая о чем речь Драко навострил уши, теснее прижимая к себе свою палочку. — А что ты хотел Северус? — тихо зашептала Нарцисса, — что хотел?! — тут же воскликнула распсиховавшись и прикусила язык, поняв, что кричит. — Что бы он... И эта... Драка не видел, но прекрасно знал как мать скривила лицо выказывая свое пренебрежение. — Это его право! Право помнить! — Северус воскликнул и, кажется, подорвался с места, Драко услышал как что-то, скорее стул, ударилось о пол. — Как ты — выделила та, ядовито выплевывая, — помнишь Лили? — Не смей! — прошипел Снегг. — Тогда и ты не смей указывать мне! — зная повадки матери «от» и «до» Драко не нужно было видеть, достаточно было знать, что Нарцисса сейчас нервно всплеснула руками, — Мой сын никогда не вспомнит, что творил с этой грязнокровой тварью! — Грейнджер, — отчеканил Снегг, — ее зовут Гермиона Грейнджер. Драко замер, не веря ушам своим. Возмутительней слов, что сказала мать Драко не мог представить. И, кажется, в это мгновение, в такой ужас его не приведет даже появление Сами-Знаете-Кого. От оцепенения его спасет в миг образовавшаяся тишина. Еще не совсем потерявший голову Драко сообразит, что его могут поймать и не дожидаясь заклятия «гоменум ревелио»² сгинул прочь теряясь в закоулках Малфой-мэнора Драко смутно помнил как добрался до двери своей спальни миновав все каверзы замка незамеченным. Вот он со спокойной душой стоит перед дверью отцовского кабинета, а вот уже сейчас разбит и пьян вдребезги. Разговор матери и Снегга как набат в ушах, который юный волшебник старался тщательно заглушить огневиски. Нет! Ложь! Огневиски Драко заливал изображение Грейнджер в своей голове, которое почему-то ни в какую не хотело уходить Он терзался мыслями «как же так?» не понимая, не веря реальности. Что могло связывать его и грязнокровку? Что между ними произошло такого, что мать решила применить к нему заклинание забвения? А то что это было обливиэйт³ Малфой не сомневался. Иначе и не объяснишь причин того, что он не помнит. Юный волшебник вдруг охнул, запнулся о собственную ногу и пал на холодный мрамор своей спальни. Бутылка огневиски, что он держал в руке упала, но почему-то не разбилась, лишь содержимое ее медленно стекало на пол. А он замер, не в силах поднять бутыль, да и нет в этом нужды, ведь голову терзает что-то страшное, бередя самое главное, то что он так редко ощущает — сердце. Оно так ускоренно стучало, казалось, кричало ему: «Ну же! Парень ты почти у цели! Вспомни!». Не вспоминалось. Никак. Ни в какую. Драко зажмурился, чтобы тут же со всей силы приложиться головой о стену. Специально. Чтобы вспомнить. Или вырубиться. Но и это не получилось. Он вдруг задумался, вспоминая все что помнилось о ней. Первые четыре года учебы и все, что связано с Грейнджер он помнил четко. Но далее будто стиралось, смазывалось, ускользало. Единственное, что так четко он помнит это короткий и непонятный диалог, который произошел между ним и Грейнджер прям перед самым убийством Дамблдора. Малфой поморщился. Воспоминания о бывшем директоре и его кончине резали без ножа. Он не хотел его гибели. Ни тогда когда направлял на старика палочку, ни, тем более, сейчас. Тогда, в «Башне Молний», он ощущал мало мальское чувство защищенности, понимая, что палочка только у самого Драко. Но после, когда Снейп убил его, когда история малость утихла, Малфой младший четко и ощутимо осознал, что Дамблдор мог спастись. Но от чего-то этот глупый старик хотел быть милосердным к нему за что и поплатился попав в руки немилосердному Северусу и трусливому Драко. Да, он осознавал, что в ту ночь, как и во многие другие вел себя трусливо. Но почему-то четко понимал, что трусость его была лишь потому что в действительности Драко не хотел делать то, что ему внушали или заставляли. Тогда что-то подобное сказала ему и Грейнджер. Юная волшебница, наверно, за неделю до убийства директора, подловила его в коридоре школы, когда Драко в очередной раз прогуливал урок, чтобы подумать о том, что ему придется сделать. На какой ужас пойти, чтобы его семья и он сам остались целы. Он, как сейчас, помнит, что девчонка была так зла, что ее волнистые, пушистые волосы практически встали дыбом. Грязнокровка стараясь, чтобы их никто не заметил, толкнула Малфоя в грудь, взяла за ворот мантии и прижала его к старым колоннам, чтобы не попасться на глаза таким же прогульщикам как они или того хуже профессорам. Картины близ них возмущенно охнули, крича, что она ведет себя не подобающе, однако, она не слушала их, хотя скорее не слышала. — Ты же не трус! — крикнула та зло, оскорблено. А Драко так опешил, что не сразу нашелся с ответом. — Ты! — вновь закричала она и тут же задрожала вся, — Ты не трус! И эти слова ее зазвенели у него в голове почему-то находя отклик в глубине его сердца. Однако сия слабость была невозможна для представителя семьи Малфоев. — Ты что, — выплюнул он презрительно скривившись, отцепляя ее маггловские, вонючие руки от себя, — ополоумела, Грейнджер?! Он смотрел на нее во все глаза стараясь призрением скрыть жалость к ней. — Ты же не трус, Малфой, — прошептала она, обнимая себя за плечи. — Ты же знаешь как правильно, — грязнокровка посмотрела на него во все глаза, а он готов был их себе выколоть, потому что, вдруг счел ее глаза красивыми, — ты боишься только тогда, когда всей душой понимаешь, что делаешь что-то неправильно... Драко тряхнул головой отгоняя наваждение, посмотрел на нее еще раз и прошипев гадкое: — Ненормальная грязнокровка! — оттолкнул бледную как смерть Грейнджер в сторону и быстрым шагом пошел прочь. Подальше от нее, быстрее, лишь бы голова не думала, не переживала о том, почему эта маггловская дура плачет.

