На маленький городок северной Америки наступал розовый закат, превращая облака над парком аттракционов в символичную сладкую вату. Пара подростков, весело смеясь, приближались к чертовому колесу, предварительно накупив сладостей и билетов на несколько кругов. Мальчик повыше, с черными растрепанными кудрями и несуразными большими очками слегка пихнул в плечо своего друга, наигранно обижаясь. Со стороны сложно было сказать, что этих неудачников связывает столь многое, что один взрослый человек может не успеть прожить за всю жизнь, а им всего семнадцать и эта самая жизнь у них ещё впереди.
Они редко могли устроить себе такие беззаботные часы, но каждый день не-напоминавший-об-оно автоматически становится для них в один ряд с национальными праздниками. Куда бы они не пришли, будь это их клубный домик и в целом пустошь, где они прятались от шайки Бауэрса, или карьер, куда они часто отправлялись все вместе провести время, они не могли забыть того ужаса. Однажды Беверли выдала свою догадку, которая теперь многое изменила:
— Вам не кажется, что о домике на Нейболт нам напоминают не места, а мы сами? — неудачники безмолвно уставились на Марш. Они же договорились не обсуждать это, пусть даже каждый из них понимал, почему они вздрагивают, когда хоть немного приближаются к этой теме.
— Это б…б… бред, Беверли! — спокойно, но нахмурив брови ответил Билл. — Лично я вообще не думаю об этом, и вам не с-советую.
На этом друзья и сошлись, но в голове каждого поселилось сомнение, и теперь их все реже можно было увидеть компанией больше, чем три человека.
Вот и в этот раз, каждый, кто знал неудачников, не удивился бы, увидев только Тозиера и Каспбрака. Тем не менее, каждый из мальчишек был ужасно взволнован этой прогулкой.
Это было свидание.
Ну да, свидание. Потому что однажды, около месяца назад, Ричи как всегда влез в окно Эдди ночью, но выглядел он при этом хуже обычного. Ясное дело, битва с клоуном-убийцей никому не пошла на пользу, но прошло уже достаточно лет, а руки Тозиера вновь, что странно, терзал тремор, как в первые месяцы после происшествия. Он кое-как дошел до кровати Эдди, и уселся, подтянув колени к подбородку.
— Рич, что не так? — подросток положил руку на плечо обеспокоенному другу, второй рукой теребя рукав своей пижамой кофты.
Ричи сделал глубокий вдох, обернулся к Эдди, но все ещё не смотрел в глаза. Сняв очки, он начал тереть глаза, как будто это могло помочь ему собраться с мыслями.
— Эдди, — тот окончательно заволновался. Если Ричи назвал его не Эдс, и даже не Спагетти, это что-то серьезное, — мне нужно сказать тебе кое-что важное.
Эдди терпеливо ждал, переложив руку Ричи на колено. Когда лицо Ричи достигло своего самого траурного выражения, его обладатель выдал:
— Я трахнул твою мамку. — И прыснул смехом, ловя прилетевшую в него подушку в сантиметре от своего лица. — Не тронь лицо, Спагедвард, тебе ещё им любоваться, — и притянул Эдди к себе, заключая в медвежьи объятия.
— Задушишь же, — прохрипел Эдди, немного отстраняясь.
— Прости, любовь моя, но у тебя было такое лицо, будто ты сейчас заплачешь.
— Я и собирался! Потому что кое-кто позволяет себе приходить ко мне посреди ночи и пугать до полу-смерти, и…
Но договорить Эдди не успел, оказываясь под Ричи, пока тот нависал сверху.
— Ричи?.. — его руки до сих пор немного тряслись, отчего спадавшие вниз волосы щекотали лицо Эдди.
Но тот вместо ответа немного наклонился и клюнул своего друга в нос. Да, именно друга. При этом он через силу растянул губы в слабую, но милую улыбку, ожидая реакции Эдди.
— Оу, Ричи, это так мил…
Но он снова не смог договорить, потому что на этот раз Ричи легко чмокнул его в губы, но тут же отстранился с испуганными глазами и уже без тени улыбки на лице. В глазах Эдди так же читалась растерянность, но что-то в них было ещё. Что-то такое, что сопровождает ваш взгляд при виде ласкового кота, который ластится к вашей руке, или когда вы смотрите на милого ребенка, при условии, что вы любите детей.
— Эдди, прости меня, — Ричи отполз к другому концу кровати, и его руки затряслись ещё сильнее. — Прости меня, не должен был… — и на пару секунд в комнате воцарилась тишина, которая загоняла поток мыслей Ричи в самый дальний уголок его мозга, заставляя его чувствовать себя глупыми и виноватым, опустив голову себе на ладони.
