Лунная колыбель

Волчья лапа вцепилась в глотку вампира, соскребая острыми, словно лезвия, когтями кожу врага. Звук его перепончатых крыльев отдавал эхом по всему замку, больше напоминающему руины. Каждый такой взмах отдавал хлопком воздуха в голове оборотня, возвышающегося над гигантской мышью. Хриплое шипение вырывалось из пасти Дракулы, он размахивал своими передними конечностями, пытаясь ранить Ван Хельсинга, однако это ему не удавалось. Наблюдая за тем, как кровосос закатывает глаза от нехватки кислорода, а его лапы судорожно опускаются, оборотень почувствовал слабость. Луна, что все это время была единственным свидетелем происходящего в логове, скрылась за непроглядной пеленой тяжелых серых туч. Волчья лапа снова стала человеческой рукой, заныли рваные раны на его теле, голова закружилась. Гэбриэл отшатнулся, наблюдая за тем, что будет происходить дальше, готовясь к очередному нападению. Вытирая кровь с шеи, Дракула облизнул пальцы, обнажая зубы. Повернувшись к сопернику, он улыбнулся. — А ведь знаешь, Гэбриэл, что это ты убил меня, — Он начал постепенно востанавливаться. Глаза мужчины были прикованы к врагу, который продолжал раскрывать ему правду. — Наверное, это такая обуза, проклятие — быть левой рукой Господа! Постепенно диск Луны выплыл из-за туманной ловушки, давая оборотню новую волну силы. Обрывистое дыхание переходило в рык, мышцы сводила судорога. — Не бойся. Я верну тебе твою жизнь, твою память. — Вампир подошёл ближе, всматриваясь в уже налитые гневом и кровью глаза оборотня.  — Порой забвение лучше. — Последнее что произнес Гэбриэл, прежде чем его волчьи клыки впились в бледную и гладкую кожу монстра, вырывая из мясистой шеи кусок мертвой плоти. Вампир уперся спиной в покрытую инеем колонну, издавая хрипящие звуки. Его окровавленная пасть, подобно капкану, открывалась перед мордой оборотня, пытаясь искусать, но все бесполезно. Враг Гэбриэла превратился в горсть многовекового пепла, утащив следом за собой потомство. Сознание постепенно начинало возвращаться, однако сущность волка не хотела отпускать, он продолжал оставаться монстром. Ему хотелось снова впиться в тело жертвы, азарт после убийства Дракулы оставался в нем. На последних ударах часов, отбивающих полночь, ворвавшаяся Анна появилась перед Гэбриэлэм. Девушка бежала на встречу к монстру, держа в хрупкой руке противоядие. — Именем Господа! — Успела крикнуть она, предже чем зверь нападет. Ван Хельсинг смог прийти в себя лишь тогда, когда перед ним лежало бездыханное тело любимой, а в его боку торчала пустая ампула с введенной внутрь иглой. Он подхватил ее на руки, все же надеясь, что она дышит, пытался услышать стук ее сердца, Анна, подобно марионетке, повисла в его объятьях. — Нет! — Он кричал так, словно из последних сил, будто в его легких закончился воздух. Подошедший друг, пустивший слезу, положил руку на плече охотника. Все закончилось, проклятие исчезло, но взамен ему пришла боль, которую невозможно заглушить выстрелом серебряной пули или противоядием. Мужчина переставал слышать собственный крик, будто отдаляясь из своего тела, начиная наблюдать за происходящим со стороны, а затем и вовсе, непонимая как, очутившись в постели с распахнутыми глазами. Тело трясло, будто во время лихорадки, появившаяся на лбу испарина медленно стекала по лицу. Гэбриэл поднялся и сел на кровать. Все еще отходя от сна, он часто дышал, продолжая слышать каждый удар своего сердца в голове. Эти сны не дают ему покоя уже несколько дней. И в каждом из них он не может себя контролировать. Волк будто душит его, остается только гнев и звериные инстинкты. После каждого такого сна он просыпается в холодном поту. Нежная рука провела по широкой спине мужчины дорожку, остановившись на плече. Анна села позади Ван Хельсинга, успокаивающе продолжая нежить мужчину. — Снова кошмар? — Она прикоснулась к его небритой щеке. Он промолчал, взяв ее ладонь в свою. Девушка пододвинулась ближе. Она всегда просыпалась от его беспокойного сна. — Один и тот же. — Проведя рукой по влажным волосам, сказал мужчина. Девушка наклонила голову на его плече, тяжело вздохнув. Бледный свет пробивался сквозь плотную занавеску, падая на лицо охотника. Нахмурив брови, Гэбриэл продолжал  смотреть в никуда, опустив голову. — Может, не поедешь ловить этого вурдалака? Ты очень устал. — Она нежно прислонилась к его щеке. — Я ненадолго, всего-то жалких два месяца, зато потом буду дома, в объятьях любящей женщины. — Подхватив ее за талию, охотник посадил Анну на свои колени. В тусклом свете он увидел ее улыбку. Гладя плечи принцессы, охотник впился в ее губы, прижимая ближе к себе. Раздался тихий плач. Спящий в люльке младенец потребовал к себе внимания, недовольно ворочаясь и всхлипывая. Анна поднялась и, подойдя к ребенку, тихо начала колыхать колыбель. — Не спится вам с папой в полнолуние. — Мать улыбнулась, наблюдая, как мальчик снова погружается в глубокий сон. Вьющиеся волосы рассыпались по подушке непослушными волнами, сжатые в маленькие кулачки ручки держали теплое одеяло, прячась от зимнего холода. Тихо засопев, мальчик перевернулся на бок, продолжая сон. Девушка вернулась в теплую кровать, Гэбриэл еще не спал. Она легла на его широкую грудь, расслабленно вслушиваясь в треск бревен из зажженного камина. — Я хочу, чтоб у сына была хорошая судьба, не такая, как у нас. — Она повернула голову в его сторону. Он некоторое время молчал, будто обдумывая ответ. — Мы не можем повлиять на то, что он выберет, — охотник осторожно убрал прядь каштановых волос с лица любимой, опуская ладонь к шее,  плечу, остановившись на кончиках пальцев, прислонив их к губам, — но пока Лэи еще такой невинный и маленький, не думай об этом. — Когда пропал отец, я была уверена, что больше никогда не обрету семью. — Её голос слегка вздрагивал каждый раз, когда она возвращалась в воспоминания. — Теперь мы твоя семья. — Его улыбка была такой родной и теплой, что Анна, сама того не заметив, улыбнулась в ответ. Теплые объятия разогнали остатки кошмара, приснившегося Гэбриэлю, освобождая место для спокойного сна. Теперь он не странствующий путник, забывший прошлое. Он нашел свою жизнь и место в ней. И теперь, глядя на растущего сына, который перенял изумрудный цвет глаз его любимой жены, он знает ради чего ему не стоит умирать.