***

Следующий день был для Драко тяжел и дело было не в похмелье, которое то и дело стреляло в голову, а в ощущение что, то что он забыл ему необходимо вспомнить. Пропустив завтрак, он немедленно спустился на обед, чтобы видеть бесстыжие глаза матери перед собой. Наверно впервые в жизни он так ненавидел ее. Ее, единственного человека, которого любил безусловно и безоговорочно. Дверь, в обеденный зал Малфоев, с треском распахнулась. Это впервые Драко позволил себе подобную дерзость. Позволил себе опоздать и сотворить шум в стенах заледенелого замка Малфоев. Его дома. За столом одиноко сидела высокая светловолосая волшебница в изумрудно-зеленых одеждах лицо ее было аристократично бледным, но таким же по-малфоевски суровым и пренебрежительным — это была Нарцисса. Женщина удивленно вскинула бровь, одним лишь этим жестом требуя от сына объяснений. — Где отец? — он не собирался ничего пояснять. Нарцисса недовольно причмокнула, медленно вытерла губы салфеткой и откинув ее в сторону все же ответила: — Занят. — ответила та, вглядывалась в черты лица сына ощущая что с ним нынче что-то «не то», — Ты чем-то взволнован? Драко отодвинул в сторону стул, специально проводя деревянными ножками по мрамору, чтобы те издали противный звук. — На самом деле да. — юноша присел напротив матери, сложил руки в замок и вглядывался в некогда родные черты, — знаешь, порой мне кажется, что я что-то забыл. Единственное, что хоть как-то выдало мать это уголок ее губ, который нервно и едва заметно дернулся. Не будь Драко Малфоем и не варись он в этой семье с рождения — не заметил бы подобного. — И что же? — прошептала та, нервно облизывая губы. — Не знаю, — Драко решил быть честным, — порой это пульсирует у меня в голове стараясь всплыть. Но-о, — протянул он, — как только мне кажется, что я вот-вот ухвачу воспоминание за хвост, оно ускользает. Едва заметно Нарцисса облегченно выдохнула. — Забудь, это скорее стресс от того, что наша семья в последнее время переживает. — Драко кивнул, мол соглашается и тут же переводит тему, хотя кулаки чешутся разгромить все. По окончанию обеда, когда обоим кусок в горло не пролез мать и сын молча разошлись каждый своей дорогой. В темном коридоре Малфой-мэнора Драко заприметил нежелательных гостей: Беллатрису о чем-то говорящей с Долоховым. Юноша, не желая видится с ними, а тем более перекидываться парой фраз юркнул в сторону, во вдруг образовавшийся коридор. За стеной взору его предстала каменная горгулья, которая охраняла совсем неприметный кабинет. Кабинет и коридор, который Драко почему-то не помнил в своем доме. — Пароль? — потребовала статуя — Грейнджер. — машинально ответил тот и искренне изумился, когда горгулья отодвинулась, а за ней раскрылась винтовая лестница ведущая вниз. Откуда он знал пароль и почему именно ее фамилия была ключом он не знал. Не знал, но слепо следовал какому-то своему шестому чувству. — Люмос⁴! — прошептал тот направляя палочку во тьму, тем самым освещая себе путь. Осторожно войдя в пыльный кабинет, Драко обнаружил, что комнату не посещали, наверно, век. Свисавшая по углам паутина, разбросанные на полу книги и портреты, висевшие по стенам, но абсолютно пустые, были тому свидетели. И не удивительно, что они пусты, будь Драко жителем в картине, тоже бы убежал от сих мест, да куда подальше, перебегая из рамы в раму по длинным рядам портретов, развешанных по всему Малфой-мэнору. Драко раздраженно сдул выбившуюся прядь волос и нахмурился наблюдая как вдали виднеется омут памяти. Юноша тихо, буквально крадучись подошел к омуту, стоя на готове будто что-то могло выпрыгнуть ему на встречу. Не было ничего. Ничего кроме удивления, которое тот не мог скрыть, ведь кто-то почему-то спрятал этот омут памяти? Кто-то что-то хотел сберечь? А вдруг это он сам? Вдруг тот Драко чувствовал, знал, что мать может так поступить? Вдруг это он для себя все спрятал? Только что же ему вылить в этот омут? Куда он спрятал свои воспоминания? Драко прошелся взглядом по кабинету. Вновь и вновь. Итак, по кругу, цепляясь за каждую вещь и книгу, которую тут же разворачивал, стараясь найти колбу, которую сам же мог спрятать. — Думай, Драко, думай! — вспыхнул тот, отшвыривая от себя ненужную шкатулку, злясь, что она не является хранителем его воспоминаний. Не думалось. Он пнул со злости что-то мягкое, мешающее ему под ногами и тут же замер. Это «что-то» издало противный мяукающий звук. Голову его будто прострелило, а душа кричала: «Грейнджерский Живоглот!». Малфой с опаской поднял это чудище с пола, разглядывая его во все глаза. И нет, это не был сам Живоглот во плоти, скорее мягкая, не живая тварь, напоминающая ему ее животное. Прототип. Маггловский прототип. Игрушка, на простом языке. — Что за черт, — зашептал он ощущая как голову кружит. Он знал это чувство. Сейчас вновь будет казаться что он что-то вспоминает, и он вновь попытается ухватиться за это, да только пусто все! Он падет на пол, приводя себя в чувства, стараясь дышать глубже, не переставая трясущимися руками мять игрушку и: о! Эврика! Нашел, почувствовал продолговатую колбу спрятанную в брюхе кота. — Диффиндо⁵, — прошептал Малфой, разрезая этим заклятием ткань игрушки. Вытаскивая