Иди ко мне

— Видал, как этот посол турецкий на тебя поглядывал? — с усмешкой спрашивает Иван, лучиной свечи зажигая. — Видал. Только я бы на твоем месте не усмехался, а глаза бы ему выколоть велел, — отвечает Федор. — Отчего мне ему глаза-то колоть? Не знал ведь он, чей ты. — Вот именно. Иногда обидно было Феде, что надобно скрывать от всех их с государем связь греховную. Что никогда на людях Иван не покажет свое право на сердце Федино, никогда не поцелует, не посадит подле себя возлюбленного своего как царицу. Лишь один раз на памяти Басманова Иван позволил себе вольность за пределами опочивальни. Не знай, что на него тогда нашло, но поймал он Федю в одном из коридоров недалеко от кухни, зажал в углу и принялся целовать в уста, да гладить промеж ног, пока тот не кончил. Долго ждать не пришлось, Басманова очень завел факт тот, что их может кто-то увидеть прямо за этим занятием срамным, поэтому излился он быстро. Потом, правда, пришлось бежать штаны менять, но это были уже мелочи. Жаль, что больше таких выходок государь себе не позволял. Все остальное он совершал с Федей за закрытыми дверями, подальше от любопытных глаз. От мыслей этих отвлекает Федю голос Ивана: — Ты у меня сегодня спать будешь или к себе пойдешь? — У тебя конечно, — быстро заявил кравчий, а потом все же добавил, — Если ты дозволишь остаться мне, государь. — Дозволю. Федор довольно улыбнулся и, подойдя к царю, пригласительно рот приоткрыл и вперед подался, но Иван остановил его, уперевшись ладонью в грудь. — Разденься и иди на постель. Нехотя отстранившись, Федя исполнил просьбу и, усевшись на перину мягкую, в чем мать родила, уставился на Ивана, не понимая, в настроении сейчас государь или нет. И чего вообще ждать. — Давай сам, — вдруг говорит Грозный и опускается в кресло. — Чего сам? — удивляется Федор. — Поласкай себя, я посмотрю. Порадуй глаз царя своего. — С тобой мне конечно приятней было бы, но как пожелаешь, — кивает Федя, не смея ослушаться. О таком его еще никогда не просили. Обычно Грозный изъявлял желание поучаствовать в процессе, но сейчас ему вдруг захотелось зрелища в исполнении одного лишь Феди. Что ж, Басманов и такое может, потрогает себя в угоду царю. Сев поудобнее, он раздвинул ноги в стороны, чтоб Ивану все было видно хорошо, чтоб можно было продемонстрировать себя во всех местах срамных. Федя опустил руку на свой член, который уже призывно приподнялся, и огладил его сверху вниз. — Давай не так быстро, Федь, нам спешить некуда, — останавливает его Иван. Басманов убирает оттуда руку, понимая, что государь не хочет, чтоб он начинал сразу с самого интересного места, и демонстративно волосами тряхнув, огладил шею и потянулся правой рукой к своему рту. Прикоснулся к губам, а потом засунул два пальца в свои уста и принялся старательно их обсасывать, не сводя при этом взгляд с Ивана. Царь, голову чуть в бок наклонив, бесстыдно разглядывал любовника своего. Федя вынимает изо рта пальцы и опускает их на один из призывно торчащих розовых сосков, да играет с ним. Потом принимается гладить, ласкать себя. Проводит рукой по торсу, по бедрам, но осознает, что этого чертовски мало. — Можно? — спросил Басманов, красноречиво указывая взглядом себе промеж ног. И у царя внизу аж напряглось все от того, что Федор сейчас спрашивает его разрешения, чтобы потрогать член свой. — Можно. Рука Феди стала опускаться вниз по телу, пальцы останавливаются на лобке, зарываясь в завитки темных волос. Грозный знал, что там они у него тоже были на удивление мягкими, мажет их наверняка маслами какими-нибудь, проказник, чтоб во всех местах холеным быть. Сжав свою плоть, Федя принялся ее ласкать, смотря на государя. Привычные ритмичные движения своей собственной руки были, конечно, приятными, но когда рядом был человек, который мог ему сделать приятней вразы, невольно начинаешь задумываться о том, чтобы