— Хей, — наконец подал голос Эдди. — Я не сказал, что мне не понравилось.
После этих слов подросток в коротких красных шортах на четвереньках подошёл вплотную к Ричи, так, что тот чувствал теплое дыхание на своих волосах. Эдди аккуратно приподнял его голову за подбородок и произнес:
— Ну наконец-то!
И поцеловал.
Вот почему это было свиданием.
Теперь, медленно подходя к аттракциону, Эдди спрашивал:
— Ричи, мы вместе уже месяц, — после этих слов оба немного покраснели, потому что так обозначать их отношения было ещё непривычно, — но почему-то только сейчас выбрались на «свидание». Тебе не кажется это странным? По-моему у нормальных пар все наоборот.
— И с каких это пор отношения медвежонка и прекрасного принца стали считаться нормальными? — проиграл бровями Ричи.
— То есть пару минут назад я был принцессой, а теперь медвежонок? Тебе мама рассказала об этом прозвище?
Ричи нравилось дразнить Эдди. Тот становился таким милым в гневе — слегка сводил густые брови и надувал губы.
— О, Эдс…
— Не называй меня так!
— О, Эдди — спагетти, — «спагетти» цокнул языком, но ничего не сказал, это прозвище было меньшим из зол, — твоя мама в постели и не такое о тебе рассказывает…
— Бип-бип, Ричи! — звонко прокричал Эдди, с разбегу запрыгивая на спину своему «прекрасному принцу», и обхватывая ногами его талию.
— Ох, — Ричи не ожидал и чуть было не упал, но моментально включился в новую игру, это же Ричи. Он даже немного расстроился, что не сам предложил Эдди, такому лёгкому миниатюрному мальчику, прокатиться на его спине. — Куда держим путь, мой всадник?
Эдди залился таким смехом, который может быть только у влюбленного подростка, который считает свою любовь единственной и неповторимой, который готов кричать о ней, готов держать ее в секрете и который готов любить и быть любимым.
Спустя двадцать минут они сидели в ярко-розовой кабинке Чертового колеса, когда музыка внутри нее стихла и сама кабинка встала, как и весь аттракцион. По всем законам жанра, они застряли практически на самом верху, примерно на высоте срока пяти метров. В глазах Эдди тут же заискрился страх, и он пересел поближе к Ричи, хотя того тоже потряхивало.
В следующую секунду они услышали снизу:
— Просьба не волноваться, проблемы с электричеством будут решены в ближайшее время, сохраняйте спокойствие и не раскачивайте кабинки!..
Дальше подростки не слушали, пользуясь моментом и доставая сладкую вату.
— Тише, Спагетти, мы же никуда не падаем и не упадем…
— А ты знаешь, — Эдди оживился и поднял голову, смотря Ричи в глаза, — что только в нашей с тобой стране на аттракционах умирают около четырех человек в год, и это не считая несчастные случаи? А известно ли тебе…
— Все-все, хорошо, я понял, — слишком быстро сдался Ричи, вскидывали руки, а затем укладывая голову Эдди себе на колени. — Извини, я забыл, какой ты у меня осторожный.
— Я не «у тебя», — Эдди слегка покраснел, но Ричи не мог этого увидеть.
— Врешь, очень даже у меня.
— Нет.
— Да.
— Не-а.
— Ага, — и Ричи наклонился, чтобы легко поцеловать Эдди в лоб. — И не спорь.
Теперь уже он мог увидеть, как его парень («Вау, Эдс, ты ведь и правда мой парень! Это так круто и странно!») покраснел.
Затем Ричи быстро облизал его нос, отчего Эдди слегка поморщился, и приклеил к нему немного сахарной ваты, которую тут же съел сам, доводя Эдди до томатно-красного цвета лица, но затем отстраняясь, чтобы насладиться вечером.
— Эдди, — начал Ричи после короткого молчания, во время которого они любовались звёздами, потому что солнце уже село, а кабинка находилась так высоко, — Ты когда-нибудь думал о переезде из Дерри? — в его голубых глазах плескался интерес и вся та нежность, с которой он перебирал короткие мягкие кудри Каспбрака.
Тот немного поерзал, задумчиво ответив:
— Хочу пёсика. Милого белого пёсика. Один чёрненький щеночек у меня уже есть, надо пополнять коллекцию! — хихикнул Эдди. — А если серьезно, Рич, я просто хочу свалить отсюда. С тобой.