из маггловской вещицы всю вату он находит в ней сверток. Алая ткань, а в ней продолговатая колба с его воспоминаниями. Он встает, слегка шатаясь, подходит к омуту памяти и выливает содержимое колбы в глубокий сосуд с рунами по ободку. Воспоминания закружились странным голубовато-белым водоворотом, и Драко без колебаний, с полной готовностью, погрузился с головой в каменный сосуд. Он оказался в центре холла, где и тут и там сновали нарядные школьники. Это был Святочный бал, четвертый курс. Драко, как сейчас помнил, как дико его раздражал высокий ворот его бархатной мантии. То ли потому что он походил на шеф-повара, то ли потому что это все напоминало ему маггловского священнослужителя. Хотя скорее его бесила потная ладошка Пэнси Паркинсон и ее поросячий до визга вид. Светло-розовая мантия, обильно украшенной рюшками и бантами полнила ее, а от этих рюш и страз рябила в глазах. Ему хотелось убежать отсюда, но он не мог позволить себе подобную роскошь. Драко завертел головой стараясь вспомнить, зацепиться за что-то и понять почему и для чего это воспоминание было для него так важно. Он понял спустя мгновение, когда вдруг взгляд его упал на девочку, стоящую с Виктором Крамом. Он замер весь и не смел взгляда от нее отвести. Гермиона, мать его, Грейнджер была в этот вечер так прекрасна, что невольно у него захватило дух. Она совсем была не похожа на себя. Волосы, обычно напоминавшие Драко воронье гнездо или львиную гриву, гладко расчесаны и скручены на затылке в красивый блестящий узел. Легкая, струящаяся по тоненькой, изящной фигуре, мантия небесно-голубого цвета. И походка совсем другая. Иная. Грациозная что ли. Она улыбалась скованно, кивая каждому знакомому головой или вовсе махала рукой в приветствие. А у него от ее вида вдруг отчего-то сердце ускорило свой шаг. Драко тряхнул головой, отгоняя от себя не нужное, щедро ругая себя зато, что посмел подумать о грязнокровке в таком русле. Однако вечер его был испорчен и Драко, как только появилась возможность улизнуть, покинуть бал, убежал оттуда сломя голову. Тот курс он запомнил лишь тем, что старательно избегал Грейнджер, чтобы после вдруг вновь не ощутить той непонятной, неправильной реакции. Сцена переменилась, и, не успев оглянуться, Драко оказался в другом месте. Деревянный мост. Пятый курс. Малфой младший медленно вышагивал вдоль моста, думая о доме, родителях и о том, что чертов Волан-де-Морт жив. Жив и собирает армию в Малфой-мэноре. Грейнджер он заприметил запоздало, буквально перед носом. Она вглядывалась в даль и с насмешкой, не глядя в сторону растерянного Драко произнесла: — Твоя голова все-таки не пуста, Малфой, раз ты так усердно думаешь не замечая меня. Он стоит почти впритык к ней, долго смотрит на нее не находя ответа. И вовсе не от того, что не осталось в запасе колких фраз, а просто, кажется, он смертельно устал, да настолько, что не хочет даже искать силы, чтобы ответить ей в его саркастичной манере. — Мне лень ругаться, грязнокровка. — ответил честно, оборачивая голову туда, куда мгновения назад смотрела Гермиона. Она уставилась на него удивленно, но не решилась нарушить тот хрупкий мир, который вдруг образовался. Они оба молчали долгие минуты находя их тишину идеальной. Не напрягающей. Однако ее любопытство все же возобладало. — О чем думаешь? — вдруг тихо поинтересовалась она. — О, Грейнджер, просто заткнись! Картинки сменяют друг друга быстро и каждый раз Драко видит как, меняется вокруг них детали, но они оба, неизменно приходят на то же место, в один и тот же час, чтобы просто уединиться и молчать. Кажется в эти минуты уюта они были отчасти счастливы. Они не говорили о проблемах друг друга, не раскрывали друг перед другом душу, не читали друг другу морали и вынесли за скобки отношение «чистокровный аристократ и маггловская грязнокровка». Порой воспоминание было будто в замедленной съемке. Съемке где он исподтишка наблюдал за ней. Вот она откидывает назад непослушную копну волос. Вот смешно морщит нос, когда о чем-то задумывается уходя в себя слишком далеко. Вот на уроке, прикусывает губы мельком бросая на него взгляд. И Боже мой! Как же она была прекрасна в эти мгновения. Мгновения, когда позволяла себе украдкой бросить на него взгляд, а после ругая себя, отвернуть голову. Она была необычной для него. Необычной грязнокровкой. Он понимал это. И каждый раз, когда мысли его уходили в неправильное русло, он ругал себя, ненавидел, но... Не мог остановиться. Не мог перестать думать о ней. Однако эти все мысли и его любования ею, в пределах Хогвартса, не имели никакой силы. Драко был такой же гнидой как обычно. Он все также задевал трио, также вставлял палки в колеса и кажется еще более яростно выплевал ей: «грязнокровка». Возможно этим, стараясь, оттолкнуть ее или же показать себе, что у него не изменилось отношение к Грейнджер. Он как ненавидел ее так и ненавидит. Но почему тогда каждый раз после этих фраз: «грязнокровка», «маггловская тварь» совесть его не щадно била под дых? Ответа он не знал. Или не хотел знать. Наверно переломный момент в их отношениях был после драки Малфоя и Гарри во время игры квиддич. Гарри поймал снитч, команда Гриффиндор