Кошмары

Какаши лежит на футоне неподвижно, в тщетной надежде, что его наконец сморит сон. На этот раз без кошмаров. Но вместо этого он отрешенно наблюдает за дрожащими в свете фонаря тенями веток, которые складываются в его личных демонов. Таких, как смерть Рин от его чидори, например. Или Обито, в очередной раз гибнущий под завалами. На этот раз окончательно. Как же, на самом деле, он был рад его тогда видеть… Не просто потому, что этот жизнерадостный идиот был жив, но еще и потому что ошеломленная его возвращением Рин так и не завершила свой отчаянный рывок. Какаши не пришлось становиться убийцей своего друга. Он видел ее рывок, он понимал, что не успеет погасить технику и… И все же Рин была жива. За это он Обито был безмерно благодарен. Вообще, все шиноби обладали способностью моментально отрубаться. Никто ведь не будет ждать, пока ты выспишься! Надо успеть отдохнуть, а не ворочаться с боку на бок, сбивая этим концентрацию дозорного. Так что на многочисленных миссиях Какаши не испытывал никаких проблем со сном. Но вот дома… Стоило чуть-чуть расслабиться в безопасности своей квартирки, отпустить вожжи самоконтроля, и из всех углов на него начинали медленно и неумолимо выползать тени, собственные страхи и прочие демоны подсознания. И избавиться от них никак не получалось. Что только еще больше изматывало и так уставшего шиноби. Приходилось постоянно пропадать на миссиях. И чем сложнее, тем лучше. Там не было места посторонним мыслям, сомнительным страхам и ненужной рефлексии. Там отвлечься значило подписать себе смертный приговор. Какаши и не отвлекался. И хоть спал он урывками из-за того, что большинство миссий были одиночными, все равно чувствовал себя лучше, чем в деревне. Ветки зашевелились, складываясь в залитое кровью и совершенно мертвое лицо Обито. Липкий и холодный комок страха свернулся в животе, потянулся своими щупальцами к сердцу… «А вдруг все это бред, и Обито действительно умер? Вдруг мне не зря снится смерть Рин? Я убил ее?» — появились тревожные мысли, зашуршали изо всех углов, затягивая в дремотные кошмары. От которых толком невозможно проснуться, потому что существуют они на границе сна и реальности, где даже опытные иллюзионисты не отделят правду от вымысла. — Дзынь! — натужно зазвенело стекло от ударившегося в него камешка. Какаши вздрогнул, выныривая из тяжелой, мутной дремы. Сердце испуганно колотилось, а разум еще плутал где-то в тенях, не в силах сообразить, что происходит. — Тук-тук! — в стекло постучали снова, а тени на потолке закрыла собой чья-то фигура. Какаши резко скатился с футона, хлопнул по выключателю, разгоняя теней и призраков прошлого, и уставился на ночного гостя. Им оказался Обито. Который не очень устойчиво балансировал на узком карнизе, дожидаясь, пока Какаши его впустит. — Привет, — чуть неловко улыбнулся Учиха, стоило распахнуть окно. С улицы пахнуло ночным морозцем. Зима в Конохе хоть и была бесснежной, но все-таки не совсем теплой. Какаши передернул плечами и поспешил закрыть окно. В одних боксерах было холодно. Обито все еще улыбался. Улыбка эта сейчас была ассиметричной и совершенно не красивой. Скорее даже отталкивающей. Но дураков говорить об этом Учихе не находилось. А то ведь он мог и вовсе перестать улыбаться! Впрочем, по мнению Какаши, она не была такой уж ужасной. Просто к ней стоило привыкнуть. — Чего приперся? — не очень дружелюбно буркнул Какаши, бросил взгляд за плечо друга, проверяя расположение луны, и посетовал. — Все нормальные люди спят давно. Какаши никогда не признается, что рад появлению Учихи. Впрочем, то, что он не выгонял незваного ночного гостя, говорило само за себя. А Обито неплохо его знал, чтобы это понять и без слов. — Я спать нормально не могу! — теперь улыбка у Обито получилась жалкая. Какая-то дрожащая в неярком свете лампочки, с трудом справляющейся с освещением. Надо бы ее давно заменить. И занавески купить. Да все руки не доходят. Уж больно редко Какаши бывал в этой квартирке. А еще реже у него, утомленного кошмарами, было желание что-то сделать, а не тупо дремать с открытыми глазами. — Понимаешь, то тени какие-то непонятные, а я потом просыпаюсь с колотящимся сердцем! И главное, не помню ничего! — Обито эмоционально взмахнул руками. Какаши привычно перехватил чуть не сбитую с тумбочки фотографию. Учиха даже не заметил своей неловкости. — Но намного хуже другие, — он замолчал, видимо собираясь с силами. Какаши отметил, что Обито как-то весь поник и потускнел. Заметнее стали еще довольно свежие бугрящиеся шрамы. Появились какие-то тени в складках губ и у глаз. «А ведь он тоже очень устал, — мимолетно подумал Какаши. — Потому, наверное, и пришел. Устал от кошмаров и одиночества». — Хуже… Когда мои кошмары четкие, детальные. Я до сих пор их все в подробностях помню, — Обито явственно передернуло. Так и не произнесенным осталось: «мне надо было убедиться, что все это только кошмары». Впрочем, Какаши довольно неплохо знал своего друга, чтобы услышать это и без слов. Они вообще теперь неплохо друг