— Я люблю тебя, — неожиданно выпалил Ричи, чтобы не передумать.
Эдди привстал на локтях, и ответил:
— И я тебя люблю, Ричи.
***
— Эдди, я так волнуюсь.
Молодая пара стенд-ап комика и аналитика рисков, недавно закрепившая свои отношения ЗАГСе, сидела в гримёрке Ричарда Тозиера, который через пять минут должен был дать свой главный концерт в этом году — завершение тура.
Они выбрались из Дерри около семи лет назад, через год после окончания школы и теперь мало что о нем помнили. За его пределами жизнь кипела, а Ричи и Эдди ей наслаждались.
Год назад, откатав очередной тур, Ричи арендовал частный самолёт, выкупил бунгало у океана на две недели и, взяв в охапку своего бойфренда, отправился на заслуженный отдых.
Потягивая очередной коктейль, слегка захмелевший на жаре Эдди вдруг спросил:
— Рич, а почему мы не жена… замуж… Короче, почему ты не зовешь меня замуж? — и фирменно надул губки, зная, как это действует на Ричи.
— А почему это должен делать я? И вообще, с чего ты взял, что я хочу за тебя замуж?
После этих слов у Эдди пересохло в горле, он приподнялся, а в глазах стояли слезы. Пьяным он очень остро реагировал на все вокруг.
— Хей, малыш, я всего лишь о том, что у нас с твоей мамой все серьезно и я не думаю, что ей понравится…
— Бип-бип, Ричи! — Эдди не помнил, откуда знает эту фразу. Она ощущалась на языке как старая мозоль, давшая о себе знать спустя много лет.
Он оседлал Ричи, хотя никогда раньше не стремился обозначать их отношения публично. Наверное, это из-за Б… Бау… В общем, какого-то хулигана, который однажды наглядно и очень больно показал им, что в Дерри очень не любят «таких шлюховатых гомиков».
Слегка надавив на горло Ричи, он сказал, наклонившись к его лицу:
— Ричард Тозиер, согласны ли вы каждый вечер до конца своих дней стоять передо мной на коленях?
Ричи попытался засмеяться, но рука на его горле сжалась ещё сильнее, и он смог только просипеть:
— Согласен, если не придется брать твою фамилию.
— Чем это тебя не устраивает моя фамилия? — обиженно отодвинулся Эдди.
— Ричард Спагедвард как-то не звучит.
Теперь Ричард Каспбрак-Тозиер, для зрителей все ещё имеющий свою старую фамилию, смотрел на себя в зеркало в своей гримёрной, пытаясь собраться.
— Может, у тебя что-то болит? Опять голова? — снова разволновался Эдди.
— Тише, принцесска, тебе нельзя волноваться, — и Ричи с озабоченным взглядом приложил руки к выросшему за время отдыха небольшому пузику, будто Эдди был беременен, за что получил по голове мягкой папкой со сценарием.
— Ауч!.. — Ричи опустил голову на стол, накрывая ее руками.
Сначала Эдди подумал, что Ричи опять шутит, потому что удар было ничтожно слабым, но спустя пару секунд уже обыскивал все ящики стола, пытаясь найти хоть какую-то таблетку.
— Ты же сказал, что твои боли прекратились? — уже не кричал, а вопил Эдди.
— Они и прекратились… На неделю. Эдс, любовь моя, не кричи, и так тошно.
— Да, прости, — уже тише добавил Эдди, рыская по карманами черного пиджака Ричи, натыкаясь на баночку колёс. Каждый из них знал, что Ричи не был наркоманом, но пока эти таблетки могли помочь от любой боли, они были с собой у каждого. При этом, Эдди прекрасно понимал, что будет, если их обнаружат, но это была, пожалуй, одна из тех немногих поблажек, что он позволял себе в жизни.
— Выход через две минуты.
Ричи медленно поднялся из-за стола, пошел в сторону кулис, опираясь на Эдди. Схватив бокал виски с подноса кого-то из помощников, он залпом запил им таблетку, зная, что потом Эдди его отчитает. Уже за кулисами, поправляя пиджак и надевая микрофон, он клюнул Эдди в висок, сказав на ухо:
— Постой и послушай, я приготовил сюрприз.
Как будто Эдди куда-то собирался с выступления своего любимого.
— Люблю тебя.
— И я тебя.
— Дамы и Господа, — начал вещать записанный заранее один из голосов Ричи, — поприветствуйте того, на кого вы спустили всю свою зарплату, хотя он явно того не стоит. Р-р-ричард Тозиер-р!