победила. Вновь. И юный волшебник, в ярости, приземляясь рядом с Поттером сказал много непростительных слов в адрес ни только Гарри, но и его родителей. Все нутро кричало остановиться, замолчать, но лишь ядовитая горечь слетала с его языка. И не удивительно, что там, на поле, они сцепились как кот с собакой. Они не слышали крики девочек, пронзительный свисток судьи, рев трибун. Им было все равно. Пока кто-то рядом не выкрикнул: «Депульсо⁶!» — и их не отбросило назад силой заклятия. Малфой скорчился на земле, у Гарри из носа текла кровь и вспухла губа; позади обе команды встали на дыбы и чтобы не произошла бойня, одни сдерживали других насилу. Их обоих отвели в больничное крыло и развели по разным сторонам. Грейнджер постоянно кружила вокруг Поттера и это еще больше подбешивало Малфоя. Пэнси Паркинсон вела себя идентично Гермионе, они обе были словно курицы наседки окружающие своего птенца заботой. Да только это злило его еще больше. Ведь не Паркинсон он хотел видеть. В очередном приступе заботы Малфой наговорил кучу гадостей девчонке, чем довел ее до слез и та, не в силах остановить их убежала прочь. Наверно именно это свинское его поведение заставило ее подойти к нему. — Чего тебе, Грейнджер? — выплюнул тот ядовито, складывая руки на груди. — Не ошиблась ли часом койкой? — Не будь свиньей, Малфой! — строго, будто отчитывает. — Ты невыносим, выгнал человека, который... — О, я не нуждаюсь в мамочке, Грейнджер, жалей своего шрамоголового. Гермиона тяжко выдохнула, сделала два шага к нему, чтобы быть ближе к его койке, слегка наклонилась, чтобы, кажется, слышал только он: — Драко, мне правда, действительно, очень жаль. — глаза большие, смотрели на него как-то по щенячьи и сердце, чего греха таить, замерло. — Жаль, что Гарри тебя не прибил, ведь это решило бы многие наши проблемы! — воскликнула она выпрямляясь и смотря на него уверенно, дерзко. И ему бы вспыхнуть, накричать, да только вид ее воинственный, или локоны львиные отчего-то его рассмешили. И он, стараясь для остальных себя не выдать, прижал кулак к губам, делая вид, что кашляет, хотя на деле скрывает свой смех. Кажется именно эта сиюминутная теплота в дальнейшем позволила им разговориться на деревянном мосту. Они перекидывались парой общих фраз, но в основном больше молчали. Сцена вновь переменилась. Они оба уже не на мосту, а отчего-то в астрономической башне, ночь на дворе и они оба отчего-то кричат друг на друга. — Ты ведешь себя будто заправская шлюха! — в сердцах кричит он, — Серьезно, Грейнджер, ты вот-вот и прыгнешь Уизли в рот! — он наморщил презрительно нос. — Да как ты смеешь! — кричит она, ударяя его в плечи, — Какое тебе вообще до этого дело?! Она бьет его еще раз и еще, пока он не вцепится ей в руки, прижимая их по швам, но не отпуская ее запястий. — Ты — твердолобая дура! — шипит он ей в лицо. Да так горько ей вдруг стало, что бешенство тут же овладело разумом. А в груди все наполнилось дикой, неконтролируемой ненавистью. — А ты ничтожный, умственно отсталый дегенерат! Какое дело тебе? Будто ты святой! Да ты с Паркинсон каждый обед и ужин готов лобызаться! Еще чуть-чуть... Он схватил ее за шею рукой, притянул к себе ближе и поцеловал. И, кажется, оба только этого и ждали. Они не замерли от неожиданности и не пытались оттолкнуть друг друга. Скорее наоборот позволили друг другу истязать себя губами. Выместить всю злость, ревность, неудовлетворенность и что-то еще... Что-то очень светлое. Поцелуй был болезненный, но такой живой, полный чувств. Полный таких противоречий. Вот они кусают друг друга, терзают до крови и тут же, будто извиняясь целуют нежно, невесомо, прощая друг друга за причиненную боль и металлический привкус. Что-то резко хлопает и они вздрагивают отскакивая друг от друга. Напуганные, осознающие что только что произошло они молча вглядываются в друг друга, чтобы после трусливо сбежать. И кто бы мог подумать, что первым трусом будет храброе гриффиндорское сердце. Воспоминания заметались как ускоренная кинокартина: вот он, после их поцелуя, бледный словно сама смерть, лежит, терзая себя противоречивыми мыслями. Он старается внушить себе, что ему противно, но на самом деле из раза в раз возвращается к ее губам и тут же, вновь, корит себя, люто за это ненавидя. Проходит время, и снова он, ненавистно прожигающий ее спину. Злиться потому что Гермиона в глаза ему не смотрит. И в коридоре, когда он намеренно задевает ее плечом она делает вид будто ничего не произошло. Он бесится, злясь, ненавидя всех кто ее окружает. Эти гриффиндорские ублюдки будто сговорились! Ни на минуту, ни на долю секунды не оставили ее одну. Время идет, а он вновь и вновь приходит к деревянному мосту с ужасом понимая, что ее там нет. Не придет. И ему бы перестать приходить, ждать, но не может. Ругает себя, но против себя пойти не хочет. Так и закончится пятый курс. Так пройдет и половина лета: в одиночестве. Без нее. Сходя с ума от противоречивых чувств не только к ней, но и в целом к роли его семьи в войне. Стараясь убежать от того ужаса, что творится вокруг он, будет находить утешения в своих воспоминаниях, которые он из раза в раз будет прокручивать в голове. Вспоминать ее и ненавидеть. В