друга понимали. «Интересно, насколько же это все его довело, что Обито позволил себе ввалиться ко мне посреди ночи?» — отстраненно подумал Какаши, но спрашивать об этом не стал. Друг же гордый, никогда в своих слабостях не признается. Наверняка весь измучился, пока решился к нему заглянуть за дружеской поддержкой. А еще воспитанный. Именно остатки этого воспитания не позволили ему ввалиться к Рин. Ведь являться ночью к незамужней девушке… — Иди на кухню, чайник пока поставь. Я накину что-нибудь и подойду, — предложил он Обито и, видя, что тот колеблется, продолжил. — Я слышал, что, чтобы успокоиться после кошмаров, неплохо помогает горячий чай. С медом. Обито улыбнулся, все еще слегка нервно, и ретировался на кухню, давая Какаши возможность одеться. На кухне слышалось шебуршание. Но это были хорошие звуки человеческого присутствия. А не тогда, когда ты один в пустой квартире и, кажется, будто в соседней комнате… Какаши отбросил эти мысли, натянув первую попавшуюся в руки водолазку. Она оказалась из форменного комплекта АНБУ. «Даже дома я в этой форме», — недовольно поморщился Хатаке и пошлепал прямо так, босиком, на кухню. Чайник еще не вскипел, так что Обито задумчиво, а может грустно, гипнотизировал найденные где-то в недрах шкафа разномастные кружки. Какаши совсем не грациозно плюхнулся напротив друга и придвинул к себе свою любимую кружку с умильной собачьей мордочкой. У нее был сколот керамический край и трещина змеилась дальше. Хорошо хоть она не протекала. Но, как думал Какаши, это было ненадолго. — Откуда у тебя эта кружка? — как-то тускло поинтересовался Обито, видимо, для того чтобы просто что-то спросить. Не важно что. Бывали у него такие приступы меланхолии после возвращения. Но Обито, кажется, с ними вполне успешно справлялся собственной же болтовней. Так что Какаши решил поддержать разговор. Возможно, это поможет Обито быстрее прийти в себя? — На ярмарке в столице, кажется, попалась, — пожал он плечами. Наконец засвистел чайник, и Какаши полез за слегка уже засахарившимся медом и уже окончательно засохшим печеньем. Чай пили молча. Какаши наконец полностью отпустило липкое марево кошмаров. Отпустило и напряжение, так что он с наслаждением растекся по стулу. Было в кои-то веки спокойно. И совершенно не нервно. Голова была тяжелая и какая-то слегка чугунная, так что, отодвинув чашку, Какаши пристроил ее на руки. С ленивой негой наблюдая, как Обито болтает о чем-то несущественном, рассказывает смешные случаи и снова улыбается, без загнанности, спрятанной в уголках губ. Прервать друга Какаши даже и не пытался. Когда на него нападает такой безудержный фонтан красноречия, затыкать его становится совершенно бесполезно. Теперь Учиха поразительно напоминал себя прежнего, еще до трагедии, а не этого грустного и совершенно потерянного человека, который ввалился к нему ночью через окно. Сейчас даже шрамы на его лице были почти незаметны. Какаши просто за ним наблюдает, постепенно соскальзывая в спокойную, лишенную кошмаров дрему. До него периодически долетают слова или обрывки фраз, но он старается не обращать на это внимания. Хатаке стремится продлить, удержать нежданно снизошедшее на него спокойствие. — Какаши, да ты же совсем спишь! — внезапно восклицает Обито. Какаши мычит в ответ что-то утвердительное, но все-таки собирается, чтобы выдать вполне осмысленную фразу. — А еще, знаешь, говорят, помогает живое тепло рядом. Можешь остаться у меня. Обито молчит некоторое время, за которое Какаши почти успевает снова задремать, так и не дождавшись ответа на это неожиданное предложение. — У тебя же нету второго футона, — Обито звучит несколько растерянно, но Какаши однозначно лень открывать глаза, чтобы посмотреть на его лицо. — Ничего, я своим поделюсь, — бурчит Какаши, улыкаясь носом в сгиб локтя, пряча его наподобие кошки. На улице все еще холодно. А нос у Какаши все еще очень чувствительный не только на запахи. «Кажется, я всерьез останусь здесь спать, — мельком думает он. — Завтра, конечно, спина будет болеть, но все лучше, чем в спальне с кошмарами». Его ленивые и вязкие размышления прерывают довольно грубо. С перепугу Какаши даже вцепляется в удерживающие его руки сильнее, чем нужно, едва не устроив Обито перелом. Но, что удивительно, даже это происшествие не заставляет Какаши напрячься и стряхнуть с себя сонную одурь. Обито он доверяет. Даже если его первый раз во взрослой жизни несут на руках. Не просто тащат раненого на закорках, а именно несут на руках. — Предупреждать же надо, — сонно бормочет Какаши, устраиваясь поудобнее в его руках. Это несколько странно, но Хатаке и не думает протестовать. Такая забота, пожалуй, даже приятна. На кровать его Обито сгружает со всей аккуратностью и тут же приваливается рядом, грея теплым боком, окутывая своим новым запахом с неизменными нотками древесной стружки и смолы. Какаши нравится. Пожалуй, он даже не будет возражать против того, чтобы ночевать так всегда. Остаток этой ночи кошмары их не беспокоят. А занавески они все-таки покупают.