Пять тысяч человек, заплатившие за билет и жаждущие зрелищ, взорвались аплодисментами. Ричи на негнущихся ногах вышел на середину сцены, приветствуя толпу.
— Знаете, — сказал он, подводя выступление к логичному завершению, — большинство из вас знают, что я гей. Да-да, чувак с третьего ряда, не делай такое лицо, я видел тебя на параде, твои ножки созданы для юбок.
Разогретый и готовый слушать что угодно зал заулюлюкал, и тот самый чувак с третьего ряда заметно поник.
— Да ладно тебе, не расстраивайся. Зато твоя мама не огорчится, узнав правду, уж я-то с ней договорюсь.
И даже на шутку про мамку зал не сдержался, вот до чего их доводил Тозиер.
— Придурок, — прошептал за кулисами Эдди, поднося пальцы к переносице. Они с Ричи не договаривались о его каминг-ауте, потому что не знали, чем это может обернуться. Что же, значит, сегодня мистеру я-сам-все-решу явно придется расплачиваться за свою самостоятельность в постели.
— Я это все вообще к чему, сегодня, я хочу представить вам самого близкого мне человека, поделиться с вами частью своей жизни, потому что я слишком счастлив быть с ним, чтобы не рассказывать вам о нем в своем твиттере каждый грёбаный день. Я и Эдс, ой, то есть Спагетти, то есть Эдди…
Толпа немного рассмеялась, по крайней мере те, кто хоть что-то ещё соображал, а Эдди жалел, что отказался от ингалятора и стремительно приобретал цвет багровый цвет кулис, параллельно надеясь, что тогда Ричи не заметит его и не заставит выйти на сцену.
— В общем, мы вместе уже семь… Восемь… Короче, много лет, и он меня прибьет, за то, что я этого не помню.
— О да, Ричи, прибью, — сказал в микрофон из-за кулис Эдди, удивляясь собственной смелости.
В следующих момент Ричи выдернул его на сцену под звуки сходящих с ума зрителей. Свет сафитов слепил глаза не привыкшего Эдди, но в целом он чувствовал эйфорию. Ричи немного наклонился, увлекая своего мужа в поцелуй, пока сверху сыпалось конфетти, а из колонок играла старая песня Нэнси Синатры «These boots are made for walking». Выступление удалось.
После поцелуя Эдди смотрел на Ричи самыми счастливыми и влюбленным глазами, когда Ричи вскрикнул и согнулся от резкой боли, держась за голову, а в следующую секунду и вовсе упав на сцену. Зрители смолкли, а Эдди присел возле возлюбленного, думая, что это очередной розыгрыш, от которого седеют волосы.
В тот день Ричи не стало.
***
— И тогда врачи сказали, что смерть была мгновенной. Что ты должен был знать, что медленно разрушаешь себя. Но ты ведь не знал, правда, Ричи? Ты не мог так со мной поступить. Зачем ты в тот день смешал экстази с виски? Я ведь так тебя люблю. Если бы твой мозг продержался ещё немного, мы бы обязательно сходили в больницу, все выяснили и вылечили тебя. Как они вообще смеют говорить, что ты был смертельно болен?! Очень сильно люблю! Если бы я только мог… Ричи…
Эдвард Каспбрак, одинокий тридцатипятилетний вдвовец, сидел в заброшенном парке аттракционов. Когда Ричи
умер не стало, он принял решение похоронить мужа в их родном городе. Приехав в Дерри, он как по щелчку пальцев вспомнил все. Неудачников, оно, гамак, их первый поцелуй. Теперь он приезжал сюда каждый выходной день, чтобы прогуляться по их с ними старым местам, навестить могилу давно покойного мужа.
Эдди захлопнул дневник, в который записывал все, что помнил о Ричи. Он писал его вот уже семь лет и восемь месяцев, ровно столько, сколько времени было у Ричи и Эдди на двоих.
— Бип-бип! Ты помнишь, Ричи? Каждый раз, когда ты переходил грань в своих шутках, кто-то из нас говорил тебе это. Ты помнишь? — но в следующую секунду Эдди вернулся в реальность, в которую его избитый тяжёлыми наркотиками мозг ещё мог его пустить. — Конечно, ты не помнишь. Ты умер! Ты оставил меня одного! Но я сильный. Я справлюсь и без тебя.
Эдди говорил так в свой каждый приезд.
И не справлялся.
Закидывая в себя горсть снотворного в когда-то их с Ричи в постели, он прикрыл глаза и шепотом, сквозь зубы сказал последнее:
— Чертово колесо.