итоге не выдержав, или, скорее стараясь убежать от проблем, найти утешения, облегчить свою боль, или участь, он напишет ей письмо. На которое она ответит. Картина вновь меняется и вот он оказывается в центре Лондона, в парке, снующий под руку с Грейнджер будто так и надо. Будто делал так сто раз и ему нравилось. — Малфой, — отчитывала та его, стараясь скрыть смех, — твои галлеоны тут не действуют. Драко набычился всем видом показывая как ему неудобно ощущение того, что гуляют они на ее маггловские деньги. — Серьезно, Грейнджер как ты живешь в этом аду. Здесь же все... — он нахмурился не находя слов, а она заливисто расхохоталась. — Еще чуть-чуть и у тебя повалит дым из ушей, — она прильнула к нему, обнимая его, — расслабься, Малфой. Мы же договорились жить моментом до конца лета. Сцена переменилась, и, не успел тот оглянуться, как оказался в другом месте. Вечер. Крик и смех детей, все куда-то бегут, радуются. Яркие машины, маггловские карусели, музыка. Грохот. Наряженные люди. И они, двое. Вновь за руку, он протягивает ей сладкую вату, и, Гермиона отщипывая, протягивает ему ее. Он съедает лакомство, попутно облизывая ее пальчики и она отворачивается густо заливаясь краской. — Последние дни лета, — шепчет зачем-то та, портя одной этой фразой весь вечер. Драко напрягается и она отходит в сторону, заворачивая в закуток, где в дали, одиноко стояла лавочка. Она пройдет туда, чтобы присесть и не глядя на него наконец-то выдохнет облегченно. Он знал: она готовиться так начать разговор, но он не хочет ничего слышать. — Гермиона мы же... — Я знаю, мы договаривались. — она кивает, — и, возможно, это наш последний вечер. Эта, правда, были последние дни лета, последние дни перед отправкой в Хогвартс и Драко не знал сможет ли урвать еще один день с ней. Он в принципе и так сильно рисковал отправляясь сюда, находясь с ней. Тем более, что он ощущал перед ней вину, зато, что ему поручил Волен-де-Морт. Конечно Малфой не говорил ей о своем задание. Они в принципе не обсуждали все, что касалось той жизни. Но это не мешало некой скованности и напряжению проскакивать между ними. Тем более он знал, чувствовал, что Грейнджерское чутье что-то чует. — Что будет дальше? Она задала самый страшный для него вопрос. Вопрос ответ на который он знал: ничего не будет. Он будет таким же ублюдком Малфоем, в будущем пожиратель смерти. А она останется... Грязнокровкой Грейнджер, одной из самых умных волшебниц столетия. Драко тряхнет головой и молча протянет ей руку. Она посмотрит на его ладонь с надеждой и верой в лучшее, посему немедля положит свою ладонь, как и свое сердце, в его, в надежде, что он это все сбережет. — Не думай, Гермиона. Не сегодня. — прошепчет наклоняясь к ее ладошке, нежно, невесомо целуя. — Какого черта здесь происходит?! — закричит, заверещит голос его матери. Драко в ужасе развернется, закрывая Гермиону собой, держа наготове палочку. А гриффиндорка не страшась, выйдет из-за его спины, вставая рядом с ним, вселяя своим теплым взглядом в него силы. — Нет! Нет! Нет! — закричит женщина и затопчет ногой, — Отойди! Отойди от этой грязнокровой твари! — Мама. — голос его спокоен, тверд, но почему-то навевает статичный холод. Нарцисса замерла перед ними не веря. Не веря, что её сын, Драко Малфой, защищает грязнокровую суку. Воспоминания вновь побежали лавиной. Вот он ухолит с матерью, так и не обернувшись к ней. Вот Нарцисса читает ему лекции, не гнушаясь оскорбляя Грейнджер. Он молчит, хотя каждое ее оскорбление коробит его. В итоге он внушает матери, что просто развлекался и ничего серьезного нет. Но он врал, конечно, врал. И мать это понимала, однако, понадеялась на его разум. Картинки бегут и вот они уже в стенах Хогвартса. Оба разбиты, но продолжают игнорировать друг друга или играть роль для других, делать вид, что они все те же враги, что и раньше. Она исподтишка следит за ним, наблюдая как он медленно сходит с ума. Внутри, она догадывается обо всем, но отказывается в это верить. До тех пор пока не поймает его в туалете Плаксы Миртл валяющегося на полу, рыдающего и трясущегося от страха. — Коллопортус⁷, — прошепчет Гермиона, чтобы ни одна живая и неживая душа не могла войти к ним. Драко вздрогнет в ужасе, что кто-то видел его разбитого, умирающего от страха и тут же выдохнет спокойно находя ее перед собой. — Драко... — шепчет та обеспокоенно, присаживаясь подле него. Но он лишь злиться и как раненый дикий зверь нападает на нее, крича: — Какого хрена, грязнокровка?! — он тут же жалеет о сказанном, но исправить ничего не может, лишь усугубить. — Ты... — он отпрянет от нее, когда та поднесет к его бледному лицу свою хрупкую ладонь. — Проваливай, Грейнджер. Но та лишь отрицательно кивает головой и все-таки берет его лицо в свои ладони, заставляя его смотреть на нее. — Я могу помочь. Мы можем с этим справиться. Мы... Он оттолкнет ее от себя, вскочит на ноги: — Помочь? С чем ты собираешься мне помочь, Грейнджер?! — выплевывает ядовито, смотря на нее с таким неподдельным презрением, что сердце гриффиндорки невольно вздрогнет. — Перейди на нашу сторону, Драко... — она говорит, глядя прямо ему в глаза, тихо, но он слышит, — мы сможем укрыть тебя и твою