Выиграть жизнь

— Иисус, Аллах и Будда. — Бокуто выдыхает шумно сквозь зубы, не готовый к виду, открывшемуся перед его глазами. — Не угадал, — криво ухмыляется Куроо, — попробуй ещё раз. Куроо зубами держится за край форменных шорт "Шакалов" и медленно тянет вниз. Очень, очень медленно. А помочь нельзя, руки над его головой прижаты к стене Акааши, его сильными руками. Бокуто чувствует его горячий и влажный язык на своей шее и чуть дрожит, когда он ведёт за ухом. Бокуто перебирает в уме оставшихся богов, кому ещё не помолился, японский пантеон кончился ещё тогда, когда Акааши зажал его в коридоре, едва Бокуто переступил порог квартиры. Он, конечно, всякого ожидал, когда ему написали "не переодевайся после игры", что, кстати, запрещено, и его парни как никто должны знать это. Но чего не ожидал, так это жарких объятий и поцелуев, налетевших с двух сторон, как цунами, как торнадо, как неизбежный катаклизм, угрожающий вынести Бокуто в открытый океан ощущений и чувств. Тогда же, между страстным прижиманием Бокуто к стене и поцелуем куда-то в челюсть, Акааши, у которого мысли ещё оставались хоть сколько-нибудь ясными, шёпотом сказал, что если Бокуто не хочет, то они прекратят, просто они оба ужасно соскучились по нему, хотят его, любят его и господи, Тецуро, ты можешь потерпеть хоть минуту! Это была последняя игра турнира, которая наконец прошла дома, и Бокуто не было несколько недель. Бокуто тоже ужасно скучал, но ему было намного проще забыться в игре, чем им двоим в своей работе, видимо, иначе не объяснить эту их страстную встречу. Кажется, Бокуто даже не успел сумку нормально поставить, хорошо, если дверь вообще закрыл. Но он не был бы Бокуто, если бы всё это — горячие жадные руки по его телу, влажные языки, неразборчивый шёпот Тецуро, прижимающееся тело Акааши — если бы всё это не возбудило его. — Милые мои, как вам откажешь… Так он оказался прижатым к стене уже в спальне, куда его тащили за обе руки, и Бокуто давно не был настолько ведомым, настолько пассивным. И не сказать, что ему не нравилось — он наслаждался каждой секундой. — Ра, Осирис и Исида, — выдаёт Бокуто, когда Куроо вдруг тянет край шорт вверх, оголяя левое бедро. Акааши с его ужасно широкой ладонью оставляет на запястьях лишь одну руку, второй сползая по груди, животу Бокуто, оглаживая его бедро, и, наконец, забирая из зубов Куроо ткань. Куроо целует костяшки Акааши и — Бокуто напрягается и борется с желанием закрыть глаза, чтобы не видеть, но не смотреть — преступление. Куроо ведёт широкую линию языком вдоль края наколенника. — Какой же ты грязный, Тецуро, — громкий шёпот Акааши оседает жаром на шее Бокуто. Его низкий голос вызывает волну мурашек — и Куроо, кажется, чувствует её, потому что улыбается как-то по-особенному хищно. Он поднимает глаза на них обоих, очень медленно высовывает язык и проводит кончиком между наколенником и бедром. — Зевс, Геракл и Арес, — выдыхает Бокуто. — Тецуро, ты с ума сошёл, они же грязные и потные, ох да чтоб тебя!.. Куроо просовывает язык глубже. Бокуто чувствует, как горит лицо от смущения. И краем глаза видит, как пристально Акааши следит за действиями Куроо. Рука его при этом крепко сжимает шорты Бокуто, обнажая почти всё бёдро. Куроо наконец отстраняется, но только чтобы оставить засос на внутренней стороне бедра. Бокуто издаёт полустон-полувыдох. Губы Куроо скользят по коже почти нежно, будто успокаивая, но вызывают только мелкую дрожь. Бокуто всё же закрывает глаза. И тут же распахивает их, когда Акааши прикусывает мочку и говорит: — Мне нужно, чтобы ты побыл хорошим мальчиком, Котаро. — Шею обдаёт горячим дыханием, кажется, Бокуто никогда не было так жарко и невыносимо. — Обещаешь не опускать руки, даже если очень захочется? Ещё не дождавшись ответа, Акааши отпускает его, проводит по предплечью, сжимает плечо и — Бокуто зажмуривается. Чувствует, как покалывает кончики пальцев от напряжения. Как стена холодит лопатки, которыми он прижимается изо всех сил. И как Акааши, простигосподи, задирает шорты и на правой ноге. Бокуто разрывается между «не смотреть, чтобы не сократить себе случайно жизнь" и "посмотреть и сгореть от желания". Куроо, оставляющий дорожку поцелуев по его бедру сверху вниз (вплоть до края наколенников) ни капли не помогает. Юркие руки его при этом оглаживают бедро с внутренней стороны, цепляют нижний край наколенников, сжимают голени. Акааши, похоже, решил повторять, потому что ощущения на обеих ногах почти идентичны, и знаете что? Если уж и погибать, то молодым и в огне, чтобы ярко и красиво. Бокуто открывает глаза. Лучше бы не открывал, потому что удерживать руки над головой становится сложнее. Бокуто раскрытыми ладонями прижимается к стене, надеясь хоть так