Любовь шеститысячилетней выдержки

Когда Азирафаэль позволила себя целовать, мир стал казаться значимей и проще, обрел смысл. Стал важней. Когда Азирафаэль стала целовать в ответ — мир вообще стал ярким, оправдал все ожидания и засиял цветами возрождения, становилось страшно хоть где-то сделать ошибку и разрушить всё, когда оно такое хрупкое. И Кроули даже верилось не сразу. С годами, как происходило в обычных парах, обыденная повседневная обстановка стала декорацией их романтики. Намного более чувственной и глубокой, чем могло представиться обычным людям. По выходным ангел занимала себя готовкой или пропадала за книгой, с концами забывая про взращенные жизнью среди людей потребности. Вот и этот вечер Азирафаэль проводила в уже расправленной перед сном постели — расположилась в позе лотоса над произведением, выбранным для сегодняшнего чтения, наслаждалась чашкой горячего шоколада и булочками с маслом. Прогнувшая под чьим-то весом кровать вырвала Азирафаэль из мира Средневековой Франции. Кроули проходил мимо и, конечно, не хотел мешать, но просто не удержался — сел сзади и щекой прижался к оголенной спине в ночной рубашке. От Азирафаэль едва уловимо пахло духами, и Кроули нашел это запах приятным. Он нашел этот запах приятным вслух. А ведь комплименты были не в его юрисдикции. — Хочешь присоединиться? — воодушевленно промурлыкала Азирафаэль. И изошла умиленной улыбкой перед фактом того, как Кроули обычно проявлял внимание и заботу — с напускным равнодушием, но настойчивостью. И как шипел от ответной. — Знаешь ведь, эрудиция не по моей части, — возразил Кроули с непередаваемой интонацией. — А не пора ли это исправлять? — всем корпусом повернувшись к Кроули, предложила Азирафаэль. Но Кроули не ответил, а лишь сгрёб в объятия и с силой прижал растерянного ангела к себе, судорожно утыкаясь в её тёплую шею. — Всё в порядке? — она нежно погладила демона по волосам. — Да, я просто наслаждаюсь… близостью. — Дорогой, мы вместе уже два года. — Два года ничто по сравнению с шестью тысячами лет. Больше Кроули ничего не сказал — слишком много откровения для одного демона. Да и не смог бы, ведь губы Азирафаэль скорее потянулись запечатать на его губах трепетный поцелуй. В такие моменты Кроули чувствовал, будто адскую лаву у него в груди обдавало приятной стужей. — Это так мило. Азирафаэль бы продолжила, но указывать на его доброту порой чревато… последствиями. Хотя ясно ведь, что Кроули человечнее любого небесного ангела будет. В ответ на последние слова Кроули уже стал сдавливать хватку. — Ты меня так… развоплотишь. — Развоплощу, если продолжишь называть меня милым. Ангел умело проигнорировала проскальзывающие угрожающие нотки, и улыбнулась, натянуто и едва ли не морщась от объятий, выбивших из легких весь воздух. — Ладно, — с трудом уже выдохнула Азирафаэль. — Ладно? — Ты, — пытаясь умилостивить любимого начала ангел, но слабые отголоски саркастичности всё-же прослеживались в её голосе. — Самый пакостный и зловещий демон из всех, каких видывал мир, отпусти. — Точно? — прищурился Кроули, сверкая змеиными глазами. — Без сомнений, — улыбнулась Азирафаэль, и Кроули, наконец, улёгся рядом. Пока пригретый демон подправлял себе под голову подушку, Азирафаэль взяла с прикроватной тумбочки несколько лаков для ногтей и с присущей ей рассудительностью стала рассматривать каждый. Кроули устало зевнул: — Совратил парочку смертных сегодня. Чисто ради удовольствия, — начал он, скучающе взмахнув рукой. — Тот священник так богохульствовал, что я чуть не скинул его в адский фритюр. Имея очень скверное чувство юмора, плотно граничащее с правдой, Кроули часто пугал Азирафаэль, и та охала, в непроизвольном жесте хватаясь за сердце. Вот и сейчас ангел совершенно отвлеклась от своих размышлений касательно ногтей. — Боже правый, чуть не скинул в адский фритюр? — Шучу я, шучу, — заверил её Кроули, вглядываясь в чуть строгие, но всё же наивно-испуганные глаза напротив, а после добавил на грани слышимости: — Не в адский. Благо, ангел последнюю фразу не услышала, вернувшись к выбору подходящего цвета. Азирафаэль считала, что двадцать первый век хорош всем — в том числе и изобретением красивого маникюра. Перед ней были бутылочки с блестящим золотым, персиковым, матовым белым и оттенком бардового, который продавец ознаменовал «красным деревом». Взгляд Азирафаэль метался от одного лака к другому, и ей казалось, что сложней выбор перед ней не вставал. — Как думаешь? — поинтересовалась она, заранее зная ответ Кроули — его интерес пал на самый темный из цветов, который, к тому же, был так близок к винному. После недолгих колебаний Азирафаэль склонилась к тому, что персиковый был сдержанным, но в то же время не казался бледным, прекрасно подходил к её любимому жабо и вообще был идеальным вариантом. Пока ангел старательно красила ногти, в сосредоточении высунув кончик языка, и выводила по бардовому ногтю на безымянных пальцах, Кроули беспрестанно наблюдал за каждым её малейшим движением, будто видел это в первый раз. Азирафаэль под его пристальным взглядом нисколько не смущалась — отлично знала, каково жить бок о бок со всеми его привычками. Хотя такое внимание всё-таки льстило. Закончив, ангел протянула руки перед собой и стала любоваться своей работой. — А мне накрасишь? — Какого цвета ты хочешь? — улыбнулась ангел, чудом высушив лак, и нежно взяла Кроули за руку. — Я хочу сочетаться с тобой.