семью... Я уверенна Дамблдор что-нибудь обязательно придумает. Плечи Малфоя затрясутся и Гермиона на мгновения подумает, что он вновь плачет, да только то был немой смех, который вскоре сотрясет своим истеричным звучаниям весь туалет Плаксы Миртл. — Что мне твой Дамблдор, дура! — закричит он, сквозь приступы смеха, а после вовсе подлетит к ней, схватит за плечи, поднимая ту с пола, — У меня нет выбора! — прошепчет Малфой, становясь вдруг таким же белым, как и эти стены. — Я должен, Грейнджер... — он смотрит на нее пустым, обреченным взглядом, — Или он убьет всю мою семью. И она не находит слов утешения. Она не знает, что делать, как уберечь и что сказать, лишь смотрит на него также обреченно, как и он сам. — Ты спрашивала, что будет дальше, — зашепчет бесцветным голосом, но посмотрит прямо на нее, ей в душу. — Когда наступит тот день, решающий, обязательно найди меня, Грейнджер, найди, чтобы убить. Она без слов поймет его. Поймет, что отныне Драко Малфой — Пожиратель Смерти. Человек, к которому она неровно дышит. Человек, такой неправильный, но всем гребаным сердцем, любимый. Враг. Тот кто непременно, в будущем, может стать убийцей ее друзей. Тот, кого нельзя было любить. — В последний раз... — прошепчет она ему в губы, чтобы после неуверенно коснуться их своими. В последний раз они оба откинут за скобки все что между ними есть, оставляя лишь «здесь и сейчас». Находя в этом поцелуе... Нет, в друг друге силу, утешение, мечты и надежды. Все то, что им обоим запрещено чувствовать друг другу. В этот момент не будет кого-то кто помешает им и они сами уже не нажмут «стоп». Они зайдут дальше невинных поцелуев, дальше объятий и простых прикосновений. В это мгновение они оба будут плавиться в жарких объятиях друг друга, растворяясь, исцеляя, любя. — Ты девочка? — спросит кусая ей мочку уха. — Нет, — будет ему ответом и ее откровенным обманом, глупым, ведь через мгновения он это поймет. Но она не хотела говорить правду, зная, что он бы остановился. Не позволил бы этому случиться, считая себя недостойным подобного. — Лгунья, — прошепчет после, целуя уголки ее глаз, где невольно соберется влага, а она улыбнется ему, толкаясь навстречу давая этим понять, что ей уже не больно. Драко вынырнул из омута памяти и оказался на полу в том же кабинете: казалось, он до сих пор чувствует поцелуи Гермионы на устах. Полный трепета и дикого ужаса он вспомнит большую часть того, что пережил. Смутно вспомнит, как мать, видя, что Драко разрывается, как все больше и больше хочет выйти из игры, поддаться той стороне обвинит во всем грязнокровку и ее пагубное на него влияние. Он смутно помнит ее слова, но четко увидит, как Нарцисса замахнется на него палочкой. В горле ком. А по щекам текут непрошенные слезы. Черт возьми! Драко Малфой полюбил грязнокровку. Знай он это года три-четыре назад тут же бы пустил себе аваду кедавру⁸ прямо в лоб. А сейчас... Перед глазами ее лицо. Торчащие во все стороны волосы не казались ему уже таким ужасом, почему-то в этом он находил что-то милое. Ее теплые карие глаза заставили что-то теплое разлиться по его душе. Его мерзкой, прогнившей душе. Драко тряхнул головой. Нет. Этим чувствам не место. Грейнджер достойна лучшего. Того же Поттера или проклятого неудачника Уизли. От мысли, что Гермиона могла быть с кем-то еще в груди неприятно кольнуло. Ревность. Драко захохотал не веря, что почувствовал нечто подобное. — Черт возьми, Грейнджер, ты свела меня с ума! — Драко встал с пыльного пола. — Что же будет дальше? — прошептал он, выходя прочь отсюда, быстрее в комнату. Туда, где до утра его не побеспокоит никто кроме его собственных мыслей.

***

— Следуйте за мной! — слышится Драко взволнованный голос матери. — Мой сын, Драко, приехал из школы на пасхальные каникулы. Если это Гарри Поттер, он его узнает. Сердце волшебника остановилось. Если Поттера, действительно поймали, то чертова Грейнджер точно с ним. Он почти застонал от понимания в какую ловушку золотое трио попало. — Что такое? — слышится ленивый голос отца. Ноги Драко приросли к полу, ему не хотелось верить в то, что они здесь. Он понимал, что сейчас, в капкане Малфой-мэнора золотому трио поможет только чудо. Стало по-настоящему страшно. Ни он, ни кто-либо другой не мог в этой ситуации увидеть пути отступления. — Они говорят, что поймали Поттера, — произнес голос матери. — Драко, подойди. И он шел. Шел будто на казнь, стараясь издалека смотреть на человека, который, предположительно, был Поттером, но краем глаза все же высматривал щуплую фигуру Грейнджер. Она исхудавшая, бледная как смерть искусывала в страхе губы. А сердце его обливалось кровью. «Дура Грейнджер! — кричал в сердцах, — Как мне тебя спасти?» Кто-то подтолкнул пленников вперед, к нему, так что якобы Гарри оказался прямо перед его носом. Лицо у того раздулось до невероятных размеров. Оно было буквально бордовым и блестело, будто его намазали салом. Черные волосы доставали пленнику до плеч, а на подбородке образовалась опухоль размером с малую голову. — Ну, что скажете? — проскрежетал их пленитель. — Ну что, Драко? — с жадным интересом спросил отец. — Это он? Это Гарри Поттер? Драко узнал его, по слегка видневшемуся