прилипнуть и остаться хорошим мальчиком. Куроо тянет зубами край наколенников, отпускает и отвратительно довольно улыбается, когда раздаётся едва слышный шлепок о кожу. Акааши, заметив, что на них смотрят, запускает под нижний край свои длинные и узкие пальцы, прохладное прикосновение к разгоряченной и влажной от пота коже. Бокуто глотает слова "разве это не противно?", потому что Куроо опять засовывает свой длинный язык и проводит им влево и обратно. Акааши убирает прядь волос за ухо. Бокуто шумно сглатывает. И Акааши прихватывает зубами тонкую кожу бедра. И оставляет венец лёгких укусов вдоль края наколенников. — Котаро, какие же у тебя охуенные бёдра, — шепчет Куроо, прижимаясь к его ноге щекой. — Да я весь как бы ничего, — шутит Бокуто, но выходит скомканно, в основном из-за его хриплого голоса. И вдруг Акааши кусает его со всей силы. Бокуто шипит от боли — но руки его всё ещё на стене, хотя так хочется оттянуть Акааши за волосы. — Всегда хотел это сделать, — Акааши зеркалит позу Куроо и тоже прижимается щекой к ноге. То ли сегодня Меркурий заполз в жопу Раку, то ли Венера в пятом доме или в сумасшедшем доме, чёрт разберёт эти светила, но парни Бокуто определённо сошли с ума, а он не то чтобы сильно против. Куроо чуть спускает вниз наколенники и облизывает открывшуюся кожу. Бокуто шумно вдыхает через нос и замирает. Куроо повторяет — приспускает и облизывает, приспускает и облизывает. А потом ведёт длинную дорожку языком вверх до самого края шорт. Кожа покрывается гусиной кожей от прохладного воздуха в комнате. Бокуто мелко дрожит. Акааши всё ещё водит пальцами по ноге, и Бокуто так хочется, чтобы эти пальцы скользнули не только под ткань наколенников. Если бы Акааши решил трахнуть Бокуто пальцами, Бокуто был бы счастлив и умолял не останавливаться. Акааши мог бы — ну знаете, теоретически — и не вынимать никогда пальцев из Бокуто, чтобы он смог умереть счастливым, прожив недолгую, но охуенную жизнь. — Котаро, мы ещё ничего не сделали, а ты уже так возбужден, — Акааши улыбается этой своей опасной полуулыбкой, от которой по венам пробегает огонь. Бокуто прикусывает губу, чтобы хоть как-то оставаться в ясном сознании и не дать себе упасть на колени. А очень, очень хочется, когда Акааши вот так смотрит снизу вверх, вот так улыбается, говорит вот таким низким голосом. Бокуто не успевает придумать хоть что-нибудь в своё оправдание, как Акааши носом проводит по его промежности, ровно по члену. Вау. В А У. Несите нового Бокуто, этот не вывозит. Куроо спускает наколенник ещё ниже, под колено, и языком очерчивает чашечку. И знаете, вот лучше бы он был языком где-то ещё, Бокуто кажется, что его член почти подпрыгивает от нетерпения. Приходится сжать ладони в кулаки, впиться ногтями так глубоко, насколько можно, и проглотить готовую вырваться мольбу не издевайтесь. Акааши, похоже, умеет читать мысли, потому что он отстраняется — без его прикосновения так холодно, пожалуйста, Акааши, вернись, члену Бокуто одиноко — и просовывает язык под наколенник. Если надо продать душу, чтобы они прекратили его так мучить, Бокуто готов, хоть сейчас продаст, только пожалуйста, дайте ему уже прикоснуться к их волосам, к ним самим, сделать хоть что-нибудь!.. — Какой ты у нас красивый, — улыбается Куроо, ведя носом по ноге Бокуто и занимая место Акааши у его паха. — Ты бы видел себя, покраснел весь, тяжело дышишь… Сложно держать себя в руках, милый? Бокуто кивает, не доверяя голосу. Куроо — гад и садист — языком проводит по складкам шорт, губами находит член и чуть плотнее прихватывает сквозь одежду. Бокуто сейчас помрёт, честно, вот прямо сейчас, если эти двое не прекратят. — Как думаешь, Кейджи, — Куроо говорит, не отстраняясь, опаляя горячим дыханием, — Котаро был хорошим мальчиком? — Очень, — Акааши оставляет влажный поцелуй на краю наколенника. — Котаро умница и заслуживает награды. Знаете, а ведь этот матч Бокуто сегодня выиграл. И весь турнир тоже. Но самое главное — Бокуто выиграл эту жизнь, потому что Куроо нетерпеливо и жадно стаскивает с него шорты вместе с бельем. Акааши приподнимается на коленях, чтобы легко поцеловать живот Бокуто и прошептать, обжигая кожу можешь опустить руки. Бокуто с наслаждением опускает их на головы Куроо и Акааши, поглаживая их по волосам. И путаясь в них пальцами, надеясь хоть как-то удержаться, потому что вид перед ним в который раз за вечер пытается его убить. Куроо высовывает язык и проводит им по всей длине члена, и Акааши делает тоже самое, и они сплетаются языками на его головке и смотрят на Бокуто вверх из-под ресниц….. — Тецуро, Кейджи, вы…. — А вот теперь угадал, — смеётся Куроо и берёт его сразу во всю длину. Если Бокуто сегодня умрёт, запишите, что он умер счастливым.