и его приобщить к процессу этому. — Вань, может ты поможешь мне? — спросил Федор, глядя умоляюще глазами синими. — А что, сам не справляешься? — усмехается Иван. Федя отрицательно мотает головой, но царь не двигается с места, продолжая разглядывать этот акт самоудовлетворения. — Пожалуйста, мне нужно, — сбивчиво шепчет Федя спустя время. — Ну, раз нужно, то иди ко мне, — наконец сжалился Грозный. Федя подходит, и Иван протягивает руку, поглаживает указательным пальцем розовую головку, снимая капельку жемчужной смазки с кончика. Басманов выдыхает сквозь зубы и переступает с ноги на ногу. — Приласкать тебя? — спрашивает Иван, его очень заводит эта власть над удовольствием чужим. У него-то выдержки побольше будет, чем у Феди, которого только тронь, уже все дыбом стоит в нетерпении. — Приласкай, царь-батюшка, — молвит Басманов. — Пожалуйста. Государь обхватывает горячий член своей ладонью, и принимается совершать движения нехитрые. Другой же рукой он берет тугие подобравшиеся яйца, поглаживая их. Федя от действий этаких, хватается за спинку кресла, облизывает губы и сглатывает скопившуюся слюну. После первого постанывания, слетевшего с губ кравчего, государь прекращает ласку свою. — Обопрись о стол, — приказывает Иван, поднимается и идет к кровати, чтобы взять из-под подушки пузырек с маслом. Федя опускает руки на столешницу и выгибает спину, наблюдая из-за плеча за действиями Грозного. — Сам себя трогать не смей, понял? — Иван снимает перстни со своей руки, а затем обильно смазывает пальцы маслом. — Понял, — послушно кивает Федя, чувствуя, как внизу живота все поджимается от этой власти, сквозящей в голосе государя. И вот сразу два теплых пальца толкаются в него, лихо входя во всю длину и начинают двигаться быстро-быстро, а затем замирают, от чего Федя разочаровано выдыхает и дергается бедрами назад. — Государь мой, не мучай, пожалуйста, — просит он. — Тихо, — Иван прерывает все просьбы и вновь начинает движения, меняя угол проникновения. А затем, резко добавляя третий палец, попадает ровно в то местечко, от касания к которому Федя стонет непристойно сладко. — Что, Федюш, хорошо? Нравится? — усмехается царь, продолжая вбиваться пальцами своими в нужную точку. — О-о-очень, — выстанывает Федя в ответ. — Я кажется.. — Не смей. Подо мной кончать будешь, — приказывает государь, зная, что такого тона Басманов ослушаться не посмеет, будет терпеть до последнего. Иван вынимает пальцы со звуком хлюпающим, и жадно оглаживает зад Басманова. Пришла пора засунуть в него кое-что покрупнее. Достав свой член, государь брызнул на него маслом, и провел головкой промеж ягодиц, потерся, пристроился и толкнулся внутрь. Федя ахнул и подмахнул задом, словно надеваясь на член государев телом своим. Иван принимается двигаться по-животному мелкими толчками, быстро двигая бедрами. На медленный ритм сейчас терпения не хватает. И Федя от этого стонет, не сдерживаясь. Царю нравится, что любовник его такой громкий, что не стесняется показывать как ему хорошо, как ему нравится на члене царском быть. Государь крепко держит Федю за бедра, но тот вдруг начинает дрожать, всхлипывать и куда-то съезжать, ложась грудью на стол. Все, он больше не сможет, сколько не проси потерпеть. И так хорошо постарался, долго продержаться смог. Федя скулит, дергается и наспех хватает себя за член, спуская в кулак, чтоб не запачкать брызнувшим семенем стол. Иван же доводит дело до конца, вбиваясь в мягкое податливое тело ровно до того момента, пока не изливается в нутро горячее. Отстранившись, Грозный падает в кресло и завороженно смотрит как из Феди, распластавшегося на столе, вытекает семя его, скользя белесыми подтеками по ногам стройным. Басманов, до сих пор судорожно дыша, наконец, поднимается и смотрит на Ивана взглядом затуманенным. — Иди ко мне, — протягивает руку царь, приглашая Федю в свои объятия.