шраму. Узнал, но слова застряли у него на языке. Он не хотел их выдавать. Не мог. — Не уверен, — ответил Драко. — Да ты погляди хорошенько! Подойди к нему поближе! — и столько волнения в словах отца, — Драко, если мы передадим Поттера в руки Темного Лорда, нам все простят. Люциус смотрел на него с надеждой. Одним лишь взглядом показывая сыну как его ответ важен для него. Малфой старший сам приблизился к Гарри, так что тот, хоть и заплывшими глазами, во всех подробностях мог разглядеть обычно такое равнодушное бледное лицо отца. — Что вы с ним сделали? — спросил старший Малфой. — Почему он в таком состоянии? — Это не мы! — хором ответили эти уроды, коих Драко ненавидел всем сердцем. Особенно того, кто держал Гермиону в тисках. — На мой взгляд, похоже на жалящее заклинание⁹, — объявил Люциус и серые глаза отца внимательно осматривали лоб Гарри. — Здесь что-то виднеется, — прошептал он и сердце Драко ускоренно застучало. — Может быть и шрам, только туго натянутый… Драко, иди сюда, посмотри как следует! Как ты считаешь? Ноги его не слушались и отцу буквально пришлось подтолкнуть сына к Поттеру, да так, что лицо Гарри оказалось прямо перед его носом. Быстро пробегаясь взглядом по лицу, Драко неохотно протянул: — Не знаю я, — он знал. И по слегка дернувшемуся лицу Гермионы она это поняла. — Мы должны знать наверняка, Люциус! — крикнула Нарцисса мужу. — Нужно совершенно точно убедиться, что это Поттер, прежде чем вызывать Темного Лорда… Если тут ошибка и мы зря его побеспокоим… — она вздрогнула, — Помнишь, что он сделал с Долоховым и Роулом? — А грязнокровка? — прорычал этот ублюдок, егерь, толкая ту в спину так, что она тут же выскочила на свет — Постойте, — резким тоном произнесла Нарцисса. — Да! Я видела их фотографию в «Пророке»! Смотри, Драко, это Грейнджер? Язык его прирос к небу. Но ему нужно было ответить. — Нет. Не знаю… Не похоже. — Мальчишка Уизли! — закричал Малфой старший, остановившись напротив Рона. — Это они! Это друзья Поттера! Драко, взгляни, это действительно сын Артура Уизли, как его там? — Вроде нет, тебе кажется, — не оборачиваясь на Рона, молвит Драко. За спиной открылась дверь. Послышался женский голос, при звуке которого у Драко ушло сердце в пятки. «Только не она!» — и он готов был взмолиться тут же, да только поздно. Беллатриса, мать ее, Лестрейндж! — Что здесь происходит? В чем дело, Цисси? — Беллатриса медленно обошла пленников кругом и остановилась справа от Гарри, глядя на Гермиону из-под тяжелых век. — Это же та самая грязнокровка! — закричала она. — Грейнджер, верно? — Да, да, Грейнджер! — откликнулся Люциус. — А рядом с ней, похоже, Поттер! Поттер и его друзья попались наконец-то! — Поттер? — взвизгнула Беллатриса и попятилась, чтобы лучше рассмотреть Гарри. — Ты уверен? Так нужно поскорее известить Темного Лорда! Она засучила левый рукав и Драко понял, что сейчас Беллатриса коснется палочкой метки и вызовет своего обожаемого повелителя. — Не стоит, — начал было Драко, однако между отцом и Беллой завязалась бойня за то, кто черт возьми вызовет Темного Лорда. Однако посреди полемики сумасшедшая Белла вдруг застыла, устремив взгляд темных глаз на что-то, чего Драко не разглядел. — Погоди-ка! — завороженно прошелестела Беллатриса. — Что это такое? — Меч, — буркнул кто-то из егерей. — Дайте мне! — Он не ваш, мисс, он мой! Я его нашел. Раздался треск и полыхнуло красным, Беллатриса вывела егеря из строя оглушающим заклятием¹⁰. Она вдруг разошлась не на шутку и завизжала: — Остолбеней¹⁰! Остолбеней! Драко замер в ужасе понимая, на что способна Беллатриса в приступе безумства. Ее противники пали на пол, та же где стояли, за исключением одного, главного; он рухнул на колени, вытянув вперед руки. — Где вы взяли этот меч? — прошипела она, вырвав волшебную палочку из обмякшей руки егеря, — Где вы нашли меч? — повторила она, тыча клинок ему в лицо, а он еле шевелил губами. — Он был у них в палатке, — все-таки прохрипел тот и она получив ответ откинула его ногой в сторону. — Если это в самом деле Поттер, нужно позаботиться, чтобы ему не причинили вреда, — пробормотала она как будто самой себе. — Темный Лорд желает сам разделаться с Поттером… Но если он узнает… Я должна… Должна знать! — Она снова повернулась к сестре. — Пусть пленников запрут в подвале, а я пока подумаю, что нам делать. — Нечего распоряжаться в моем доме, Белла! — Выполняй! — гаркнула та, — Ты даже не представляешь, какая опасность нам грозит! — завизжала Беллатриса. — Отведите пленников в подвал, — приказала Нарцисса уцелевшему егерю. — Постойте! — вмешалась Беллатриса. — Всех, кроме… Кроме грязнокровки. Сердце Малфоя младшего ухнуло вниз. — Нет! — закричал Рон и также хотелось заорать и Драко. В ушах гул. А Драко так заледенел, что пропустил момент как всех увели, кроме нее. Беллатриса за волосы вытащила Гермиону на середину комнаты и ткнула палочкой прямо ей в грудь. — Как вы забрались в мой сейф? — закричала Беллатриса. — Вам помог этот мерзкий гоблин? — Мы с ним только сегодня встретились. — холодно отвечала Гермиона. — Этот меч — не настоящий! Подделка! — Подделка? — хрипло каркнула Беллатриса. — Очень правдоподобно! — Это легко проверить! — послышался вдруг голос отца. — Драко, приведи гоблина. Он скажет, настоящий этот меч или нет. Драко не слышал, голова была забита тем, как ему выручить эту несносную дуру, но в голове не было ни одной идеи. — Драко! — гаркнул отец, заставив того вздрогнуть. Малфой младший посмотрел на отца, после вновь на Гермиону и кивнув, вышел прочь, чтобы привести чертового гоблина. Он шел не слыша гула, раскрыл дверь темницы широко, наставив на них палочку: — Без глупостей. — шепчет холодно, и все послушно отступают к стене. Бледный, взволнованный и решительный он схватил маленького гоблина за руку и, пятясь, вытащит его наружу. Дверь за ними захлопнется, и в то же самое мгновение Драко развернет гоблина к стене и зашипит так, чтобы слышали только они двое: — Скажешь, что этот чертов меч подделка. Гоблин удивленно вскидывает брови, изумляясь, что Драко Малфой просит его о том же, о чем минутой ранее просили друзья грязнокровки. — Понял меня?! — шипит вдавливая острый конец палочки в его шею. Гоблин нерешительно кивнул и Драко выдохнул. А после грубо толкнув Крюкохвата в плечи повел к родственникам. Беллатриса завидев гоблина тут же отдала ему свое внимание. Смотря на него сверху-вниз швырнула в его сторону меч. Гермиона, не шевелясь, стояла чуть поодаль и Драко выдохнул радуясь о том, что она цела. — Ну? — спросила Крюкохвата Беллатриса. — Настоящий этот меч или нет? — Нет, — незамедлительно ответил тот. — Подделка. — Ты уверен? — задохнулась Беллатриса. — Совершенно уверен? — Да, точно. — ответил гоблин. — Ошибки быть не может. Беллатриса вздохнула с облегчением и заметно расслабилась. — Хорошо! — небрежным взмахом волшебной палочки она хлестнула гоблина по лицу, так что на нем мгновенно вспух новый рубец и Крюкохват с криком рухнул к ее ногам. Беллатриса пинком оттолкнула его в сторону. — А теперь, — победно звенящим голосом провозгласила она, — можно и поиздеваться над грязнокровой тварью! — она захохотала, вознося палочку в сторону Гермионы и тут же охнула. — Экспеллиармус¹¹! — проревел Драко, прицелившись в Беллатрису волшебной палочкой. Палочка вырвалась из рук волшебницы и отлетела прямо в его руки. Все удивленно уставились на него, а он полный праведного гнева воскликнул: — Вместо того, чтобы баловаться, — выплюнул тот ядовито, — лучше бы подумала тетушка, что на это скажет Темный Лорд, ведь у нас на руках нет Поттера! — Щенок! — завизжала Беллатриса. — Не смей так говорить с моим сыном! — гаркнула Нарцисса. — Но... — начал было отец, но Драко взмахнул рукой, затыкая его. — То, что я видел, явно не он, когда это слепой Поттер не носил очки? Или что прикажешь делать с его лицом? Там нет шрама! Отведите девчонку в темницу, а мы пока подумаем. Но никто не шелохнулся. Драко смерил всех презрительным взглядом и молча вышагал к Грейнджер, схватил грубо за локоть и прошипев: — Я не гордый, сам отведу. — наконец вывел ее из этого ужаса. Когда они оба скрылись от любопытных глаз идя по узкому коридору подвала он наконец выпустил ее локоть из рук и привалившись к стене остановился. Она смотрела на него во все глаза, не понимая какого черта он ее защищает. — Ты такая дура, Грейнджер. — прошептал он вглядываясь в потолок, сжимая кулаки до боли, — я чуть с ума не сошел. — О, Боже, — зашептала та в удивлении, прикрывая рот ладошкой, — ты вспомнил? — Конечно, я вспомнил, — он обернулся к ней яро шепча, — какого черта вы так глупо подставились! Какого... — он готов был стукнуть кулаком по стене, да вовремя одумался, — Ладно, иди к своим крысенышам, я придумаю как тебя вытащить. — Нас, Драко, — поправила она его. — Вас-вас, — закивал тот головой и подтолкнул ее к темнице. — Гермиона! Гермиона! — закричал Уизли, — Ты, ублюдок! Подлый трус! — Закрой рот, придурок! — прикрикнул Малфой, — Пока они не спустились! — Драко? — крикнул отец, — все нормально? — Конечно, папа. — Рон, — прошептала Гермиона, — не ори, все хорошо. Он... помог мне Драко молча открывает дверцу и пропускает Гермиону. — Помог? — не понял тот. Она кивнула и, видимо, чтобы вопросов возникло больше, или, чтобы ввести всех в коматоз, она обернулась к Малфою, зацепила его руку своей и притянув, поцеловала парня в щеку. — Благодарю, — прошепчет счастливо, а после толкнет его в спину и захлопнет дверь темницы прямо перед его носом. Он хмыкнет, посмотрит на нее в последний раз и уйдет. Чтобы после узнать, что они, с помощью домашнего эльфа Добби сбежали. ¹ Сонорус — заклинание увеличение громкости голоса. ² Гоменум Ревелио — заклинание, позволяющее обнаружить присутствие постороннего человека. ³ Обливиэйт – заклинание, стирающее частично или полностью воспоминания из разума. ⁴ Люмос — заклинание, зажигающие огонёк света на конце волшебной палочки для освещения. ⁵ Диффиндо — заклинание разрезания. ⁶ Депульсо — заклинание отталкивающие цели друг от друга. ⁷ Коллопортус — заклинание запечатывания двери. ⁸ Авада Кедавра — убивающие заклинание, запрещённое Министерством магии. ⁹ Жалящее заклинание — чары действующие аналогично укусу пчёл или ос. ¹⁰ Остолбеней — оглушающие заклинание предназначено для того, чтобы оглушить противника или движущиеся предметы. ¹¹ Экспеллиармус — обезоруживающее заклинание.